Совиный сказ (СИ) - Завадская Анна Владимировна. Страница 45

— Нужен ли мне такой оберег, сын? — также серьёзно спросил Тихона Глеб.

— Нужен. Раз уж неприятности меня нашли даже в этом тихом городке — то возможно всё. И лучше быть к этому всему готовым заранее, — без тени улыбки на лице сказал Тихон.

И Глебу только и осталось, что кивнуть. Тем более, что он и сам был из тех, кто предпочитает приготовится к неприятностям заранее. Поэтому и продолжает тренироваться каждое утро с мечом, а на каждых сборах практикуется в стрельбе из ружья и пистолей до изнеможения. Так что позицию приёмного сына он понять мог. Кстати, насчёт тренировок…

— Вот, чай. А вот коврижки, — подвигая к Тихону чашку на блюдце и мисочку с печёным, сказала Василиса Никитишна.

И снова выражение лица Тихона моментально изменилось, став обычным лицом отрока, увидевшего любимое лакомство. А Глеб решил отложить этот вопрос на потом. Пусть ребёнок насладиться чаем с коврижками.

— Благодарю, матушка!

— Святой взгляд, наделение вещей благодатью, — прошептала Василиса Никитишна, присев на место. — Ты обладаешь всем, что необходимо священнику высокого ранга в таком юном возрасте! Почему же ты тогда не в семинарии?

Тихон лишь вздохнул и отпил чай из белой чашки с голубым цветочным узором. Вот не дадут спокойно чая выпить. А чай-то — выше всяких похвал. С лёгкой горчинкой от чабреца и приятной мятной прохладой, пахнущий смородиной и липой одновременно. Успокаивающее и способствующее крепкому здоровому сну действие. Как раз то, что нужно после долгого суматошного дня.

Да и чашки красивые. Такие, праздничные. Белые, с крупными голубыми цветами, словно растворяющимися на белоснежном фоне. Чем-то напоминает фарфор из Поднебесной империи, но лишь цветом. Имперцы любят чёткие узоры. И мелкие, словно соревнуются в миниатюризации. А на этих чашках — чисто княжеский размах. Три цветка, парочка листов — и всё, места на чашке не осталось. И такая же любовь к полутонам и градиентам. Чёткая граница хоть и есть, но настолько тонкая — что и не заметишь издалека. А вот от центра к этим самым краям цвет и растворяется, словно тает на снегу. Таких чашек во дворце князя он и не видел никогда. Хотя, да, там он ел из серебра и пил из золота. С чеканкой, да инкрустацией, да с чарами.

И коврижки просто прелесть. Тёмное, мягкое тесто с орехами и изюмом, слегка пористое, замешанное на разведённом отваром трав меду, разрезанное на удобные порционные кусочки. Пряники, конечно, это вкусно, но уж больно они твёрдые. Зато и хранятся долго. А вот коврижки… заканчиваются быстро, да.

Жаль, конечно, но матушке отвечать всё равно придётся. Нет, понятно, почему большинство людей, узнав про таланты Тихона, прежде всего вспоминает о семинарии. Потому что здесь за дух и всё, что с ним связано, именно церковь и отвечает. И естественно для тех, кто обладает талантом идти туда, где этот талант смогут развить. Интересно, сколько ещё раз Тихону за свою жизнь придётся объяснять, почему он не в церкви?

— Не хочу, — спокойно пожал плечами Тихон, поставив чашку на блюдце. — Матушка, я очень люблю книги. И я просто мечтаю стать дьяком книгохранилища. Я не хочу быть священником. А семинария выпускает только священников и распределяет их по приходам. Я не смогу выбрать ни место жительства, ни место работы. Никак. Абсолютно. Мне это не подходит.

И за столом опять повисла тишина. Ну, в принципе, да. Заявление довольно нетипичное для десятилетнего пацана, есть от чего в ступор впасть. Тихон, давая время названным родителям прийти в себя, взял медовую коврижку.

— Не героем. Не священником. Дьяком. Книгохранилища, — словно пробуя на вкус слова, повторил слова Тихона батюшка. — Потому что любишь читать книги. И только поэтому?

Вот же въедливый жук Тихону попался! Бывший боярич, что. Это нормально, что он пытается докопаться до истины. Всё же Глеб Гориславович стал приёмным отцом для Тихона. Взял в свой дом абсолютно незнакомого отрока, обязался заботиться о нём. Как понять без расспросов, что за человек теперь живёт с ними под одной крышей? Вот и как Тихону ему свои желания объяснить так, чтобы батюшка понял всё правильно, но в то же время сам Тихон не стал для них чудом природы? Как?

