Полковник Магомед Джафаров (СИ) - Коллектив авторов. Страница 16

Вскоре после прибытия Нажмуддина в Шуру было назначено у него собрание, на котором почему-то было много военных. Был приглашен и я. Собрание было в доме Куваршалова, где Нажмуддин остановился. Были Нух Бек Тарковский, Халилов, Куваршалов и еще кто-то.

Мы уже все собрались и ждали, а Нажмуддин в соседней комнате обедал. Вдруг дверь отворилась, и Нажмуддин вышел с кумганом. Генерал Халилов стремительно и с почтительным поклоном взял у него из рук кумган и понес его вперед него до уборной. Не помню, кто из присутствующих (только не Нух) ждал терпеливо у уборной, пока Нажмуддин закончит, и как только он вышел, взял у него также с поклоном кувшин и понес обратно. Меня эта картина так возмутила, что я, заявив, что мне здесь делать нечего, сейчас же встал и ушел с собрания.

В другой раз Мусалаев, когда я должен был пойти к Узун Хаджи, предупредил меня, чтобы я поцеловал у него руку. Он мне сказал, что все так делают. Я к Узун Хаджи не пошел.

Конечно, эта публика помешала Нажмуддину довести до конца свое намерение.

Гражданская война. Отступление имама в январе 1918 г.

Две причины повлияли решающим образом на тактику Нажмуддина в Шуре в этот период и обусловили необходимость его отъезда во избежание или крупного поражения, или, во всяком случае, позорного и вынужденного побега.

Прежде всего, местное население (Шуринского района) и в особенности духовенство этого района, вовсе не оказалось на его стороне, а скорей было недовольно. Если такие бездетные и бездарные личности, как Абдул Басир Хаджи ³⁶, и бегали к Нажмуддину, то ведь они таким же образом бегали и к другим.

Их цель была набить себе брюхо, укрепить свое положение, а знать, кто, в конце концов, одержит верх, им было не дано. Зато такие крупные и влиятельные люди, как Арсен Али Хаджи ³⁷, оказались в его противниках.

Я сам был свидетелем, как мюриды Арсен Али Хаджи агитировали приверженцев имама за необходимость избежать кровопролития, разъясняли им положение и указывали, что они своими руководителями были введены в заблуждение. Агитировали и горожане, и жители местных селений, так что спустившиеся с гор ясно видели, что они окружены далеко не доброжелательными людьми, чувствовали себя в городе чужими и одинокими.

Другая причина – это Шуринский гарнизон. Имам, видимо, вовсе не был осведомлен о том, что в Шуре такой сильный гарнизон. С другой стороны, он, видимо, ожидал, что национальные части (маршевые сотни 1 и 2 полков) встретят его с распростертыми объятиями и перейдут на его сторону при первом его появлении.

Действительность не подтвердила его ожиданий. Поведение моей сотни в случае попытки Узун Хаджи расправиться с Социалистической группой должно было убедить имама, что на воинские части он рассчитывать не может. В этих условиях Нажмуддин должен был бояться и гарнизонов Ботлиха и Хунзаха, где были русские солдаты, которые по первому же сигналу, конечно, прибыли бы в Шуру.

Гражданская война. Нажмуддин не сумел использовать обстановку

Конечно, Нажмуддин не сумел учесть и использовать обстановку, для него в сущности благоприятную. Может быть, его подвели либералы, а может быть, и потому, что он вообще не был способен на решительные действия.

Когда он двинулся на Шуру, в Шуре, видимо, тогда немногие знали об этом. О наступлении я узнал только, когда он был в Казанище. Правительство и не думало организовывать сопротивление, поэтому воинские части были вообще не подготовлены, застигнуты врасплох. Да вероятней всего, они имели русские части и не оказали бы сопротивления. Русские солдаты вообще не хотели оставаться в Дагестане. Их удержали с трудом. Их единственной целью было уйти домой, и единственное условие – чтобы их отпустили с оружием. Знать, однако, об этом Нажмуддин не мог.

Если бы Социалистическая группа, как она предполагала, оказала бы имаму сопротивление и горцы вошли бы в город с боем, то весьма возможно, что они набросились бы на солдат и разоружили бы их с небольшими потерями, а то и вовсе без них.

