Полковник Магомед Джафаров (СИ) - Коллектив авторов. Страница 55

В это время в Темир-Хан-Шуре стояли английские войска под командованием полковника Роуландсона. Отец встретился в доме князя Тарковского с Роуландсоном, который предложил ему поехать с ним в Индию. Узнав, что отца вызывает к себе Деникин, полковник Роуландсон заметил, что для Джафарова отъезд в Индию – спасение, ибо Деникин с ним расправится. Когда отец отказался от предложения, то полковник Роуландсон предложил ехать к Деникину вместе.

После разговора Роуландсона с Деникиным отец был принят командующим Добровольческой армией, который сказал ему: «По Вас, полковник Джафаров, плачет веревка, но Вы можете искупить вину. Я назначаю Вас командиром Дагестанского полка, принимайте его и выезжайте на Царицынский фронт».

Отцу нечего было делать: или виселица, или выступать на Царицынский фронт. Он приехал в Темир-Хан-Шуру и принял полк. В это время был арестован его товарищ по реальному училищу Хизроев, который был приговорен к повешению. В тюрьме, где сидел Хизроев, охрана состояла из бывших всадников Дагестанского полка, которые воевали под командованием отца на 1-й империалистической войне.

На Царицынском фронте Джафаров не хотел губить однополчан, весь полк он в сохранности привел в Дагестан, а сам уехал в горы в аул Кудали к своему отцу.

Однажды ночью в Петровске два брата отца возвращались домой мимо гостиницы (нынешний кинотеатр «Дружба»), откуда вышла пьяная компания казаков. Увидев мужчин в офицерской форме, они схватили их, скрутили, посадили на пролетку, увезли за город и зверски убили. Пьяную компанию военный трибунал приговорил к расстрелу, о чем в городе узнали по расклеенным афишам.

До этого случая отец не примыкал ни к каким политическим движениям. После происшедшей трагедии он стал участвовать в повстанческом движении в Нагорном Дагестане под руководством Нажмуддина Гоцинского. Поняв бессмысленность сопротивления, в 1921 г. отец отошел от повстанцев. В те годы на Кавказе устанавливалась Советская власть. Повстанцы разыскивались, и им грозил суд. Отец прятался в горах. Но в это время в Шуре большевиками были арестованы моя мать и ее сестра. Узнав об этом, отец решил добровольно сдаться. Чтобы его не взяли по дороге в Шуру, он отпустил бороду, оделся в старую поношенную рваную горскую одежду, на голову надел мохнатую папаху, в руки взял посох, прикинулся слепым, сгорбленным старцем, и его за палку повел один из его приближенных. Таким образом, мой отец Магомед Джафаров пришел пешком в Темир-Хан-Шуру. Тем временем в городе были расклеены объявления, что за Магомеда Джафарова, живого или мертвого, было обещано крупное денежное вознаграждение. Так отец пришел домой, где мы жили у теток матери на Апшеронской улице, ныне улица Дахадаева. Отец побрился, переоделся в хорошую черкеску, бешмет, надел кинжал, папаху. Он шел по городу, а встречавшие его люди, знавшие его, говорили: «Смотрите, Джафаров идет». И скоро по всему городу пронесся слух, что Джафаров в городе. Отец направился прямо в ЧК. Его не арестовали. После ЧК отец пошел к Хизроеву, к которому в это время из Москвы приехал Н.И. Подвойский. Хизроев обещал отцу переговорить с Н.И. Подвойским и устроить с ним встречу. Эта встреча состоялась у Хизроева дома, где Н.И. Подвойский заявил отцу о немедленном его отъезде в Москву. Кроме того, Н.И. Подвойский дал указание ЧК, чтобы отца не трогали, т. к. он его забирает с собой.

Подробности его трудовой деятельности с 1921 г. по 7 марта 1933 г. освещены в его автобиографии.

Георгий Михайлович (Аслан Гирей) Джафаров. Ереван, 1975 г.

Когда отца арестовали, мне был 21 год, и он со мной многим делился. Как-то отец заметил, что он себя так и не нашел в период революции, а ведь однажды Махач Дахадаев вызвал его на тайное собрание большевиков и предложил ему: «Ты, Магома, не князь, не бек и не хан, ты простой горец, переходи к нам, тебя любят всадники, которые воевали с тобой против немцев, возглавь у нас военное дело». На это отец ответил, что он принимал присягу за веру, царя и Отечество и ей не изменит. Он очень переживал гибель Махача Дахадаева, вспоминая, что однажды он не дал убить его сторонникам Узуна Хаджи, а в этот раз не смог спасти от смерти.

