Дело в шляпе (СИ) - Белецкая Екатерина. Страница 24

— Случайно? — тут же спросила дочь.

— Если бы. Специально. Никто не знает, зачем. Этот официал, он у нас лечился. Может быть, он с ума сошел, может, не любит рауф… малыш, я не знаю. Мы пытаемся разобраться.

— Зарзи? — расстроено переспросила Даша. — Ой, как жалко… Он такой классный! Пап, он поправится?

— Конечно, поправится, — клятвенно заверил Ит. — И поправится, и в гости приедет обязательно.

— Это хорошо, — дочь задумалась. — А как именно его этот официал ранил?

— В лесу, во время сбора, — ответил Ит. — Сначала сбил «стрелу», на которой они с Олле летели, а потом напал на Зарзи. Сломал ногу, ребра. В живот ножом ударил.

— Да ты что… папа, а Олле? Олле он тоже?..

— Нет, Олле он бить не стал. Но с Олле не очень хорошо сейчас, потому что он ударился сильно, когда падал. Вот такие вот дела, зайка.

— Но зачем же он это сделал? — недоуменно спросила Даша. — Везде написано, что официалы хорошо относятся к врачам. Уважают, слушаются. Ведь так?

— Именно так и есть, — твердо ответил Ит. — Я первый раз сталкиваюсь с подобным случаем. И, надеюсь, последний.

— А может быть, он решил отомстить за что-то? — Даша прищурилась. — Допустим, у него был друг, этого друга Зарзи лечил, и… тот погиб. Ну, я просто размышляю, пап.

— Спасибо за версию, — кивнул Ит. — Но, боюсь, не сойдется.

— Почему?

— Это подразделение перевели месяц назад. В котором тот официал работает. У нас за этот месяц ни одной смерти в госпитале не было. Не за кого ему мстить. Поэтому мы пока что решили считать его сумасшедшим.

— Пап, но если вы знаете, кто он такой, то почему его до сих пор не наказали? — возмутилась Даша.

— Потому что не так просто наказать боевика-официала, — мрачно ответил Ит. — Не переживай. Накажут. Илья уже заявление подал.

— А что с ним сделают?

— Суд решит. Я думаю, посадят в тюрьму, — как можно более обтекаемо ответил Ит.

— В ту, в которой вы сидели? — уточнила дочь.

— Я там не сидел, а лежал, — усмехнулся Ит. — Видимо, в ту самую. Потому что больше тюрем для официалов здесь нет.

— Вот когда его туда посадят, я туда пойду, и ему в камеру тухлое яйцо брошу, — пообещала Даша. — Может быть, даже не одно.

— Не получится, — усмехнулся Ит. — Для таких преступников камеры изолированные.

— Очень жалко. Тогда ты, пап, плюнь ему в глаза, — попросила Даша. — От меня. И скажи, что это за то, что он сделал с Зарзи.

— Если увижу, то обязательно так и сделаю, — пообещал Ит. — Мама там далеко?

— Мама собирает Веру в художку. А Верка злится, и говорит, что ей сложно собираться, а мне просто. Потому что мне в литературный кружок нужно только тетрадку с ручкой положить, а ей каждый раз тащить то мольберт, то тубус, то краски, то пастель. Сама виновата, художница, — Даша хмыкнула.

— Как у тебя в кружке дела? — поинтересовался Ит.

— Юлия Павловна хочет мой рассказ на союзный конкурс отправить, а я боюсь, — призналась Даша. — Рассказ сырой совсем, куда его на конкурс. Я же не успела его отшлифовать, как надо. А она заладила — отвезу, отвезу…

— Ну и пусть отвезет, — пожал плечами Ит. — Тебе жалко, что ли?

— Мне-то не жалко, но, папочка, если рассказ выиграет, гордиться будет Юлия Павловна, а если проиграет, переживать буду я, — объяснила Даша. — Пап, вы когда обратно? Мы ужасно все соскучились. Ужасно! Может, хоть на Новый Год?..

— Зайчик, давай договоримся так, — посерьезнел Ит. — Ничего загадывать не будем, но вчера я слышал, как Илья сказал какому-то начальнику, что после того, что произошло с Зарзи, наш госпиталь расторгает этот контракт, и отправляется в основную локацию. До окончания разбирательства. Весь. Если все так и будет, то мы приедем уже в начале декабря. Но пока что об этом ни слова никому. Ни маме, ни Вере. Ага?

