Вспомни меня (ЛП) - Бобульски Челси. Страница 40

— Я просто не представляла, что это такое необычное событие.

Он краснеет.

— Да, я, эм, пролил что-то на другую рубашку. Кофе.

— Оу.

— Итак… Я могу войти?

— Эм, да, — я отступаю в сторону. — Конечно.

Я пишу папе, пока Макс расставляет пиццу и бумажные тарелки.

«Предупреждаю. Макс пришёл посмотреть фильм».

— Что ты хочешь посмотреть? — спрашивает Макс, хватая пульт.

— Выбирай сам.

Мой желудок сжимается, когда я смотрю на пиццу. Я знаю, что сегодня я и близко не съела столько калорий, сколько мне нужно, но еда — это последнее, о чём я думаю.

— Ты эксперт по фильмам.

Мой телефон пищит. Я проверяю сообщение папы.

«Без проблем. Всё равно допоздна работаю над проектом с Софией. Повеселитесь.☺»

Я не знаю, как, учитывая всё происходящее, у меня хватает сил злиться на это сообщение — особенно на смайлик в конце, — но мои зубы сжимаются при мысли о том, что папа проводит время с Софией. Без кольца, без бойфренда, с теми же навязчивыми идеями, что и у него, потрясающе красивая София.

Макс выбирает инди-фильм, который, по его словам, был сильно недооценен, и мы садимся, скрестив ноги, на край моей кровати. Я заставляю себя съесть два куска пиццы.

Макс съедает остальные шесть.

Я пытаюсь сосредоточиться на фильме, но мои мысли продолжают возвращаться к Алеку и Аурелии. Только в середине фильма, когда кровать скрипит, а Макс придвигается ближе ко мне, его рука касается моей, я понимаю, что понятия не имею, что происходит.

— Это тот кадр, о котором я тебе рассказывал, — говорит он и ногой прижимается к моей ноге, наклоняясь вперёд. — Видишь, как широкий ракурс здесь передаёт масштаб борьбы персонажа?

— Эм, да, — говорю я. — Полностью.

Он снова откидывается назад. Его плечо напрягается, задевая моё, но он не отстраняется. А затем, медленно, тыльной стороной ладони слегка касается моих костяшек

У меня перехватывает дыхание. Я опускаю взгляд на его руку, лежащую раскрытой рядом с моей.

О. Нет.

Это?.. Неужели он?..

Неужели он думает, что это свидание?

Теперь я напряжена по совершенно другой причине.

Мы проводим так остаток фильма, наши ноги, руки и ладони едва соприкасаются. Макс пару раз переносит свой вес, наклоняя свою руку к моей ещё больше, но я не принимаю его откровенное приглашение. После окончания фильма Макс хватает пустую коробку из-под пиццы и направляется к двери.

— Было весело, — говорит он так быстро, что слова вылетают в беспорядочной спешке. — Мы должны как-нибудь повторить это снова.

Я хочу спросить его, какая часть была весёлой — когда я была так поглощена своими проблемами, что явно игнорировала его, или, когда я отказалась принять его руку, — но вместо этого я открываю дверь и говорю:

— Да. Определённо.

— Что ж, — он сглатывает. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Я не замечаю приближения поцелуя, пока его губы уже не оказываются на моих.

У его дыхания вкус томатного соуса и хлопьев красного перца. Это приятный поцелуй — мягкое давление, без языка — и при любых других обстоятельствах мне бы, наверное, понравилось. Но всё, о чём я могу думать, пока нижняя губа Макса танцует с моей, это…

Алек.

А потом у меня в груди возникает боль, как будто пуля вонзается в сердце. Я ахаю и отступаю назад.

Макс хмурится.

— Что не так?

— Извини.

Боль ушла, но мои мысли затуманены воспоминаниями.

— Я, э-э… — я качаю головой. — Наверное, я всё ещё не очень хорошо себя чувствую.

— О, — он прочищает горло. — Что ж, я надеюсь, тебе станет лучше.

— Спасибо.

Он поворачивается, чтобы уйти, и я знаю, что должна просто отпустить его, но я не могу вынести неприятия в его глазах.

— Макс.

Он оглядывается на меня.

— Я хорошо провела время сегодня вечером.

Первые отголоски фейерверка гремят по небу. Дождь из красных искр падает за моим окном, окрашивая всё в багровый цвет, полуулыбка появляется на губах Макса.

