153 самоубийцы - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 42
– А ну, тронь только. Это герань милицейская – будешь платить в тройном размере…
Дежурный по отделению, вяло взглянув на вошедшего милиционера и на зеленую клетку с попугаем, заметно оживился:
– А ну давай сюда! Это птица попугай.
Попугай лежал на дне клетки, полумертвый от страха и грязи, которая залепила его голову, глаза и запачкала его удивительное цветистое оперение.
– Чей попугай? – заинтересовался дежурный.
– Отбили у неизвестного вора, товарищ дежурный. На толчке. Один гражданин приценивался к попугаю, а тот самый мальчишка-вор был довольно подозрительный, и который приценивался спросил: «Откуда достал такую важную птицу и в такой, тем более, клетке?», – а тот наутек. Ну мы, конечно, его не поймали, но птицу, конечно, отобрали.
В городе было не так уж много попугае-единиц, чтобы нельзя было разыскать хозяина украденной птицы, и дежурный, призвав на помощь милиционера, начал составлять список известных ему владельцев этих экзотических птиц.
– Во-первых, – сказал он, – запишем Федосеева, который водокачкой заведует…
В списке набралось уже девять человек, когда попугай, которого за это время успели уже отмыть от грязи, встряхнул крылышками и бодрым голосом произнес:
– Это безобразие!
– Ишь ты, – обрадовались присутствовавшие, – разговаривает.
– Кто здесь хозяин?! Кто здесь хозяин?! Я хозяин! – верещал попугай, вызывающе поворачивая во все стороны свою горбоносую головку с франтовским ярко-зелёным хохолком.
В комнате стало весело.
– Вот это здорово! С такой птицей не пропадешь. Чистый патефон! Сурьезная птичка.
– Хорошо бы ее накормить, пока суть да дело, – задумчиво проговорил дежурный, благожелательно посмотрев на входившую в раж птицу.
– Может быть, может быть, – орал между тем попугай, хлопая крыльями. – Как хотите. Не знаю. Представьте проект… Впрочем, пожалуй… Впрочем, нет… Впрочем, посмотрим…
– Постойте-ка, товарищ дежурный, – придержал милиционер руку дежурного, собиравшегося продолжать список возможных владельцев попугая. – Может быть, так обойдется.
И, обратившись к попугаю, он, ко всеобщему удивлению присутствовавших, произнес просящим голосом:
– Товарищ председатель, тут насчет ремонта мостовых пришли.
– Некогда, некогда, – немедленно отвечал попугай.
– Опять-таки насчет парка культуры, – продолжал как ни в чем не бывало милиционер.
– В будущем бюджетном, – начал было отвечать попугай, но милиционер уже не слушал его, а, обратившись к дежурному, удовлетворенно сказал:
– Все в порядке. А то я раньше сомневался. Думал, может быть, участкового врача. А теперь ясно. Позвоните, пожалуйста, товарищ дежурный, на квартиру председателя городского совета товарища Кишнарева.
Через несколько минут дежурный положил телефонную трубку на рычажок и тихо сказал милиционеру:
– Сказали, чтобы немедленно принесли птицу. А то очень весь день волновались.
Барабан
Для верности предупреждаю: Петр Сергеевич Карабанов – отнюдь не сантиментальный человек. Если хотите знать, он был даже в свое время неплохим членом Ревтрибунала, я кое-кто заграницей по сей день не может вспомнить без зубовного скрежета об этой его деятельности.
Просто, Петру Сергеевичу перевалило уже за сорок. Детей у него пока не было. Заработки его как начальника цеха росли. И кроме того было чудесное июльское утро.
Карабанов шел по залитой солнцем нарядной улице и увидел у большой витрины игрушечного магазина мальчика лет десяти, которого мы условимся называть Вася. Вася смотрел на витрину, приплюснув свой веснушчатый нос к толстому прохладному стеклу. Это было совершенно бескорыстное восторженное созерцание прекрасных, но недосягаемых вещей. Грузовики, пароходы, волейбольные мячи, скакалки, барабаны, комплекты мекано и масса других превосходных вещем светилась в витрине, как чудесное видение.
Решение пришло к Карабанову мгновенно.
– Пойдем, – сказал он мальчику и взял его за руку.
