Мешок с костями - Кинг Стивен. Страница 53

Среди, потомков двух лесорубов есть миллионеры. Их прадеды срали в одну выгребную яму.

— Майк?

— Что?

— С вами все в порядке?

— Конечно. — Я попытался сосредоточиться. — Бартлеби связывает с жизнью только работа. В этом смысле он типичный американец двадцатого столетия, практически не отличающийся от Человека в сером фланелевом костюме Слоуна Уилсона, или, в более мрачном варианте, Майкла Корлеоне из «Крестного отца». Но потом Бартлеби начинает ставить под сомнение даже работу, божество мужской половины американского среднего класса.

Она слушала с неподдельным интересом, и я подумал: как жаль, что она пропустила последний год средней школы. Он принес бы много радости и ей, и ее учителям.

— Вот почему он начинает все чаще говорить: «Я предпочитаю не…»? — спросила она.

— Да. Представим себе, что Бартлеби — воздушный шар, наполненный горячим воздухом. Только одна веревка связывает его с землей, и веревка эта — бумаги, которые он переписывает. И мы можем определить скорость гниения этой единственной веревки по расширению круга всего того, что Бартлеби предпочитает не делать. Наконец веревка рвется, и Бартлеби улетает. Чертовски волнующий рассказ, не так ли?

— Однажды он мне приснился, — призналась Мэтти. — Я открыла дверь трейлера, и вот он, сидит на ступеньках в старом черном костюме. Тощий, лысоватый. Я говорю: «Вы не подвинетесь? Мне надо пройти и развесить на веревках постиранное белье». А он отвечает: «Я бы предпочел не двигаться». Да, пожалуй, вы правы. Этот рассказ может вывести из душевного равновесия.

— Значит, он по-прежнему актуален. — Я сел за руль. — Позвоните мне. Расскажите, о чем договорились с Джоном Сторроу.

— Обязательно. И если я могу хоть как-то расплатиться с вами, только скажите как.

«Только скажите как». До чего же она молода и наивна, выдавая мне незаполненный подписанный чек.

Я протянул руку через открытое окно и пожал ее. В ответ она крепко сжала мою.

— Вам очень недостает вашей жены, да? — спросила она.

— Это заметно?

— Иногда. — Она уже не сжимала мою руку, но и не отпускала ее. — Когда вы читали Ки сказку, то выглядели одновременно и счастливым, и грустным. Вашу жену я видела лишь один раз. Такая красавица.

До этого я думал только о наших соприкоснувшихся руках, но тут все мысли смело, как ураганом.

— Когда вы ее видели? И где? Вы помните?

Она улыбнулась, словно я задавал на удивление глупые вопросы.

— Помню. У игровой площадки. В тот вечер, когда я встретила своего мужа.

Очень медленно я убрал руку. До сих пор я полагал, что ни Джо, ни я летом 1994 года не появлялись в Тэ-Эр-90… Но, выходит, в этом я ошибался. В начале июля, во вторник, Джо приезжала сюда. И даже побывала на игре в софтбол.

— Вы уверены, что видели Джо? — спросил я.

Мэтти смотрела на шоссе. Думала она, конечно, не о моей жене. Я мог поспорить на последний доллар, что в тот момент она вспоминала Лэнса. Оно и к лучшему. Раз она думала о нем, то, возможно, не приглядывалась ко мне, а я в тот момент не контролировал свои эмоции.

И она, возможно, могла прочитать на моем лице больше, чем мне того хотелось.

— Да, — ответила она. — Я стояла с Дженной Маккой и Элен Джири, уже после того, как Лэнс помог мне вытащить из ямы тележку с бочонком пива и пригласил меня после игры на пиццу. И тут Дженна говорит: «Смотри, вон миссис Нунэн». А Элен добавляет: «Жена писателя, Мэтти. Слушай, клевая блузка, а?» Блузка была вся в синих розах.

Я очень хорошо помнил эту блузку. Джо она очень нравилась, потому что синих роз в природе не существовало. Даже селекционеры не могли их вывести. Однажды, надев ее, она обняла меня за шею, прижалась всем телом и прокричала, что она — моя синяя роза, и я должен гладить ее, пока она не порозовеет. От этого воспоминания болезненно сжалось сердце.

