153 самоубийцы - Лагин Лазарь Иосифович. Страница 47

– Там уже, вероятно, все кончено. Попросите мистера Адольфа-потрошителя ко мне. Меня давно уже привлекает кое-какие предметы из домашней обстановки покойного уже, наверное, сейчас мистера Гопкинса. Я думаю, что мистер Адольф в них не особенно нуждается… Только пусть он, перед тем как прийти сюда, вымоет руки.

Но в это время затихший было шум возобновился с новой силой. На этот раз уже не слышно было криков о помощи. Вместо их до благородных ушей сэра Роберта доносились громкая брань и проклятия бандитов. Очевидно, Гопкинсы не сдавались и, не ожидая больше помощи со стороны своих благородных соседей, начали сопротивляться более или менее увесистыми домашними средствами.

Сэру Роберту определенно не везло.

Приложение

Е. Сажнева. Кто выпустил джинна из бутылки

«У меня имеются немалые заслуги перед отечественной литературой. Я вовремя и навсегда перестал писать стихи. Я бы мог, конечно, усугубить свои заслуги, бросив писать и прозу. Но скромность не позволяет мне…» И все же отечественная литература не простила бы советскому сатирику Лазарю Лагину, если бы он не придумал одного древнего старикашку. Гасан Абдурахман ибн Хоттаб – собственной персоной. Найти его мечтал любой ребенок. Но сам Лазарь Иосифович свое детище не любил: «Нет, и даже не однофамилец», – шутил он, когда его спрашивали об авторстве Хоттабыча.

Где водятся волшебники? В дореволюционном Витебске, будто сошедшем с полотна Марка Шагала. Белорусская провинция, убогая, нищая. И фантастический старый город в окрестностях Западной Даугавы. Там люди смотрят вверх, на небо, и – взлетают.

Не на ковре-самолете – в собственных мечтах.

– Отец любил каждый день приходить к городской пожарной каланче. Кроткий еврейский мальчик, очень красивый, есть старые фотографии, – говорит Наталья Лагина, дочь писателя. – Достаточно назвать всего три фамилии, которыми прославился Витебск: это художник Марк Шагал, композитор Марк Фрадкин, который, кстати, жил с папой в одном доме, но был на десять лет моложе, и, конечно, мой отец.

Детей в семье было пятеро. Единственная радость в жизни – по субботам ходить к богатому соседу покупать квашеную капусту. На мальчика Лазаря надевали праздничную рубашечку, подпоясывали кушачком. Ничего общего с правильным московским пионером Волькой Костыльковым.

Да и задиристая Западная Даугава, по которой гонял плоты дедушка Иосиф, мало напоминала «одетую в гранит» Москву-реку, где тыщи лет пролежала бутылка с арабским джинном, любителем мороженого.

«Ужасный сладкоежка и чудовищный лентяй» – так Лазарь Лагин представлял себя. Его единственная дочь, журналистка, полностью переняла эту манеру, добавляя к тому же: «А я еще и трусиха!»

На самом деле работоспособности у писателя было не занимать. Хотя больше всего в жизни он действительно любил музыку и конфеты. Садился за того же «Хоттабыча», предварительно положив перед собой килограмм шоколадок. Родные закрывали входную дверь на замок, чтобы писатель не сбежал погулять.

– Только я личным примером и могла его заставить работать, – признается Наталья Лазаревна. – Заслышав стук моей пишущей машинки, он входил в эту комнату и предлагал: «Пошли-ка лучше в кино? В 26-й раз на „Мою прекрасную леди!“» – «Папа, тебе же завтра сдавать рецензию», – наставляла его я на путь истинный. «Ничего, в крайнем случае ты ее за меня напишешь». Лагин ужасно не хотел, чтобы дочка выросла избалованной. Подобных примеров вокруг них, в известном литераторском доме на улице Черняховского, не счесть. Все звезды соцреализма жили здесь. «Это страшная категория – писательские дочки, писательские дети. Из большинства толк не вышел, потому что они знали только импортные шмотки и ресторан ЦДЛ, – рассказывает Наталья Лазаревна. – Тем же, кто попытался пойти по родительским стопам, доставалось больше всего. „За них пишут папашки!“ Я мечтала стать ветеринаром, на что папа фыркал: „Ты упадешь в обморок на первой же кошачьей операции“. О карьере музыканта тоже пришлось забыть. Тогда я выбрала профессию музыкального и театрального критика, в которой отец ничего не смыслил, закончила киноведческий факультет во ВГИКе, только после этого недоброжелатели отстали».

