Мизери - Кинг Стивен. Страница 64

Спортивная куртка Давида. Она застегнута, несмотря на знойный день. Если Энни вначале выстрелит в Голиафа, то вполне может успеть влепить пулю и Давиду, прежде чем тот расстегнет свою проклятую куртку и достанет пистолет. Застегнутая куртка служит лучшим доказательством правоты Энни: пока они заняты всего лишь рутинной проверкой.

Пока.

Тебе известно, что его убила не я. Его убил ты. Если бы ты держал рот на замке, я спровадила бы его. Сейчас он был бы жив…

Верит ли он в это? Нет, конечно же, нет. И все же у него мелькнуло острое, болезненное чувство вины. Должен ли он держать рот на замке лишь потому, что есть два шанса из десяти, что она одолеет их, если он откроет рот?

Чувство вины мгновенно возникло и исчезло. И на этот вопрос ответ отрицательный. Было бы заманчиво объяснять свое бездействие чисто эгоистическими мотивами, но правда в другом. Его резон очень прост: он хочет взять на себя заботу об Энни Уилкс. Они могут только посадить тебя в тюрьму, сука, думал он. Я же знаю, как сделать тебе больно.

Конечно, остается возможность, что они что-нибудь учуют. В конце концов чуять — это их работа, и они знают о прошлом Энни. Если они учуют, да будет так… но он считал, что в этот день Энни в последний раз сумеет ускользнуть от наказания.

Пол знал теперь вроде бы достаточно. После своего долгого сна Энни непрерывно слушала радио. Исчезновение полицейского по имени Дуэйн Кашнер было главной новостью. Было упомянуто, что Кашнер занимался розысками также пропавшего писателя Пола Шелдона, но никто не предположил, что причина исчезновения обоих одна. По крайней мере пока никто не предположил.

Поток талой воды отнес «камаро» на пять миль от шоссе. Он мог бы спокойно пролежать в лесу хоть месяц, хоть год, и обнаружили его по чистой случайности. Два офицера Национальной гвардии, рыскавшие по местным фермам в поисках складов наркотиков, заметили солнечный луч, отразившийся от осколка ветрового стекла. О степени серьезности катастрофы было трудно судить, так как «камаро» здорово пострадал, пока вода несла его с места аварии. О результатах экспертизы образцов крови, оставшейся в машине (если, конечно, была экспертиза), ничего не сообщалось. Пол понимал, что даже самый тщательный осмотр выявил бы очень немного крови в салоне — всю весну машину омывали потоки талой воды.

Штат Колорадо обеспокоен в первую очередь исчезновением патрульного Дуэйна Кашнера — Пол считал, что визит двух полицейских штата это доказывает. Пока все предположения сводились к трем версиям: самогон, марихуана, кокаин. Считалось, что Кашнер в ходе поисков того писателя случайно наткнулся на плантацию марихуаны, подпольное производство спиртного или склад наркотиков. По мере того как испарялась надежда найти Кашнера живым, все громче звучали вопросы: почему он ездил один? Пол сомневался, что бюджет штата Колорадо смог бы выдержать постоянное патрулирование парами, но на поиски Кашнера его коллеги отправились по двое. Чтобы свести риск к минимуму.

Голиаф указал рукой на дом. Энни пожала плечами и помотала головой. Что-то сказал Давид. Поколебавшись, она кивнула и провела их к двери, ведущей в кухню. Пол услышал скрип дверных петель, и они вошли. Звук шагов нескольких человек даже испугал Пола, как будто свершилось богохульство.

— В какое время он приехал? — спросил Голиаф — наверняка Голиаф. Грубый, прокуренный голос. Выговор выдает уроженца Среднего Запада.

Около четырех, ответила Энни. Приблизительно. Она только что закончила подстригать газон, и часов у нее не было. Она хорошо помнит — было безумно жарко.

— Долго он у вас пробыл, миссис Уилкс? — осведомился Давид.

— Прошу прощения, я мисс Уилкс.

— Извините.

Энни сказала, что не может сказать наверняка, только оставался он недолго. Может быть, минут пять.

— Он показывал вам фотографию?

Да, ответила Энни, затем он и приезжал. Пол даже восхитился ее самообладанием и приветливым тоном.

— Вы когда-нибудь видели изображенного на фото человека?

