Буря кристаллов (СИ) - Кибальчич Сима. Страница 46

Самое время взять упакованный в ловушку корунд и направиться к Филиппе Солгано. Потоптавшись на выходе, Никита отстегнул сайскутер от бедра и вытащил из ячейки магнитную обувь. Пока болтаешься на метле — сосредоточиться нереально. Другое дело ускоренный шаг, он всегда помогал погрузиться в сложное дело.

Сияющая мордочка проводника возникла за открывшимся проемом и, стала раскачиваться, будто от нетерпения.

— Больно ты мне нужен, дружок, — фыркнул Ларский. — Дорогу до лаборатории и без тебя найду.

Чудо привычно лопнуло, разлетаясь сочными желтыми каплями. Искусственные создания радуются, даже умирая. Люди так не могут, наверное, поэтому выживают тысячелетие за тысячелетием. Ларский пружинисто шагнул в коридор, и тускло подсвеченные ребра пустого прохода устремились прочь, сливаясь в полосу мерцания. Поворот, и по открывшемуся широкому пространству пролетела парочка офицеров, потом еще один. Ларский инстинктивно вжал голову в плечи и чуть не налетел на шагнувшую из стены девушку. Замедлил ход. По оживленным артериям океанской базы приходилось маневрировать, а не предаваться размышлениям. Разгар первой ночи войны. Что там на поверхности? Контролируют ли люди Землю? Он мог бы вызвать последние пакетные данные, но не стал. Новые трагедии погрузят в депрессию, а нужно заниматься делом.

Вдоль сектора криминалистов царила суета: перемещались контейнеры, эксперты скользили вверх-вниз по модулям, слышались технические звуки, тревожно мерцал оранжевый свет. Ларского направили к крайней справа двери, и она разъехалась при его приближении. Солгано, стоявший спиной у полупрозрачного куба, обернулся, с его рук стекли мягкие, оснащенные манипуляторами краги.

— Что у вас творится, Филиппе?

— А… это вы, Никита Сергеевич. Анализируем поступающие материалы, как обычно.

Выглядел парень заторможенным и потемневшим, словно высунул нос из преисподней, без надежды на освобождение. Медленно, механически поморгал и добавил:

— Пробы с мест атаки. Вода, земля, воздух, прах и сплавы. То, во что превратили города. Химический анализ, поиск отклонений, странностей.

— Вы спали?

Тот отмахнулся:

— Отправлюсь через пару часов в наведенку.

Все понятно. Что тут скажешь.

— Попадались ли корунды в пробах?

Криминалист невесело улыбнулся:

— Нет.

Ларский так и не решил, что хочет получить от Солгано. Протянул осколок.

— Тогда возьмите мой для анализов. С места столкновения.

Тот шагнул навстречу. Всмотрелся. Тряхнул чернющей шевелюрой.

— Это то, о чем я думаю, Никита Сергеевич?

— Знать бы еще, о чем вы все тут думаете. Но да, это то, что ускользнуло от нас в разлом. Здвински оказался самым проворным и скрытным. Нам бы извлечь толк из его ловкости.

Филиппе схватил кристалл и бодро просунул в очередной полупрозрачный куб.

— Маленький, жаль, маленький. Наверняка глупенький, дружок, и бесполезный.

— Нашел себе дружка, идиот, — пробормотал Ларский.

Криминалист совсем оживился. Зачастил себе под нос что-то невразумительное по-мексикански, запустил генераторное кольцо и разнообразные отростки на диагностическом столе.

— Что собираетесь делать с этой штукой?!

Ларский гаркнул громче, чтобы обратить на себя внимание. Солгано вышел из диагностического транса, приобрел этикетный и собранный вид, перешел на русский:

— Обсудим с ребятами, посмотрим. Думаю, стоит проверить наши первоначальные выводы по свойствам. Попробуем воздействие разными видами энергии. Хорошо бы понять, чем кристалл предпочитает питаться. Какая вообще среда ему больше нравится. А какую старается избегать. Может, спровоцируем изменения. А у вас какие идеи, генерал-майор?

— У меня не такие… химико-физические.

— А какие? — выкатил внимательные глаза Солгано.

— Ну… какие-нибудь поведенческие провокации, следственные эксперименты.

