Позывной «Душман» - Аввакумов Александр. Страница 38

Павел удивленно посмотрел на Игоря.

— А, ты в свидетели пойдешь? Могу я на тебя рассчитывать или нет?

Теперь уже Игорь удивленно посмотрел на Павла.

— Ты, знаешь Павел, я, наверное, не смогу быть твоим свидетелем. Меня на днях нагонят в тюрьму, а там суд и зона. Помимо этого, я всегда придерживался одного правила, это не быть свидетелем. Я из блатных, а мы против закона. Не могу же я менять свои принципы.

— Понятно. А, я вот слушая тебя, так рассчитывал на твою помощь. Вот скоро сутки, как мы все вместе. Рамиль ты говоришь, сгорел на краже, а ты за что здесь?

— Да мы с ребятами хату выставили. Вещи уже собрали, а тут хозяйка. Вот я ее пером в бок и саданул.

— Понятно. А на чем погорел? Не сам же пришел сдаваться?

— Да, дружок сдал меня. Сам погорел на краже. Стали его крутить, а он взял и меня запалил.

— Понятно. По-крупному ты залетел. Червонец, наверняка потянешь.

Игорь вздохнул тяжело и посмотрел на Павла, словно ожидая от него каких-то вопросов. Однако, Лавров и без него знал, что ему делать дальше. Он подошел к двери и стал стучать в нее.

— Что нужно? — спросил контролер. — Сейчас, ты у меня достучишься.

Он открыл «кормушку», через которую подается пища, и посмотрел на Лаврова.

— А, это ты «Душман»? Что тебе нужно?

— Дай, мне пожалуйста бумагу и ручку. Хочу написать жалобу прокурору республики.

Створка закрылась, и до ушей Павла донеслись удаляющиеся шаги контролера.

«Пошел советоваться с руководством, — подумал Павел. — Ладно, еще молчат и не говорят, что я служил в милиции, так как на основании, действующего закона, содержать бывших работников правоохранительных органов и обычных арестованных в общих камерах не разрешается».

Прошло минут пятнадцать, створка открылась.

— Вот, возьми. Пиши. Сегодня вечером передадим ее дежурному сотруднику прокуратуры.

Павел взял лист бумаги, ручку и сев за стол начал писать.

Лавров шел по улице, чувствуя на себе пристальный взгляд оперативника, который приклеился к нему от самых ворот изолятора временного содержания. Вчера вечером, его привели к начальнику криминальной милиции Новикову.

— А, ты оказался проблемным человеком, Лавров, — произнес Новиков, когда Павел присел на стул.

Он промолчал на эту реплику. Ему не хотелось, не только спорить с ним, но даже разговаривать.

— «Душман»! Давай, поговорим на чистоту. Неужели ты не понимаешь, что ты рано или поздно проколешься? Не может же тебе все время вести, когда-нибудь это везение закончится, что тогда?

— Извините, но я не понимаю, о чем вы говорите. Что вы от меня хотите?

— «Душман»! Послушай, мой добрый и бесплатный совет. Уезжай из города. Неужели ты не понимаешь, что ты лишний в этом городе. Может, ты действительно герой, афганец, но это здесь не самое главное. Ты мешаешь спокойно жить многим людям, в том числе и мне.

— И чем я вам мешаю Владимир Иванович? У вас своя жизнь, у меня своя. Мы, по-моему, пока нигде не пересекались, чтобы я вам мог в чем-то помешать.

Новиков пристально посмотрел на него.

— Я тебе еще раз говорю, уезжай. Так будет лучше для тебя, а иначе я тебя посажу.

Лавров невольно усмехнулся и задумался. Он не знал, стоит ли ему озвучивать то, что он знал об этом человеке или нет. Прикинув про себя, что сейчас это не так главное, он промолчал. Новиков по-своему оценил молчание Лаврова. Он посчитал, что сказанное им, заставило его задуматься.

— Ну, ты сам подумай, «Душман». У тебя в городе больше никого нет. Ты один, как перст. Что тебя здесь держит?

— Что меня здесь держит, спрашиваете вы? Я скажу честно, память и месть, — коротко ответил Павел и посмотрел на Новикова.

Тот не ожидал подобного ответа от Лаврова. Он на какой-то миг растерялся, а затем его лицо исказила кривая улыбка.

