Принцесса на горошине (СИ) - Риз Екатерина. Страница 4
Наверное, я вздыхала или как-то особо видимо печалилась, потому что Шура, понаблюдав за мной, негромко и как-то осторожно проговорила:
- Дмитрий Алексеевич звонил. Час назад. Интересовался, как ты себя чувствуешь.
Я вновь поднесла к губам чашку с кофе, сделала глоток, и только после этого переспросила:
- Что ты ему сказала?
- Что ты ещё спишь, - удивилась Шура. – Сказала, чтобы не приезжал. Что ты никого не хочешь видеть. Я ведь правильно поступила, Марьяна?
Я спокойно кивнула.
- Правильно.
- Разозлилась на него? – полюбопытствовала она.
Я качнула головой, отрицая.
- Нет. Просто, на самом деле, не хочу никого видеть. Мне надо собраться с мыслями.
- Ну и ладно. – Шура из-за стола поднялась, подошла ко мне, погладила по плечу. – Ты у нас умница. Со всем справишься.
Отвечать я не стала, но про себя лишь понадеялась, что Шура права. Что я умница и непременно со всем справлюсь. Хоть с какой-то частью свалившейся на меня ответственности.
К одиннадцати меня ждали в главном офисе компании. Там, где отец, по обыкновению, проводил большую часть своего времени. Я же в офисе бывала нечасто, лишь изредка заезжала к отцу, увидеть его или позвать на обед. Даже особо не интересовалась происходящим на трех этажах высотного офисного здания. И только сегодня, выйдя из машины и закинув голову, чтобы посмотреть наверх, на сияющие в солнечных лучах зеркальные стены здания, задумалась о том, что наша компания, на самом деле, процветает, если мы можем позволить себе аренду трех этажей практически в центре столицы. Точнее, процветала. Что будет дальше, никому неизвестно. И от мысли, что я несу ответственность, и за себя, и за многочисленных сотрудников, мне становилось не на шутку страшно. Без преувеличения – страшно. Я вдруг почувствовала себя в ловушке.
- Марьяна Александровна, доброе утро. Мы вас с нетерпением ожидаем.
Я заставила себя улыбнуться. Нас с Пал Палычем встречал заместитель отца по руководящей работе, я даже вспомнила, как его зовут. Олег Романович Спесивцев. Примечательная фамилия. Помнится, однажды он встречал меня в аэропорту, когда я возвращалась на каникулы в Москву. Мне было лет семнадцать, Олег Романович тогда едва начал работать на отца, был моложе, имел на голове собственную шевелюру, которую к сегодняшнему дню, на нервной работе, благополучно растерял.
- Примите мои соболезнования, Марьяна, - проговорил он, глядя мне в глаза.
- Спасибо, - проговорила я, и украдкой кинула взгляд на своё отражение в зеркальной стене рядом с лифтом.
Наверное, выглядела я хорошо. Оделась в соответствии с ситуацией. Строгий костюм чернильного цвета, лаковые туфли на шпильке, строгий черный клатч в руках, а глаза прикрыла темными очками от Dior. Я шла по мраморному холлу офисного здания, и чувствовала, как меня провожают взглядами. Не хотелось думать о том, что меня узнают со стороны незнакомые мне люди, предпочитала думать, что привлекаю внимание тем, что меня окружили пятеро мужчин. Двое из них охрана, включая Пал Палыча, и трое кинулись навстречу, стоило нам появиться в холле, и едва ли не раскланялись передо мной.
- Нас уже ждут в зале заседаний, - сообщили мне.
Я сняла темные очки, невольно нахмурилась и на всякий случай уточнила:
- Кто ждет?
Олег Романович от моего вопроса заметно растерялся.
- Руководящий состав. Все собрались, Марьяна. В сложившихся обстоятельствах… - Спесивцев, кажется, сам растерял слова, замолчал и только развел руками.
Мне пришлось кивнуть и негромко проговорить:
- Я понимаю.
Больше всего меня раздражало чужое внимание. На меня всегда посматривали с любопытством, когда узнавали, чья я дочь, но это было лишь любопытство, порой зависть, но я никогда не чувствовала чужие взгляды, направленные мне в затылок настолько отчётливо. Я шла по офисному коридору, и сотрудники оборачивались мне вслед. А мне хотелось остановиться и проговорить во всеуслышание:
- Не переживайте, я не пришла никого увольнять или лишать зарплаты. Всё останется по-прежнему.
