Баламут (СИ) - Горъ Василий. Страница 31

Ничуть не менее энергично переобулись и оперативники министерства по контролю за одаренными, сначала утверждавшие, что заставлять любителя курить сигары в общественных местах дышать выдыхаемым им же дымом негуманно, а затем признавшие, что этот метод воспитания куда действеннее, чем штрафы, и пообещавшие взять его на вооружение.

В общем, прогулка порадовала ничуть не меньше, чем обед, а задача засветиться на камерах была основательно перевыполнена, поэтому Лариса Яковлевна предложила вернуться к машине, ибо «устала ходить на каблуках». Видимо, забыв о том, что владеет Жизнью на очень высоком уровне, а значит, рефлекторно отключает усталость при первых же намеках на ее появление…

…Как выяснилось уже на паркинге, Язва оказалась куда более коварной и расчетливой личностью, чем выглядела на первый взгляд. Заблаговременно отключив регенерацию, она обзавелась потертостями на «несчастных ножках» и воспользовалась этим предлогом для того, чтобы «уговорить» меня сесть за руль. Я понимал, что она продолжает добавлять новые штрихи к создающейся легенде, но был не готов брать на себя ответственность за настолько дорогую машину, да еще и в городе с воистину сумасшедшим движением. А толку? Выслушав мои аргументы, она перечеркнула их одной-единственной фразой:

— Мелочи: я включу «люстру», и от нас начнут шарахаться!

От нас действительно шарахались даже в мертвых заторах. Поэтому до элитного микрорайона «Вечерние зори» мы доехали довольно быстро и без каких-либо проблем. Правда, всю дорогу Шахова просидела, привалившись к моему плечу и мечтательно выводя пальчиком какие-то загогулины на моем правом бедре, но при этом задавала серьезные вопросы и рассказывала о себе. И пусть первые несколько минут я чувствовал себя неловко, но уже через четверть часа «волшебная подстройка» вымела из души и эту шероховатость. А еще позволила без какого-либо внутреннего сопротивления отыграть самый последний акт спектакля — пройтись от стояночного места Ларисы Яковлевны до двери в ее квартиру, крайне нескромно прижимая женщину к себе и что-то шепча ей на ушко.

Очарование момента никуда не делось и в довольно большой, но очень уютной прихожей: даже перестав изображать «тетку, сорвавшуюся с нарезки», Язва продолжала ощущаться родной и близкой. Скажу больше: это ощущение никуда не делось и во время обстоятельного анализа моих ошибок, так как этот разбор полетов ничем не отличался от тех, которые мне устраивала матушка. Не знаю, почему, но я описал свои ощущения Шаховой. Сразу после того, как она закончила проверять квартиру на наличие «лишней» электроники, отлипла от терминала и повернулась ко мне. Чем вызвал ответную откровенность:

— Будешь смеяться, но мне куда «хуже»: ты как-то умудрился заполнить пустоту, появившуюся в моей душе после «гибели» Оторвы, вдохнул в меня Жизнь и на полдня вернул в беззаботную, бесшабашную и озорную юность. И теперь я не хочу «взрослеть». Поэтому млею от счастья, наслаждаюсь каждым мгновением твоего присутствия, нахожу в тебе все новые и новые черты Оли, радуюсь, что она воспитала тебя настоящим мужчиной, и стараюсь не думать о том, что завтра ты улетишь…

— Я буду на связи… — придержав ее под локоток, чтобы дать возможность снять туфли, сказал я. Потом разулся сам, следом за приунывшей хозяйкой квартиры прошел в гостиную, обставленную с очень большим вкусом, и задал провокационный вопрос: — Слушай, Лара, а что тебе мешает взять отпуск и махнуть на море вместе со мной? Ведь ты наверняка забыла, когда отдыхала последний раз! Опять же, этот поступок подведет под создаваемую легенду железобетонный фундамент.

— Отпуск, говоришь? — негромко повторила женщина, расфокусировав взгляд, а через несколько мгновений решительно тряхнула буйной шевелюрой и испытующе уставилась мне в глаза: — А я не помешаю?

— Не знаю… — честно сказал я. — Но если в твоем сегодняшнем поведении было не очень много игры, то мне с тобой будет легко и спокойно.