Энни сказала: ну конечно, это был Пол Шелдон, она его сразу узнала.

— У меня есть все его книги, — пояснила она. — Они мне очень нравятся. Офицер Кашнер был как будто разочарован. Он сказал, если так, я, вероятно, знаю, о чем говорю. Он был прямо-таки обескуражен. И еще страдал от жары.

— Да, верно, день был жаркий, — подтвердил Голиаф.

Пол встревожился: голоса зазвучали намного ближе. Они в гостиной? Да, почти наверняка в гостиной. Пусть он великан, но двигается бесшумно, как рысь. Голос Энни прозвучал еще ближе. Полицейские прошли в гостиную, она следовала за ними. Она не приглашала их, но они все равно прошли в комнату. Осматривают дом.

Голос Энни звучал по прежнему спокойно, хотя ее домашний писатель находился меньше чем в тридцати пяти футах от них. Она пригласила Кашнера в дом на чашку кофе со льдом, но он сказал: не могу. Тогда она предложила ему взять с собой бутылку холодного…

— Пожалуйста, не разбейте, — вдруг тревожно сказала она. — Мне эти штучки нравятся, а они такие хрупкие…

— Простите, мэм. — Это, наверное, Давид, у него голос тихий, смущенный и слегка озадаченный. При других обстоятельствах Полу было бы приятно, что полицейский говорит таким тоном, но обстоятельства сейчас особенные, и тон этот ему не понравился. Он выпрямился и сжал ручки кресла. В гостиной осторожно поставили на стол какой-то предмет (возможно, глиняного пингвина на льдине). Он представил себе, как Энни опускает руку в сумку. Сейчас один из полицейских — скорее Голиаф — спросит, что у нее там такое. И тогда начнется стрельба.

— Так на чем вы остановились? — спросил Давид.

— Я предложила ему взять с собой бутылку пепси из холодильника, ведь день очень уж жаркий. У меня бутылки пепси лежат рядом с морозильной камерой, так что вода почти ледяная. Он сказал, что я очень добра. Очень вежливый парнишка. И почему такого молодого человека отправили в патруль одного?

— Он выпил воду здесь? — спросил Давид, игнорируя ее вопрос. Он был теперь еще ближе. Пересек гостиную. Полу не пришлось закрывать глаза, чтобы представить себе, как он выглядывает в коридор и видит дверь ванной и закрытую дверь спальни для гостей. Пол сидел очень прямо; на его исхудавшем горле бешено пульсировала жилка.

— Нет, — сказала Энни все так же спокойно. — Он взял бутылку с собой. Сказал, что ему надо ехать дальше.

— А там что? — спросил Голиаф. Стук двух пар каблуков зазвучал резче — люди сошли с ковра и ступили на голый дощатый пол коридора.

— Ванная и пустая спальня. Бывает, я сплю там, если жарко. Если хотите, взгляните, но уверяю вас: ваш патрульный не привязан там к кровати.

— Да, мэм, я вполне в этом уверен, — сказал Давид, и — о чудо! — их шаги стали удаляться в направлении кухни. — Вам не показалось, что он был чем-то взволнован?

— Вовсе нет, — ответила Энни. — Просто ему было жарко, и он был расстроен.

Пол снова мог дышать.

— Или озабочен?

— Нет.

— Он не говорил, куда направится дальше?

Полицейские почти наверняка ничего не заметили, но привычное ухо Пола уловило мгновенное замешательство; в этом вопросе может таиться ловушка, она может захлопнуться сразу или чуть позже. Нет, не говорил, наконец сказала Энни, но поехал он на запад, и она предполагает, что он поехал к Спрингерс-роуд, там есть несколько ферм.

— Спасибо за содействие, мэм, — сказал Давид. — Возможно, нам еще придется к вам вернуться.

— Конечно, — отозвалась Энни. — Пожалуйста. Я в последнее время редко бываю в обществе.

— Вы не возражаете, если мы заглянем в сарай? — резко спросил Голиаф.

— Разумеется. Не забудьте только поздороваться, когда войдете туда.

— С кем поздороваться, мэм? — спросил Давид.

— С Мизери. Это моя свинья.

Она стояла в дверях и внимательно смотрела на него — так внимательно, что он почувствовал, что краснеет. Полицейские уехали пятнадцать минут назад.