Но так ли это?
У дверей в зал заседаний на семнадцатом этаже, нас поджидал Дмитрий Алексеевич. Я знала, что он будет присутствовать на встрече, но не думала, что он захочет перехватить меня перед началом.
- Марьяна. – Его настойчивый голос заставил меня остановиться. Меня и всю мою свиту. Наличия такого количества свидетелей, Абакумов, суда по всему, не ожидал. Глянул с недовольством и замешательством, после чего произнес, понизив голос: - Можешь уделить мне минуту?
Я сомневалась. Честно, не знала, стоит ли мне разговаривать с ним. Но затем сделала несколько шагов в сторону, к окну, у которого Дмитрий Алексеевич меня до этого момента и поджидал. Абакумов направился следом за мной, но затем оглянулся на Спесивцева. Ворчливо заметил:
- Олег Романович, ты можешь занимать своё место, мы сейчас подойдём.
Он попросту вынудил всех разойтись и оставить нас наедине. Вот только мы замолчали. Я смотрела в окно, почему-то не могла заставить себя поднять глаза на Дмитрия Алексеевича, а он напротив, смотрел на меня со всей внимательностью, и тоже молчал. В какой-то момент я почувствовала, что он осторожно коснулся моей руки. Руку я отвела, а глаз на него так и не подняла.
- Марьяна, - позвал он. Затем поинтересовался: - Ты как?
- Как я? – вырвались у меня удивленные слова. Я всё-таки на него посмотрела. - У меня отец умер, Дима.
Уголки его рта печально опустились.
- Конечно. Глупый вопрос. Просто ты не хотела со мной разговаривать все эти дни.
- Я ни с кем не хотела разговаривать. Мне нужно было побыть одной.
- Это тяжело. Переживать такое горе одной.
Я лишь дернула плечом. Что сказать ему – не знала.
- Марьяна, - снова позвал он. – То, что сейчас будет происходить, я хочу, чтобы ты понимала… На тебя попробуют надавить.
- Надавить? – переспросила я. – Чего они от меня хотят?
- Указать тебе на твоё место. С самого начала. Ты должна быть к этому готова.
У меня вырвалась печальная усмешка.
- Что на меня давить? Мне и без того страшно.
- Я знаю. – Он снова сграбастал мою ладонь, сжал её. Глянул на меня по-особенному. – Девочка моя, я знаю, что тебе страшно, - зашептал он, закрывая меня своей спиной ото всех. А у меня почему-то от его страстного шёпота нервозные мурашки по спине поползли. Не знаю почему, но никакого удовольствия, никакого волнения или радости я не почувствовала. Даже то, что Димка сжимал пальцами мою ладонь, и то мне мешало. Никогда со мной такого не случалось раньше. А ещё он так на меня смотрел, с нарочитой настойчивостью, что в какой-то момент мне показалось, что Абакумов вот-вот схватит меня за подбородок и заставит смотреть ему в глаза, будто пытаясь загипнотизировать. Но делать он этого не стал. Только проговорил почти на ухо мне: - Ты не должна позволять им тобой управлять. Это ты – хозяйка положения. Да и все они лишь наёмные работники. Твои работники, Марьяна. Не позволяй им тобой управлять. – Дмитрий Алексеевич замолчал, а потом неожиданно добавил: - В конце концов, ты должна подумать о нас.
Эти его слова: «должна подумать о нас», меня неожиданно зацепили. Я посмотрела ему в лицо, в глаза, сглотнула. С трудом сглотнула, потому что в горле комом неожиданно встало некое неудовольствие от его речей, от всего происходящего. Я его чувствовала, но говорила себе, что не должна испытывать ничего подобного. В моём понимании это как-то неправильно. Женщина не должна испытывать подобных необъяснимых чувств в отношении мужчины, которого считает своим. В моём понимании, это так.
Я осторожно, но довольно решительно освободила свою руку, отвела глаза в сторону, а затем и отступила от Дмитрия Алексеевича. А ему сказала:
- Пойдём в зал. Нас ждут.
Нас, на самом деле, ждали. Я вошла и оказалась под внимательными взглядами дюжины мужчин, рассевшихся за большим овальным столом посреди зала заседаний. Я даже не была в этом помещении никогда. Необходимости не было.