У отца и дочери Лагиных много общего. Даже дни рождения их следуют друг за другом: 3 и 4 декабря.

Знак Стрельца. Любовь к путешествиям и авантюрам.

Сумасбродный, но добрый характер. «У нас с папой все зависело от настроения, – повторяет Наталья Лагина. – Папа мог быть милым, а затем – как вихрь на него налетал – брал, например, со стола тяжелую тарелку и швырял мне в голову в припадке плохого настроения. Я, обиженная, закрывалась в своей комнате, а он, тут же остыв, подсовывал мне под дверь шоколадку: „Прости, был не прав“. Он хотел, чтобы я сама умела себя защищать, не была изнеженной, поэтому и казался иногда таким грубым».

* * *

Свой самый смелый поступок Наташа Лагина совершила в 16 лет. Она переехала от матери к отцу.

– Родители давно не жили вместе. Мама была очаровательной, вылитая Любовь Орлова в ее лучшие годы. – Наталья Лазаревна достает выцветший снимок. – Она работала секретарем в журнале «Крокодил», и ее постоянно приглашали сниматься в кино. Андрей Кончаловский вспоминал, что на всю Москву было три признанных красавицы. Одна из них – Татьяна Васильева – моя мама. Но стать актрисой таланта не хватило. Зато в фильме «Весна» она на крупных планах дублировала порой нашу первую кинозвезду. Ведь в те времена Орловой было уже за пятьдесят. Увы, я-то сама внешне – вылитый папа. Но и внутренне, к счастью, – тоже копия он.

В свои 16 лет, выпавшие на Гражданскую войну, Лазарь Лагин сначала вступает в партию большевиков, а затем создает комсомол в Белоруссии. «Как-то к ним в полк в Ростове-на-Дону приехал выступать Маяковский. „Кто из вас тоже пишет стихи – валяйте их вслух, а я сейчас рецензию выдам“, – рассказывает Наталья Лазаревна. – Папа прочел стихотворение „Старшина“. Каково же было его удивление, когда на следующий день, в другом полку, он услышал, как Владимир Владимирович шпарит его творение наизусть».

«Этот человек обязательно станет писателем», – добавил пролетарский поэт.

В анналах семьи осталась фраза: «Дорогой Лазарь, что же вы мне не приносите свои новые стихи?» На что Лагин будто бы ответил: «Как вы, Владимир Владимирович, не могу. А хуже не хочется». Их дружба продолжалась и в Москве, до самой смерти Маяковского. Случайный этот разговор состоялся как раз накануне его самоубийства. – Папа почти никогда не публиковал свои стихи, считал это пустяковым занятием. И мне запретил сочинять: «B моем доме поэтессы не будет». Это слово он произносил так, будто речь шла о падшей женщине, – улыбается Наталья Лазаревна. – Серьезно к своим произведениям он стал относиться в 70-е годы, когда со дна Черного моря подняли советскую подлодку, погибшую в годы войны. В кармашке на груди одного из матросов обнаружили клочок газеты с обрывком папиной поэмы «Ночь комиссара».

После переезда в знаменитый писательский дом отец поселил дочь в самой маленькой, 12-метровой комнатке. Себе взял две большие. Хозяйство вела баба Катя – мамина мама.

– Я привезла ее с собой и ни разу об этом не пожалела. Папа души в ней не чаял. Купил в нашу комнатку телевизор, специально для бабули. Отсюда она и в больницу уехала, – добавляет Наталья Лазаревна.

– Сначала бабуля казалась редкостной антисемиткой, а под конец жизни даже прослезилась: «Лучшие люди на земле – евреи». – Мне кажется, что ваш отец чем-то похож на своего замечательного старика Хоттабыча.

– Что вы, ничего общего, – взмахивает Наталья Лазаревна руками. – Вообще, лучшей книжкой папа считал «Голубого человека». Это о путешествиях во времени. А еще были «Остров Разочарования», «Патент АВ», сценарии к мультфильмам. Но самое любимое папино творение – такое тоненькое, чуть больше сорока страниц, – «Обидные сказки». Их он сочинял с 24-го года и почти до конца жизни. Он над каждым словом здесь работал так, что вся его лень куда-то девалась.