Огненный князь (СИ) - Машуков Тимур. Страница 12

Уроки старого японца не прошли даром, и я помнил, как превратить свое тело в оружие, даже если оно неподвижно. Правда, пришлось чуть уменьшить размер игл, дабы затрачивать на их укрепление и бросок меньше эфира. У меня и так его мизер, но, думаю, для задуманного хватит. Что ж, завтра деток ждет сюрприз.

Сделав пару бросков, я остался доволен. Все работало так, как надо. А еще я спрятал свой телефон во внутренний карман, сделав в нем небольшую дырку для камеры. Не только они любят веселое видео. Была возможность, что его разобьют, поэтому я завернул его в несколько слоев ткани. Надеюсь, навороченная модель выдержит такое испытание. Включить камеру можно было со смарт-браслета, что охватывал моё запястье. Запись шла в облачное хранилище, и даже если у меня телефон заберут, сделать уже ничего не смогут. Теперь я был готов.

Вечернее купание моего безвольного тела не обошлось без эксцессов. Увидев сплошные гематомы, Мила переполошилась, заохала и собралась бежать за лекарем, но я запретил. Переломов не было, а синяки сами рассосутся. Эфир, сливаемый в позвоночник, частично распространялся по телу, купируя боль и слегка подлечивая его, поэтому я не переживал. Бывало и хуже. Пока она меня терла, я, чтобы отвлечься от ее груди,что то и дело мелькала у меня перед глазами, задал ей вопрос:

— Мил, а почему меня так не любят? Про наше поместье я не спрашиваю. Помню, как наказал одного хама, а вы восприняли все иначе. Наверное, стоило дать этому уроду изнасиловать служанку, раз вы это нормально воспринимаете. Но это меня пока мало тревожит. А вот почему меня не любят в школе, ты можешь сказать?

— Я точно не знаю, -нахмурила она лоб, задумавшись. — Но слышала, что когда вы в последний раз приезжали, то где-то пару месяцев учились тут. Хотя, не столько учились, сколько дрались. Не считая пары официальных дуэлей, было еще множество стычек, о которых говорили, но никто их не видел. Вы очень жестоко расправлялись с любым, кто смел хотя бы косо взглянуть в вашу сторону. А перед отъездом кинули вызов всем, кто считает себя сильным. Просто сделали рассылку в школьном чате, унизив всех, обозвав их слабаками и бездарностями. Отозвались многие. Их было человек двадцать против вас одного. Бой длился около часа, проходил за закрытыми дверьми. А когда они открылись, вы вышли, а все остальные лежали без движения, залитые кровью.

Вы были очень жестоки ко всем, независимо от того, парень перед вами или девушка. И всем без исключения вы оставили на память ожог на лице в виде птицы. И вы не раскаивались, нет. Вы были довольны и улыбались. За вашей спиной лежала куча тел, а вы радовались.

За этим последовал жуткий скандал, который сумели замять с огромным трудом. А после вы уехали и страсти притихли.

— А теперь я вернулся беспомощным инвалидом в класс, который в прошлом сам же унизил, -закончил я за нее. — Спасибо, Мила, теперь мне все ясно. Давай смывать пену и ложиться спать. Завтра у меня сложный день, который надо пережить.

И вот опять разочарование в ее глазах. А что она хотела, чтобы я ее прямо тут разложил, что ли? Да у меня все тело — сплошная боль, какие нахрен взрослые игры?! Нафиг, сейчас надо думать головой, а не головкой. Да и вообще, спать со слугами, которые не могут тебе отказать — я еще не настолько низко пал в своих глазах. Даже видя ее желание, я не мог быть уверен, что это не игра и что она не старается просто максимально хорошо выполнять свою работу. Нет, я помнил про подслушанный разговор, но не придавал ему значения. Скорее всего, две дурочки делили тепленькое местечко в постели наследника рода, сулящее немалую выгоду. И об искренних чувствах тут речи не было. Проверять эту теорию не хотелось, все-таки я не сильно разбираюсь в женской психологии. Точней, вообще не разбираюсь.