— Я не играла, Рат! — твердо заявила она, сократив мое имя так же, как мама. — В смысле, создавала легенду, оставаясь самой собой. Правда, моя нынешняя, взрослая версия, не такая буйная и безбашенная, но она мне до смерти надоела, и я буду возвращаться в нее только при очень большой нужде.

— Что ж, тогда решай вопрос с отпуском, и вперед!

— Займусь. Утром. Не уверена, что отпустят завтра же, но в отпуск я уйду в ближайшие дни! — с абсолютной уверенностью и в голосе, и во взгляде заявила она, а затем смягчилась: — А теперь давай-ка я отведу тебя в твою спальню, покажу твою ванную, выдам полотенца и выделю немного времени на водные процедуры.

— А почему «немного»?

— Пффф! Если ты думаешь, что во время прогулки я утолила все свое любопытство, то очень сильно ошибаешься: я хочу знать, как и чем все эти годы жила твоя мать, виртуально познакомиться с твоим отцом и всеми теми, кого вы с Оторвой по-настоящему уважаете, как следует разобраться в твоем характере и выговориться. Кроме того, нам с тобой надо определиться с местом отдыха. В общем, выспаться тебе сегодня не грозит…

…Когда я нарисовался на пороге гостиной, благоухая чуть сладковатым цветочным шампунем, Шахова, успевшая ополоснуться, надеть веселенький банный халатик, замотать мокрые волосы в тюрбан из полотенца и разложить широченный диван, оглядела меня с ног до головы и потемнела взглядом. Пока я соображал, что во мне не так, женщина перетекла в вертикальное положение, подошла ко мне практически вплотную и уставилась в глаза:

— Рат, помнишь, я говорила, что не терплю обязательных телодвижений и ненужных церемоний?

— Да.

— Так вот, тебя это касается в первую очередь, ибо в моей личной табели о рангах первое место занимала, занимает и будет занимать Оторва, а второе — ты. Само собой, если останешься личностью, достойной уважения. Места, начиная с третьего и далее, не заняты — после того, как твоя мать пропала без вести, я не смогла найти ни одного человека ее калибра и замкнулась в себе. Далее, я, как и она, не умею любить или дружить наполовину. А еще когда-то привыкла прикрывать ей спину, делить пополам последний кусок хлеба и жить одним будущим на двоих, считаю то время самым счастливым в своей жизни и очень хочу в него вернуться. В том числе и с твоей помощью. Поэтому прими сердцем то, что я сейчас скажу, ладно? Ты — ДОМА; спальня, которую я тебе выделила — ТВОЯ; для того, чтобы зайти на кухню и приготовить что-нибудь поесть или, скажем, взять из гаража свободную машину, тебе НЕ ТРЕБУЕТСЯ разрешение и так далее. А теперь дуй к себе и переоденься во что-нибудь домашнее, ибо У СЕБЯ ДОМА такие костюмы не носят!

Этот «разнос» настолько походил на разносы матушки, что лег на душу, как родной. Но в тот момент, когда Шахова схватилась за отворот толстовки, я все равно зацепил ее жилу шипом, аж задохнулся от щемящей искренности чувств этой женщины и, молча развернувшись на месте, ушел переодеваться.

Добравшись до спальни, натянул любимые шорты и потертую футболку с мордой оскаленного ротвейлера во всю спину, бездумно погладил браслет с накопителями и отправился обратно.

В этот раз мой наряд был принят на ура: оглядев меня с головы до ног, Язва удовлетворенно кивнула и похлопала ладонью по свободной половине дивана. Сопротивляться я и не подумал, ибо видел над ним развернутую голограмму поисковика с фотографией моря. Лег, как и Шахова, на спину, прикипел взглядом к чертовски яркой картинке и выслушал небольшую лекцию:

— Территория, обведенная зеленым пунктиром — Дагомысское удельное имение Императорской семьи. Желтая зона — дачные поселки, домики в которых либо принадлежат Слугам и доверенным лицам рода Долгоруких, либо используются ими и членами их семей для отдыха во время отпусков. Но нам с тобой туда не надо, поэтому предлагаю арендовать домик во-от тут, на отшибе, далеко за пределами зоны особого контроля. Да, до центра и основных злачных мест будет далековато, зато в полутора сотнях метров будет тихий, уютный и малопосещаемый частный пляж. А если взять напрокат машину…