Будешь моей, детка (СИ) - Градцева Анастасия. Страница 11

Глупо будет, если я ее выплюну, да? Тем более что она какая-то невероятно сладкая и пахнет обалденно.

— Вкусно? — Соболевский смотрит на меня так, будто я сама десерт, который он готов сожрать.

— Д-да, — почему-то шепотом говорю я.

Между нами повисает молчание, но оно не пустое и безразличное, а плотное, наэлектризованное, словно воздух перед грозой.

— Спасибо, но мне… мне идти надо, — вскакиваю я, потому что не могу уже этого вынести. — Куда опять? — хмурится он. — Еще не везде полы помыла?

Я закусываю губу от внезапного укола обиды. Это было грубо. Грубо и некрасиво.

Но я не собираюсь показывать Соболевскому, что он меня задел, поэтому говорю максимально сдержанно и спокойно:

— Мне на занятия надо. Я тут учусь вообще-то, — не удерживаюсь и добавляю язвительно: — В отличие от некоторых!

— Да, да, ты у нас вся такая хорошая девочка, — ухмыляется Соболевский. — А правда, что хорошим девочкам нравятся плохие парни, а, детка?

— Нет, — говорю я резко. — Так только в книжках бывает.

— Оу, детка, какие ты книжки интересные читаешь! — смеется он хрипло. — Расскажешь?

— Неправда! — протестую я. — Я такое не читаю!

— Да ладно? А откуда тогда знаешь? — продолжает он веселиться.

— Все, хватит. Мне пора, — я хватаю сумку и собираюсь идти.

Соболевский тут же поднимается из-за стола.

— Окей, — кивает он. — Пошли, провожу тебя.

Черт! Ну что он никак не отстанет, а?

Как-то слишком много Соболевского в моей жизни в последнее время. И слишком много проблем от него. Мне нужно собраться с мыслями и понять, где взять денег, а рядом с ним я вообще не могу нормально думать. Он ужасно отвлекает.

Мы идем по коридору. Обычно здесь всегда много народу, но сейчас все на лекциях, и, кроме нас двоих, никого тут нет. И я даже не успеваю подумать о том, чем это может мне грозить, потому что Соболевский вдруг останавливается, хватает меня и теснит к стене, пока я не оказываюсь зажата с одной стороны стеной, а с другой — его телом.

— Отпусти!

— Не могу, детка, — с сожалением говорит он, наклоняется и проводит носом по моей шее, жадно вдыхая мой запах. — Меня на тебе заклинило. Ничего, блядь, делать не могу. Одна ты в голове.

Я удивленно замираю и смотрю на него неверящим взглядом: Соболевский в меня влюбился? Разве такие, как он, могут влюбляться?

Но дальнейшие его слова тут же показывают, как все есть на самом деле.

— Хочу тебя. Дико хочу. И чем больше ты хвостом крутишь, тем больше хочу. Все время думаю о том, как возьму тебя, — горячо шепчет он. — Закину твои стройные ножки к себе на плечи и трахну. А ты будешь стонать подо мной и кусать свои красивые губки. Бля, твои губы это отдельный пиздец… Постоянно представляю, как ты мне отсасываешь.

— Прекрати! — я бью его ладошками по груди, по лицу и едва не плачу. — Как ты можешь вот так спокойно стоять и говорить мне такую грязь! Я не хочу, не хочу это слушать! Это твои проблемы, что ты такой испорченный!

— Нет, детка, — говорит он жестко и перехватывает мои запястья. Взгляд у него пугающий. — Ты ошибаешься. Теперь это наша общая проблема.

Эти слова становятся последней каплей. Я больше не могу молчать.

— Проблемы?! — яростно говорю ему, и он, кажется, даже немного теряется от моего напора. — Ты правда считаешь, что у тебя проблемы, Соболевский? Какие? То, что ты хочешь меня поиметь, а я против? Да ты просто с жиру бесишься! Хочешь я расскажу тебе, что такое настоящие проблемы?

— Ну? — поднимает он иронично бровь. А меня продолжает нести.

— Меня отчислят, если я до пятницы не оплачу этот семестр! И я навсегда потеряю шанс на то, чтобы выбраться из того болота, в котором живу. А я не оплачу, потому что у моих родителей нет денег. Вот что такое настоящие проблемы, Соболевский! Но тебе этого никогда не понять.

Я умолкаю, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. Черт, ну вот зачем я ему это рассказала? Ему ведь все равно, он даже не выглядит пристыженным. — Полезная информация, детка, очень полезная, — мурлычет он, по-прежнему удерживая мои запястья. — Хорошо, что сказала.