— Ну, не только, — словно нехотя, сказал Тихон. — Я уже говорил, кажется, я хочу прожить свою жизнь спокойно и счастливо. А жизнь священников спокойной не назовёшь. Особенно одарённых такими талантами, которые есть у меня. А так, как я хочу прожить жизнь спокойно и счастливо, мне нельзя становиться священником. Понимаете?

Ну не верил Тихон в то, что батюшка не знал о роли церкви и священников в деле защиты жителей княжества. Не верил. Потому что первым, к кому обратился Глеб Гориславович, заметив аномалию в состоянии Тихона, был именно священник. Да и знакомство с тем медведеподобным иеромонахом тоже такой себе звоночек. Короче, не верил Тихон, что батюшка не поймёт его намёки.

— Понимаю, — серьёзно ответил батюшка, чем, в принципе, подтвердил выводы Тихона. — Священник — тот же защитник княжества, только в духовной сфере. Так что да, покой им только снится. И да, тебя я тоже понимаю, сын. Тихая спокойная жизнь где-то в мирной глубинке, без риска для жизни и в окружении близких — мечта многих. Просто обычно о таком мечтают чуть попозже, годам так к тридцати. И успев побывать в парочке серьёзных передряг.

Да что ж ты будешь делать? Ну, да, в академии Тихон был белой вороной не только из-за того, что учился лучше всех, но и потому, что не мечтал стать богатырём и великим князем одновременно. Все его одногодки буквально бредили сражениями и подвигами. И не понимали, как Тихон может не восторгаться былинными героями прошлых веков. Вот только… Тихон на примере Руби знал, что стоит за сухими строками, написанными летописцами. Боль, кровь, пот, лишения и потери. Желать подобного? Тихон не для этого сюда пришёл.

— Ну да, — хмыкнул Тихон. — Мне все окружающие говорят, что я слишком взрослый. Просто… Ну… Как пояснить-то… Я же вырос среди тех, кого принято называть героями. У них же вся жизнь проходит на поле боя. Выродки, орда, пираты, дикари. С кем только не бьются. Дома бывают хорошо, если раз в месяц. Посидеть вот так, вечером, за чашкой чая…

Тихон замолчал, пытаясь сглотнуть подступивший к горлу комок. Ха… Надо же, настоящие эмоции всё же прорвались сквозь все блоки. Каким бы взрослым и понимающим Тихон не был — он всё же оставался ребёнком, которому было необходимо простое человеческое тепло. Ласка матери, внимание отца. Объятия, поцелуи, улыбки, рукопожатия. Простые бытовые мелочи, которые кажутся несущественными для тех, у кого их в избытке. И когда их нет…

Ладно, в этой жизни. Тихон изначально знал, что близости с биологическими родителями не будет. Специально не просил этого, стараясь уменьшить их будущее чувство потери. Но ведь этого не было и раньше. Когда был Руби, было ведь также. Родители в делах, дети — на няньках и наставниках. Да и сам Руби был хорош. Бесконечные тренировки, желание стать сильнее, избавиться от клейма бесполезного слабака из прошлой жизни. Оглянуться не успел — а всё, беда пришла, на нежности времени не осталось.

Нападения, гибель, война. Подхватив меч из руки отца, защищавшего их семью до последнего вздоха, Руби занял его место и в неполные шестнадцать стал щитом для своих младших. Боги, какие чаепития? Какие сказки младшим на ночь? Хорошо, если хватало времени на ночёвку под открытым небом и полноценный обед, а не перекус всухомятку во время круглосуточной скачки на лошади. И да, ни одна лошадь такого не выдержит. А вот самому Руби приходилось выдерживать подобное, меняя бедных животных одного за другим. Захватчики, заговорщики, убийцы, интриганы — все не давали даже шанса на нормальный отдых.

И ведь всё это было ещё до встречи с Лайтом. Потом всё закрутилось ещё быстрее. Мда. Опять отвлёкся.

— Вот. Так что подобной жизни для себя я не хочу.

— И то верно, — поспешно сказала Василиса Никитишна, разглаживая скатерть. — Каждому своё. С твоей силой и отсутствием дара, на поле боя нельзя. Что тебе там делать?