Лежа в постели, я смотрел в потолок, переваривая полученную информацию. Бывший хозяин тела тут здорово мне наговнял, а исправлять его косяки придется мне. Странно, с виду казался вполне себе адекватным. Память послушно подкидывала мне картины дуэли одного против всех и да, это было жестоко. Что ж, завтра местные детки вспомнят, что такое боль. И мне их абсолютно не жалко. Да, Тимофей был отморозком, но он вышел один против всех и победил. Честно кинул вызов и на него откликнулись. Они вышли толпой против него одного и проиграли. А вот пинать беспомощного инвалида, наслаждаясь своей властью — в этом нет чести. Значит, и я буду безжалостен. История повторяется, завтра я опять буду один против толпы — и опять выйду победителем. Vae victis— горе побежденным. С этой мыслью я и уснул.

Утро встретило меня прежней суетой и установившимся порядком. Завтрак, поездка на машине, сопровождающий парень, теперь уже другой. Видимо, работают посменно. Правда, в этот раз взгляды, кидаемые на меня, были более живыми. Нет, ненависти не было, а был какой-то азарт, предвкушение, что ли. Детишки уверовали в свою безнаказанность и собирались повеселиться? Что ж, как я говорил, я тоже люблю шутить. Только от моих шуток обычно не смеются, а плачут. Такое вот у меня странное чувство юмора, ага. Наши судьбы с Тимофеем похожи, вот только я никогда не стремился унизить людей, чтобы что-то кому-то доказать. У меня была цель, к которой я шел, отбрасывая в сторону все ненужное. Да, кому-то она покажется мелочной, но сначала влезьте в мою шкуру, а потом судите.

В этот день преподаватели порадовали нас контрольными тестами по математике и истории, с которыми я легко справился. М-да, до столичного образования этой школе было далеко.

Учебный день приближался к концу. Одноклассники поглядывали на меня, мелькали злорадные ухмылки, я даже заметил на экране чьего-то телефона повторяющуюся запись вчерашнего моего избиения. Что ж, отморозки, сегодня вы узнаете, что такое унижение.

Кстати, у меня был еще один вопрос, который очень меня заинтересовал. Там, где меня вчера били, имелись камеры наблюдения, но никто не пришел на помощь. То есть, администрация школы позволяет своим ученикам издеваться надо мной, не боясь гнева отца? Ведь Мышкины в этом городе, по сути, хозяева. Или я чего-то не знаю? Или это вообще делается с подачи отца, чтобы меня сломать. То есть, папаше мало того, что я стал инвалидом, ему еще хочется окончательно втоптать меня в грязь. Очень даже рабочая версия. Сынок потек крышей, стал недееспособен, а я, как его опекун, возьму на себя управление его активами. Сыночка в психушку, а сам в шоколаде. Это, наверное, для него был бы идеальный вариант. Что ж, обожаю ломать чужие планы.

Вот и конец уроков, все поспешно покидают кабинет, весело переговариваясь между собой. Они уверены в повторении вчерашнего развлечения. Больные ублюдки, вкусившие плод безнаказанности. Меня так же катят на каталке по знакомому маршруту, а я украдкой проверяю повязку на пальцах. Тридцать игл, больше не поместилось. Но на пятнадцать человек хватит с лихвой. Интересно, а куда девались еще пятеро? Закончили учебу? Перевелись? Или ждут своего часа? Уже все, кто заинтересован знают, что я появился, и знают о моем плачевном состоянии. Во всепрощение я не верил, значит, рано или поздно появятся. Хорошо бы к тому времени восстановиться. Но сейчас надо разбираться с оставшимися.

Все те же рожи и глупые маски на лицах. И зачем этот фарс, если они знают, что я знаю, кто они?

— Ты ничего не понял, — вновь подхваченный эфиром, я висел над полом, — что ж, мы с удовольствием закрепим урок.

Вижу занесенную руку. Удар в лицо — и в моих глазах темнеет. Я не сопротивляюсь. Еще не время. Нужно, чтобы все отметились и расслабились. Опять из меня делают боксерскую грушу, строго по вчерашнему сценарию. Обрабатывают тело кулаками, ногами и эфиром. Без жалости и сострадания к калеке. Их веселит мое состояние. Слышу смех и советы, как ударить посильней. Кто-то из девушек даже пытается влупить по яйцам, но, к счастью, задевает по касательной. Больно, но не смертельно.

Брызнувшая из разбитого носа кровь поставила конец на моей гуманности. Все, шанс остановиться и извиниться я им дал, поизгаляться тоже. Запись идет, все уроды в нее попали, так что...Теперь моя очередь.