— Ты вообще слышал меня? — вспыхиваю я. — У меня серьезные проблемы, и мне не до тебя.

— Детка, все, что решается деньгами — не проблема, а расходы, — лениво улыбается Соболевский, следя за мной взглядом кота, поймавшего мышь.— Когда эти деньги есть — то да, расходы, — огрызаюсь я. — А когда их нет и взять неоткуда — проблема.

Он наклоняется близко-близко к моему уху и горячо, вкрадчиво шепчет:

— Где же твое бизнес-мышление, детка? За что тебя только хвалят преподы, а? Тут же явно рисуется взаимовыгодный обмен. У меня есть деньги, которые тебе нужны. И я готов их тебе дать. Потому что у тебя есть то, что нужно мне.— Что? — хрипло спрашиваю я пересохшим от волнения горлом, хотя уже знаю ответ. И знаю, что он мне не понравится. — Ты.

Я молчу, а Соболевский вдруг начинает нежно покусывать мое ухо, ласкать губами мочку, и это… это приятно. Это томительно-сладко, будто по телу разливается горячий сироп. Мне хочется закрыть глаза и отдаться этой волне, этому странному щекочущему чувству, которое возникает во мне от его касаний.

— Ты, — вкрадчиво шепчет он, спускаясь губами к моей шее. Длинно лижет вдоль артерии, словно зверь, а потом прикусывает нежную кожу, и я сладко вздрагиваю, словно одурманенная. — Подо мной. В моей постели. Отдашься мне, детка, и получишь нужную сумму. Соглашайся, все будут в выигрыше. Я избавлюсь от своих навязчивых желаний, а ты продолжишь здесь учиться. Тебе же это нужно, верно?

— Ч-что? — бормочу я, все еще плывущая в этом сладком мареве из его горячего шепота и дразнящих прикосновений. —  Но я… Я не хочу так…

— Хочешь, детка. Не ври себе.

— Неправда!

— Тогда что сейчас делают твои руки? — с ухмылкой интересуется Соболевский, и я вдруг понимаю, что он давно уже меня не держит. И мои ладошки, вместо того чтобы отталкивать наглого мажора, гладят его широкую крепкую спину. Сами гладят, даже не спросив меня —  будто у них есть какой-то свой, не связанный с моим, разум.

Я тут же отдергиваю руки, как будто могу об него обжечься, а Соболевский издевательски смеется.

— Давай еще раз. Ты дашь мне себя трахнуть, а я решу твои проблемы. Идет?

Я сразу вспоминаю ту девушку, которая была сегодня утром в одной квартире с Соболевским. Ту, которой он платил за секс и с которой так презрительно потом разговаривал. Он считает, что все продается и покупается. Он уверен, что уже узнал мою цену и что я просто ломаюсь.

Но я правда не хочу. Вот так — не хочу.

— Нет, — говорю я серьезно.

Но Соболевский мне, кажется, не верит.

— Детка хочет, но боится? Ничего, я умею быть настойчивым.

И, наклоняясь, целует так, словно имеет на меня право. Словно он уже купил меня и теперь может делать со мной все, что ему вздумается. Сейчас его губы наглые, жесткие и грубые. Он сминает мой рот, он вжимает меня в свое тело, и я чувствую бедром его возбуждение. Такое твёрдое и очень…внушительное.

Я ерзаю и мычу ему в губы, пытаясь выбраться, но его это, кажется, только распаляет.

— Будешь так тереться об меня, и твой первый раз будет прямо тут, детка. Я не железный.

Я в отчаянии больно кусаю его за губу, он шипит и на мгновение оставляет в покое мой рот, а я сдавленно бормочу:

— Нет, нет, нет… не надо…

— Вот ты где! — вдруг радостно кричит чей-то звонкий голос. — А я тебя везде ищу!

К нам подбегает незнакомая девчонка. Невысокая, даже ниже меня. У нее милое личико, обрамленное рыжими кудряшками, яркие зеленые глаза и широкая улыбка.

Совершенно не обращая внимания на Соболевского, она хватает меня за руку и тараторит:

— Скорей, скорее! Ты срочно нужна миссис Грант! Эссе у тебя с собой?

— Эссе… — бормочу я, ничего не понимая. Фамилия преподавательницы мне тоже ни о чем не говорит.

— Слышь, ты ваще кто? И чего тут забыла? — хмурится Соболевский. — Вали отсюда. Не видишь, мы заняты?