Георгий Михайлович (Аслан Гирей) Джафаров

Первый ряд. Стоит слева направо: Лиза Вольская, дочь губернатора; во втором ряду сидят: сестра Гульрух Тарковской, Елена Гогоберидзе (Джафарова), Гульрух Тарковская (жена Нух Бека Тарковского); дочери Тарковских: Эльмира и Надя. Темир-Хан-Шура. 1917 (?) г.

Отец был прямым, волевым, порядочным, честным и гуманным человеком. Он мне рассказывал, что как-то к нему в плен попали красные командиры, и он дал распоряжение доставить их в полной сохранности в штаб-квартиру, но конвоиры по дороге их убили, мотивируя побегом. Отец за невыполнение приказа собственноручно расстрелял 5-6 человек.

Слева направо: сестра Гульрух Тарковской, Елена Гогоберидзе (Джафарова), Лиза Вольская – дочь губернатора Дагестанской области, Виктор Вольский – сын губернатора. Темир-Хан-Шура.

Во время пребывания в Москве с ноября 1932 г. по февраль 1933 г. за отцом 2-3 раза в месяц приезжала машина с Лубянки. Отец возвращался поздно ночью и всегда был задумчив. Однажды я открыл ящик его письменного стола и увидел там несколько пачек табака, сахара, чая, папиросную бумагу, а также четыре письма-завещания, жене и детям. Не выдержав, я спросил его об этом. Он посмотрел на меня с укором в глазах и сказал: «Ты ведь знаешь, что меня возят в ГПУ. Там со мной ведет разговор Ягода и предлагает мне поехать в качестве нелегального работника в Польшу, чтобы связаться с находящимся там Ханом Аварским». На это отец ответил Ягоде отказом. Ягода намекнул на нуждающуюся семью отца, на что отец ответил, что пусть его семья умрет с голоду, а продаваться он не будет. Ягода пригрозил ему расправой, поэтому и родилось это завещание.

В конце февраля 1933 г. отец устроился работать в Дмит-лаг ОГПУ инспектором транспортного отдела, а 17 марта 1933 г. его арестовали в Дмитлаге и привезли в Москву. В нашей квартире сделали обыск, забрали отцовские завещания, содержание которых мы не знаем, т. к. они были запечатаны, забрали его боевую шашку, кинжал, все воинские награды.

Мать (ум. в 1958 г.) говорила мне, что, когда отца увозили, он, спускаясь по лестнице со второго этажа, сказал ей: «Лёля, не беспокойся, я честен, и правда восторжествует, разберутся, и я вернусь».

Отец просидел с 17 марта 1933 г. по июль 1937 г. Он отбывал 10-летний срок в Сиблаге в Сусловском отделении и был расстрелян по телеграмме из центра в числе 17 человек, где было сказано, что с получением немедленно расстрелять. Последнее письмо от отца мы получили в июне 1937 года.

Гульрух (Гулюша) – жена Нух Бека Тарковского.

Откуда же мы узнали, что отца расстреляли? Я работал начальником транспортного отделения Калязинского района Волгостроя НКВД. Однажды зимой 1938 г. я ехал на санях. По дороге посадил начальника учетно-распределительного отделения Соломина. Разговорившись, он меня спросил, кто из моих родственников сидел в Сиблаге. Я ответил, что там сидит мой отец. «А давно ли ты не получал от него писем?». «Почти год”, – отвечаю. «Я знал твоего отца. Он был дисциплинирован, имел вольное хождение, заведовал конефермой. Как-то мы получили телеграмму из Центра, в которой было приказано расстрелять 17 человек, в том числе и твоего отца. Я как начальник УРО обязан был присутствовать при этом. Их всех построили, дали команду кругом, иначе говоря, встать спиной. Многие плакали, а твой отец не повернулся. Давали команду несколько раз. Он спокойно ответил: “Я военный человек и пулю принимаю в лоб, а не в спину, заложил руки за спину, и так был расстрелян».