— Я так и думал, что это ты убиваешь этих людей. Ты маньяк, «Душман». Самый настоящий маньяк.

— Скажите мне, разве я не имею право это делать? За что они убили мою девушку. Разве она была виновата в том, что я задержал и расколол «Кактуса». Я понимаю, что это эксцесс исполнителя, что он не должен был убивать ее, но он все-таки убил. Ведь этот Гришин выполнял указание тех лиц, которым я мешаю жить. Так почему вы его тогда не посадили? Почему из моего сейфа пропали документы, а взятый вами протокол допроса «Кактуса» бесследно исчез? Кто его уничтожил, Владимир Иванович, случайно не вы? Вся эти люди виноваты в смерти моей девушки и матери, начиная с «Жана» и кончая вами. Так знайте, что я не успокоюсь до тех пор, пока все вы ходите по этой земле. Вы им передайте, что скоро я доберусь и до них. Это вы и ваши друзья сделали из меня карателя, поэтому вы все и боитесь меня.

Новиков не знал, как реагировать на слова Лаврова. В принципе это было его признание в совершении этих преступлений. Однако, он почему-то не догадался зарядить свой магнитофон и теперь это признание остается лишь словом и ничем больше. Он посмотрел на Лаврова и сразу понял, что ничего подобного он больше никогда не услышит. Он невольно вспомнил испуганное лицо «Жана» и его слова об этом человеке. Он действительно представлял большую опасность не только для бандитов, но и для него лично.

Владимир Иванович впервые за все это время почувствовал реальную опасность, исходящую от этого парня.

«Если он действительно пойдет по цепочке, то непременно выйдет и на меня. Почему он обратился ко мне, со словами, чтобы я предупредил всех их, в том числе и „Жана“, что он не остановится. Выходит, он знает или догадывается, что я связан с „Жаном“ — подумал он. — Теперь, уже нужно думать мне, как избавиться от этого парня».

— Значит, не договорились, — произнес Новиков. — Мне очень жаль.

Он вызвал конвой и попросил его отвести Лаврова в камеру.

Отсидев в камере трое суток, он был освобожден. За все это время с его один раз допросил следователь прокуратуры, не считая его разговора с Новиковым. Он вышел из здания городского УВД и сразу же направился в столовую авиационного института. Пообедав, он вышел из столовой и медленным шагом направился в сторону улицы Баумана. То, что за ним неотступно движется оперативник, он уже знал, так как хорошо запомнил лицо этого парня. Лавров пересек улицу Ленина и стал спускать вниз по Чернышевского. Он не заметил, как наступил на ледышку и, хватая воздух руками, упал на заснеженный тротуар. Он моментально почувствовал, как его тело пронзила сильная боль. Он с трудом поднялся с тротуара и хромая, побрел дальше.

Лавров вышел на улицу Баумана и, свернув направо, направился к остановке троллейбуса. Он оглянулся назад, парень, словно приклеенный шел за ним, стараясь держать необходимую дистанцию.

«Это хорошо, что они повесили за мной хвост, — подумал он. — Непонятно, на что они рассчитывают? Думают, я, как выйду из камеры, так сразу же побегу кого из них убивать. Пусть походит немного, потаскаю его с недельку, а там посмотрим».

Он зашел по дороге к дому в магазин. Пройдя по отделам магазина, он купил все необходимое и направился домой. Около подъезда он снова оглянулся и, увидев всю ту же знакомую фигуру, вошел в подъезд дома. Раздевшись, он прошел на кухню и начал готовить себе ужин. В прихожей настойчиво зазвонил телефон. Павел вытер руки кухонным полотенцем и направился в прихожую.

— Привет Павел, это Громов, — услышал он голос отца Надежды. — Ты знаешь, мы с женой на тебя в обиде. Что мы тебе такого сделали, что ты забыл о нас. Прости, может, я что-то не так тебе сказал или сделал, но ты поступаешь не хорошо в отношении нас.

— Простите меня, Гаврил Семенович, — начал оправдываться Лавров, понимая, что тот абсолютно прав. — Кручусь, как могу. Вы же сами хорошо знаете все. Пока я валялся в больнице, меня почему-то уволили с работы. Кто-то похитил из моего сейфа документы, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы обвинить меня в халатности и превышения должностных полномочий и нарушения законности.