Но раз этого не случилось, то этого не могло уже больше случиться. Всякий, кто знает горца, поймёт, что горец не может больше драться. Его воля к бою была сломлена. А тут ещё агитация со всех сторон.

Гражданская война. Нажмуддин и Али Хаджи

Однако самым сильным ударом, решившим судьбу всего этого предприятия Нажмуддина и подкосившим его волю к борьбе, было провозглашение Шейх уль-исламом шейха Али Хаджи.

Али Хаджи, человек праведной жизни, пользовался большим почётом и широкой известностью. Это был самый реальный соперник. Его появление на сцене, хотя бы просто упоминание его имени, т. к. сам он в этот момент не был в городе, было для Нажмуддина полной неожиданностью.

Нужно признать этот ход Социалистической группы очень удачным, потому что инициатива выдвинуть Али Хаджи против Нажмуддина, как и претворение этого плана в жизнь, принадлежит Социалистической группе.

Митинг у южных казарм, где был провозглашён Али Хаджи, сыграл в гражданской войне в Дагестане очень большую, если не решающую роль. Никто, кроме Узун-Хаджи, не оценил тогда его значения. Я, по крайней мере, не обратил на него особенного внимания, да и не заметил, чтобы другие тоже над этим задумались.

Но Узун-Хаджи был взбешен.

– Если вам этого мало, – сказал он после этого митинга, – то я спущу сюда всё население гор.

Имам ушёл на этот раз.

Значение избрания Али Хаджи заключалось главным образом в том, что Нажмуддин терял надежду когда-нибудь получить сторонников в Даргинском, Шуринском и Хасавюртовском округах. Круг его влияния ограничивался аварскими округами, но и там начался раскол.

Всё-таки среди аварцев он пользовался популярностью. В маршевых сотнях даже, где было много аварцев, большинство стояло за Нажмуддина и против Али Хаджи, т.к. все имамы до сих пор были из аварцев.

Главные борющиеся Силы. Дагестанская социалистическая группа

Нужно отметить, что и страх Нажмуддина перед Социалистической группой был необоснован. Я не могу определить правильность или неправильность её политической линии тогда, т. к. прежде всего она мне совсем не ясна. Но если судить по её физической силе, то приходится признать, что Социалистическая группа была крайне слаба.

По моему представлению, кроме Дахадаева, Хизроева, Коркмасова, в ней было несколько рабочих с завода Махачкалы.

Правда, окрестные селения пришли в заметное движение с приходом Нажмуддина с горцами в Шуру. Количество людей, прибывающих в Шуру из этих селений и устроивших демонстрацию за Али Хаджи и против Нажмуддина, было значительно. Однако как военная сила они не представляли ценности, и прежде всего потому, что у Дагестанской Социалистической группы не было военных руководителей.

Из бывших всадников и урядников Дагестанского конного полка присоединились к ним несколько человек. Но все они как военные ничего не стоили. Из них отмечу Саида из Кафыр Кумуха, человека ленивого и показавшего себя на войне большим трусом, затем… из Халимбек-аула. За выслугу лет урядником в Дагестанском конном полку он получил звание юнкера, но на войне себя ничем не проявил и как военный руководитель был человек совершенно бесполезный.

Абдул-Меджид (Тапа) Чермоев

Дагестанская Социалистическая группа, видимо, и сама это понимала. Подтверждением для меня являются ее упорные попытки привлечь меня на свою сторону. В эти дни Махач два раза имел свидание со мной по этому вопросу. В первый раз он пригласил меня после крупного столкновения Социалистической группы с интеллигенцией и с Нажмуддином на базаре, едва не окончившегося трагедией для некоторых членов Социалистической группы. При этом присутствовали Магомед-Мирза и Тахо-Годи. Махач и другие убеждали меня перейти на их сторону и работать вместе с ними, и доказывали, что я и они желаем одного и того же. Их доводы были, однако, неубедительны: мне было ясно, что Махач стремится вызвать столкновение одной части дагестанцев с другой, чего я стремился всеми силами избежать. Я отказался.