Петр Сергеевич ввел сопротивлявшегося мальчика в магазин. Вася был осторожен, недоверчив. Он пытался удрать, но Карабанов удерживал его за руку к, даже не узнав его имени, спросил:
– А ну, говори, герой, чего б тебе такого хотелось?
– Брось, дядя, – сказал искушенный в жизни Вася, – брось трепаться.
Но Карабанов не трепался. Крепко держа за руку своего юного незнакомца, он вместе с ним подошел к кассе, уплатил сколько полагается, и через минуту в руках ошалевшего от неожиданно привалившего счастья Васи был превосходный, расписанный самыми изысканными красками барабан с двумя чудными палочками.
По желанию Васи, барабан не запаковали, и он вышел на солнечную улицу пылающий от счастья, с барабаном, висящим на шее, согласно самым лучшим пионерским традициям, и с палочками в руке.
На улице Вася наспех поблагодарил загадочного дядю и бросился улепетывать во все лопатки: как бы дядя не передумал.
Скажем прямо, он прибежал не в школу, а домой и добрых четыре часа практиковался в высоком и трудном искусстве барабанного боя. Он достиг уже в нем немалых успехов, когда домой вернулся его отец и полюбопытствовал, откуда у Васи барабан.
– Дядя подарил, – ответил Вася без отрыва от барабанного боя.
– Подарил? Какой дядя? Незнакомый дядя? Так просто взял незнакомый дядя и подарил тебе за здорово живешь совершенно новый барабан? Фу ты, прости господи! Признавайся прямо: спер барабан? Сознавайся, пока не поздно.
Вася не имел никаких оснований сознаваться, но он сам понимал шаткость своих показаний. Он сам сначала не понял, с чего это вдруг человек даже в самую лучшую погоду, даже в самом лучшем настроении будет незнакомому мальчишке дарить игрушки. Вася понял тщету своих усилий и горестно зарыдал, а отец его, не чуждый современным педагогическим веяниям, потащил мальчика в школу, чтобы там с помощью лучших квалифицированных педагогических сил узнать тайну барабана и вернуть Васю на стезю добра и справедливости.
Они шли оба по яркой солнечной улице: хороший, честный, работящий папа, который никак не мог понять того, что у нас обычные люди – не миллионеры – могут подарить незнакомому ребенку игрушку, и маленький сын Вася, который уже понимал это, но никак еще не мог объяснить, почему это у нас возможно. Они шли по улице оба – отец и сын, – каждый со своими невеселыми думами. По дороге они встретили пионервожатого васиного отряда, который со своей стороны также с прискорбием вынужден был констатировать, что всегда честный и порядочный Вася поддался нездоровому чувству алчности и украл в неизвестном месте и при неизвестных обстоятельствах чей-то барабан. Они уже собирались войти в просторные прохладные двери новой, недавно выстроенной школы, когда Васька, с опустошенной душой взиравший на покоившийся подмышкой отца барабан, случайно заметил на другом тротуаре шедшего Петра Сергеевича Карабанова.
– Папка! – закричал он и потянул за собой отца. – Вот тот дядя. Это он подарил мне барабан.
Петр Сергеевич подтвердил недоверчиво слушавшему отцу законное происхождение барабана и полную васину беспорочность.
Они разошлись в разные стороны, и Карабанов твердо решил впредь дарить детям конфекты, мороженое и прочие вещи, употребляемые на месте и не оставляющие никаких поводов для подозрения в воровство.
Уходя, он услышал, как взволнованный отец сказал пионервожатому:
– Иди подумай, что найдутся чудаки, которые так, за милую душу, будут дарить незнакомым детишкам барабаны.
Дело о выеденном яйце
Это очень грустно, но гражданина Довганя, по его собственному выражению, «…вот уже больше года подобно спруту опутывает горе, стискивает, отчего он буквально задыхается и не в силах освободиться…»
Это тем более прискорбно, что гр. Довгань не кто-нибудь, не какая-нибудь незаметная сошка, а солист оркестра Эриванскон оперы по деревянным инструментам, работник Эриванского радиовещания, преподаватель Государственной консерватории, в свое время внес свою лепту в фонд строительства агитэскадрильи им. Максима Горького и начиная с 1928 но 1936 год пожертвовал в пользу МОПР немалые суммы.