Тот слегка подвис, обрабатывая информации. Сквозило в позе какое-то японское доброжелательное непонимание. Ларский подумал, что некоторые идей стоит пока придержать. Даже сказанное придется прояснять и чувствовать себя идиотом. Хотя ему не привыкать с собачей работой следователя и вечными требованиями начальства делать незнамо что.

— Поместите осколок в хронокопию рядом с убийством, прокрутите запись несколько раз. Постарайтесь поймать любые изменения в этой дряни.

— Думаете, таким образом мы вступим в контакт?

От вопроса несло терпеливой осторожностью.

— Не думаю, — мрачно признал Ларский. — Но вдруг что-то произойдет. Так же отработайте два отсканированных места в Зоосити.

— А что вы надеетесь получить, Никита Сергеевич?

В вопросе прозвучало огромное, тщательно скрываемое сомнение.

— В конце концов, я хочу получить мотив. Скидывайте мне любые результаты, Филиппе.

Тот кивнул, но смотрел в сторону. Не верит, считает глупостью. Внезапно захлестнула злость и остывшее со вчерашнего дня отчаяние. Ларский сунул руки в карманы и отправился прочь из лаборатории. Совсем недавно световые переходы создавали эффект воздушного простора и лаковую элегантность помещений базы, а сейчас серость с едва светящимися ребрами наводила мысли о тюремном заключении тысячелетней давности. Все здесь, как в заточении. Прячутся рыбешками под водой от страшного рыбака. Экономят энергию.

Ларский размышлял о Берге. Стоит посетить полковника, чтобы расставить важные акценты в их взаимодействии. Да и подхватить пульс суеты офицерского штаба. Хотелось сделать что-то по-настоящему полезное. Лететь навстречу врагу, стрелять, спасать. Не так страшно, как узнавать любые новости. Особенно с фронта. Но нужно. И лучше не из рассылки, а из уст живых людей. Выяснить, как глубоко все засели в кристаллическую задницу.

Невесть откуда образовался проводник. Хоть на улыбчивое чудо можно выплескивать раздражение:

— Ты больной что ли, чувак? В курсе, что война идет? Кончай лыбиться.

Тот, казалось, еще шире засиял. Идиотские традиции копов. В пределы!

Берг с последней встречи будто и не ложился и даже не выходил из зала. Такой же выглаженный, прямой, хрусткий, только кожа приобрела оттенок древнего пергамента. Вчерашняя толпа рассосалась, у полковника сидели двое с мордами чернее глухого космоса. Так случается, когда природный оттенок дополняют дерьмовые новости.

— Доброе утро, господа.

Скоро день и ночь сольются в один метеоритный поток. И уж точно не добрый. Но поправляться Ларский не стал, и офицеры посмотрели на него без всякого выражения.

— Можно присоединиться, полковник? Или встретимся для разговора позже?

— Садитесь, пожалуйста, генерал-майор, я сейчас освобожусь.

Обычный для Берга сухой официоз растворился в усталости, может оно и лучше. Ларский приземлился через стул от здоровяка капитана и активировал информационную панель на своем месте. Сосед продолжил явно мрачное повествование:

— В Тихом океане миллионы капсул спустили в Мариинскую впадину. Но они продержатся. Филиппины пока отбились, там форпост, и в местах вулканической активности прячут ядерные звезды.

— Протянут кабели во впадину, чтобы обеспечить гражданских энергией? — предположил Берг.

— Если сумеют. Но у нас их и тянуть не откуда. Где было — горы сплавили в стекло.

Ларский поморщился и бросил ковырять экран. Изуродованное побережье. Смогут ли они восстановить планету, когда это все закончится. Если закончится…

— А почему не оставить людей на поверхности воды? — встрял он.

Сколько миллиардов не успели эвакуировать с Земли и сколько из них может погибнуть под толщей воды из-за нехватки энергии для щитов? Там давление быстро сжирает силовуху.

— Над нами уже не океан. Там ад из взбесившихся цунами.

Ларский матюгнулся, запретив себе встревать, раз не успел изучить информацию.

— Сколько агломерация гражданских продержится в жёлобе Пуэрто-Рико на имеющейся энергии?

— Сутки максимум.

— Спускайте, — хрипло решился Берг. — Вам два часа на отработку всех возможных вариантов доставки энергии. Подгрузить расчетные мощности ЦКЗ могу только на час, полтора. Потом по дополнительному запросу. Выкручивайтесь, как можете. Дальше будем решать.