— Она появилась на уровне третьей базы, за сетчатым ограждением, с каким-то мужчиной в старом коричневом пиджаке с кожаными накладками на локтях. Они над чем-то смеялись, а потом она повернула голову и посмотрела на меня. — Мэтти помолчала, застыв в своем красном платье у моего автомобиля. Потом правой рукой приподняла волосы, подержала на весу, опустила. — Прямо на меня. Не просто посмотрела — увидела. И сразу что-то в ней изменилось. Только что она смеялась, а тут погрустнела. Словно она знала, кто я и что меня ждет. Потом этот мужчина обнял ее за талию, и они ушли.

Тишину нарушало только стрекотание цикад да далекий рокот двигателя грузовика. Наконец Мэтти посмотрела на меня:

— Что-то не так?

— Да нет. Хотелось бы только знать, что за мужчина обнимал мою жену за талию.

Мэтти неуверенно рассмеялась.

— Ну, я сомневаюсь, что бойфренд, знаете ли. Он был гораздо старше. Лет пятидесяти, никак не меньше. — И что? подумал я. Мне самому стукнуло сорок, но это не означало, что я не замечал округлости тела Мэтти, когда их облегало ее красное платье. — Я хотела сказать… вы шутите, да?

— Честно говоря, не знаю. В последнее время я часто ловлю себя на том, что многого не знаю. Но женщина, о которой мы говорим, умерла, так что никакого значения это не имеет.

Мэтти погрустнела.

— Если я сказала что-то не то, Майк, извините.

— Кто был тот мужчина? Вы знаете?

Она покачала головой.

— Я подумала, кто-нибудь из приезжих. Чувствовалось, что он не местный, хотя бы потому, что в летний вечер ходил в пиджаке, но останавливался он не в «Уэррингтоне». Там я практически всех знала.

— И они ушли вместе?

— Да, — неохотно ответила она.

— Направились к автостоянке?

— Да. — Неохоты прибавилось. И на этот раз она солгала. Я в этом не сомневался ни на йоту. Уверенность моя основывалась не на интуиции: я словно читал ее мысли.

Я вновь взял ее за руку.

— Вы сказали, что готовы расплатиться со мной, Мэтти, мне надо только попросить. Вот я и прошу. Скажите мне правду, Мэтти.

Она прикусила губу, глядя на мою руку, лежащую на ее.

— Крупный мужчина. Чем-то напоминал профессора колледжа, может, из-за старого пиджака спортивного покроя, но он мог быть и плотником. С черными волосами, загорелый. Смеялись они весело, хорошо смеялись, но потом она взглянула на меня, и смех как ветром сдуло. После того как он обнял ее за талию, они ушли. — Пауза. — Не к автостоянке. К Улице.

Улица! По ней вдоль озера они могли добраться до «Сары-Хохотушки». А потом? Как знать?

— Она не говорила мне, что приезжала сюда тем летом.

Мэтти перебрала несколько вариантов ответа, но ни один ей не понравился. Я отпустил ее руку. Пора уезжать. Более того, мне следовало уехать несколькими минутами раньше.

— Майк, я уверена…

— Нет, — оборвал ее я. — Вы не уверены. Но я очень любил ее и попытаюсь обо всем этом забыть. Возможно, тут и говорить-то не о чем, а кроме того, что еще мне остается? Спасибо за обед.

— Всегда рада видеть вас у себя. — Я чувствовал, что Мэтти сейчас расплачется, опять взял ее за руку, поцеловал тыльную стороны ладони. — Я такая дуреха.

— Вы совсем не дуреха.

Еще поцелуй, и я уехал. Так и закончилось мое свидание, первое за четыре года.

По пути домой я думал о старом изречении, утверждающем, что одному человеку не дано познать другого. Рассуждать об этом, конечно, легко, но до чего неприятно осознавать (тут прямо-таки напрашивается аналогия с воздушной ямой, в которую внезапно попадает самолет), что изречение это имеет к тебе самое непосредственное отношение, по существу, неотъемлемый факт твоей жизни. У меня из головы не выходил наш визит к врачу, занимавшемуся проблемами зачатия. Мы пошли к нему через два года безуспешных попыток сделать ребенка. Врач только что сообщила нам результаты анализов, которые показали, что количество сперматозоидов в моей сперме не дотягивает до нормы. Они есть, но их мало, — вот Джо и не могла забеременеть.

— Если вы хотите ребенка, у вас все получится без помощи специалистов, — продолжила доктор. — Как теория вероятности, так и время еще на вашей стороне. Это может случиться и завтра, и через четыре года. Будет ли у вас много детей? Скорее всего, нет. Может, двое, а один-то точно будет, если вы будете продолжать этим заниматься. — Она улыбнулась. — Так что помните: у вас все впереди, и наслаждайтесь.