— Я тоже.

ГЛАВА 41

ЛИЯ

МОЁ СЕРДЦЕ БЕШЕНО СТУЧИТ В УШАХ, когда я поднимаюсь по лестнице на пятый этаж. Мама наблюдала за мной, как ястреб, во время ужина и танцев в бальном зале, так что я не могла уйти, пока мы не вернулись в наш номер и родители не легли спать. Я пролежала в постели, как мне показалось, несколько часов, прежде чем надела халат и выскользнула из своей комнаты, и теперь я не знаю, чего я боюсь больше — вероятности того, что Алек больше не ждёт меня, или вероятности того, что он ждал меня всё это время.

Ночная рубашка шуршит у моих лодыжек, пока я пробираюсь вперёд, проверяя половицы на предмет скрипа. Я поворачиваю за угол, и вот он. Сидит спиной к шкафу, руки покоятся на коленях, голова откинута назад, прислонена к двери. Я делаю шаг вперёд, не раздумывая.

Доска стонет подо мной.

Алек резко поднимает голову. Он выдыхает при виде меня, на его губах появляется улыбка. Он вскакивает на ноги, преодолевая расстояние между нами.

— Я думал, ты не придёшь, — бормочет он.

— Я не могла уйти.

Он берёт меня за руки и прижимается лбом к моему лбу, закрывает глаза и вдыхает мой запах. Я знаю, что должна остановить его, напомнить ему, почему мы этого не делаем, или напомнить ему, что любой может выйти и найти нас, но его запах окутывает меня, и все причины, по которым мы не должны быть вместе, не могут конкурировать с непреодолимой потребностью быть рядом с ним.

— Идём, — говорит он. — Я хочу тебе кое-что показать.

Он ведёт меня по коридорам пятого этажа и вверх по половине лестничного пролёта к двери. Он достаёт из кармана ключ и поворачивает его в замке.

Дверь открывается.

Алек щелкает выключателем, открывая маленькую круглую комнату с одной кроватью, одним комодом, стулом и умывальником. Повсюду громоздятся книги, сложенные вдоль изогнутых стен и разложенные веером вокруг кровати, их названия поблескивают в свете лампы. Граф Монте-Кристо. Рассуждения о неравенстве. Анатомия Грея. Здесь есть книги по химии и теологии, искусству и экономике, истории и биологии. Я пробегаю пальцами по книгам, сложенным стопкой на комоде, и выбираю одну из своих любимых.

Листья травы⁴.

Алек прочищает горло.

— Мистер Шеффилд всегда приносит мне книги для чтения.

— Владелец «Гранд Отеля»?

Он кивает.

— Он всегда был добр ко мне.

— Ты прочитал всё это? — спрашиваю я.

— Да.

Мои глаза расширяются.

— Ты будешь самым начитанным студентом-медиком в стране.

— Я сомневаюсь в этом. Иногда мне кажется, что я едва поспеваю за ними.

Он не говорит «такие как ты, люди» — людьми, родившимися с библиотеками, полными таких книг в их роскошных дома, и с доступом к лучшему образованию, которое можно купить за деньги, — но я всё равно слышу эти слова. Они напоминают мне о том, почему я держалась от него подальше.

«Я знала, что ты только навредишь Алеку — именно так и поступают, такие как ты, люди».

Я откладываю книгу.

— Я не должна быть здесь.

Я двигаюсь, чтобы уйти, но Алек встаёт передо мной.

— Уйди с моего пути, — говорю я ему.

— Пожалуйста, просто выслушай, что я хочу сказать.

— Это не имеет значения.

Я пытаюсь казаться сильной и контролирующей, но моё горло сжимается само по себе, а слова получаются слабыми.

— Ты уже сказал всё, что хотел мне сказать.

— Ты ошибаешься, — он тянется ко мне, рукой накрывает мою руку. — Я не говорил тебе, что не могу перестать думать о тебе. Что мне больно быть рядом с тобой. Что прощаться с тобой, пока ты всё ещё здесь, пока ты всё ещё со мной, было самой трудной и глупой вещью, которую я когда-либо совершал. Что ты преследуешь меня каждый час бодрствования и находишь меня в каждом сне. Ты повсюду, Лия. Пытаться игнорировать тебя — всё равно, что пытаться игнорировать кислород. Я задыхаюсь без тебя.