— Ура, — констатировала Даша. — Начинаю копить на подарок.

— Ну, начинай. Только учти, я хочу новую пуховую перину, желательно побольше, трехлитровую банку абрикосового варенья, атлас звездного неба с красивыми картинками, и лису, умеющую кататься на велосипеде, — невозмутимо сообщил дочери Ит. — Справишься?

— Обойдешься вареньем, — осадила его дочь.

— Вся в маму. Жадина-говядина.

— Пап, я же не прошу у тебя дрессированную обезьяну или торт в три этажа? Вот и ты не проси всякие глупости. Ладно, я побежала, а то в кружок опоздаю. Катер через десять минут!

— Беги, зайчик. Обнимаю и целую…

Из города выезжали вечером, и Бакли, пока ехали, изругался вконец — уж больно много машин сейчас тянулось за город. В основном это были рейсовые автобусы, которые развозили по близлежащим поселкам любителей отдохнуть на природе, и грузовики, спешившие по деревням за товаром для магазинов. Дорога, по которой они сейчас ехали, шла в южном направлении, чуть позже она превратилась в широкое шоссе, и поток машин стал посвободнее. Вскоре Бакли остановил пикап, и приказал:

— Аквист, Шини, вытаскивайте мотик, и давайте сами. Пора разделяться.

— Эй, подожди, «давайте сами», — всполошился Шини. — А куда ехать-то?

— За нами ехать, — проворчал Бакли. — Смотрите. Три поворота отсчитываем, уходим направо…

— На четвертом повороте? — уточнил Аквист.

— Да. Мы быстрее, поэтому уедем вперед. Поворачиваем, едем прямо двадцать километров. Потом будет поворот налево, я так понял, он там один. Повернули, прямо, и в первый поворот направо. Бонни, там чего?

— Там гостиница, обычная, — Бонни вытащила свой блокнот. — Остановимся в ней на ночь. И учтите, мы не знакомы! Вы отдельно, мы отдельно! Смотрите, не забудьте.

— Хорошо, не забудем, — пообещал Аквист. — Ночуем… Фадан, что дальше?

— Дальше отъезжаем от гостиницы, и вы у нас забираете генератор, — подсказал Фадан. — И потом едем тем же порядком. Мы впереди, вы следом.

— Ну… хорошо, — кивнул Аквист. — Договорились.

— Вот и славно. Все, погнали, — подытожил Бакли. — Нам еще пилить и пилить.

Путь, который они придумали, напоминал большую ломанную линию, укладывающуюся в плавную кривую. Он на хорошем расстоянии обходил и Шенадор, и все крупные поселки, тянулся по проселочным дорогам, и лишь пару раз выходил на крупные межгородские трассы, которые не представлялось возможным объехать. В район Круглой Горы он подходил не со стороны Шенадора, а с противоположной, и тоже шел проселками. Фадан, когда составляли этот маршрут, не один раз поблагодарил женщину с больными легкими, которая подарила им карту. Без этой карты маршрут получился бы другим, и совсем не факт, что он оказался бы проще и удобнее. К тому же маршрут выглядел (так тогда показалось Фадану) безопасным. Ну или почти безопасным. Шини и Аквисту показалось точно так же.

— Когда мы мотались составлять родословные, я на таких дорогах никогда полисов не видел, — говорил Шини, разглядывая карту. — Ну ни разу! Бакли, ты молодчина. Здорово, что ты помог этой тётке.

— Компьютерщица, — пожал плечами Бакли. — Не самая крутая. Они еще круче бывают, поверь.

— Да какая разница.

— Никакой. А на чем вы ездили, когда родословные делали? — с интересом спросил Бакли.

— На автобусах, а потом пешком, — пожал плечами Аквист. — Как еще-то?

— Ясно.

…Мотик вытащили из пикапа, завели. За руль сел Шини, Аквисту пока что предстояло ехать пассажиром. Пикап стартовал почти сразу, и вскоре скрылся в потоке машин, а им предстояло выждать хотя бы минут десять.

— Слушай, Шини, я вот тут подумал, и теперь опасаюсь, как бы этот Вайши нас не выставил, — вдруг сказал Аквист. — Помнишь, как он тогда… он же трус. И еще эта его Оташенька, которая орала, как бешенная ацха. А если он нас не пустит?

— Если не пустит, сделаем личины, и проберемся туда без его разрешения, — дернул плечом Шини. — Тоже мне, делов-то.