Десять поцелуев, чтобы влюбиться (СИ) - Любимая Мила. Страница 64
Кого он увидел?
Правильно!
Слабую безвольную разбитую девчонку, ревущую навзрыд от своей боли. Мы с ним просидели всю ночь. Сначала тупо молчали, потом смотрели какой-то положительный мотивирующий фильм с искрометным юмором. Но мне не хотелось смеяться. Мне не хотелось ничего вообще.
И я до последней ничтожной детали помню тот далекий осенний вечер, когда Дима Сотников притащил свою задницу, чтобы извиниться за пьяную выходку, разбившую окончательно моё и без того мертвое сердце.
Пафосный веник и влажный щенячий взгляд, будто бы действительно переполненный раскаянием.
Вот только Дима допустил одну важную ошибку — он не Александр Македонский, чтобы выигрывать каждое сражение в своей жизни.
Эта битва будет проиграна.
Просто сказала ему то, что давно вертелось на языке, да только махровая идиотка Маша забыла вовремя включить свои мозги.
— Я аннулирую оставшиеся два поцелуя. Хочешь рассказать Нику — валяй. Но на этом всё.
Больше не собираюсь плакать и страдать из-за него. Всё, хватит!
Глава 55 — Он больше не придет
Маша
Оказалось, что избавиться от бывшего будет довольно сложно.
Он преследовал меня, как какой-то помешанный маньяк или фанат. Не давал проходу, бесконечно транслировал романтическую лапшу в сладкой глазури. Тут даже не макаронную фабрику открывать надо, а строить для них отдельную планету. Желательно где-то за пределами солнечной системы. Там, куда ни один космический корабль не доберется.
Дима продолжал красиво и виртуозно играть со мной, будто с куклой, которую очень хочется получить. Засыпал подарками и цветами. Таскал эти проклятые, ненавистные эклеры с черникой. Я их больше не переваривала.
Его!
Посягнул на святое — на кофе. Сколько раз мне хотелось швырнуть этот несчастный стаканчик не в урну, а выплеснуть капучино в наглое самодовольное лицо Димы Сотникова. Чтобы он на своей шкуре понял, каково это — получать ожоги четвертой степени.
«Прости»
Это жуткое, страшное и жестокое слово нон-стопом играло в моей голове. Вытесняло все мысли, выжигало любые положительные эмоции. Почему он просто не может оставить меня в покое?
Взять и оставить?!
Зачем делать мне ещё больнее, чем уже есть? Зачем?!
Или он какой-то ненормальный извращенец, подпитывающийся негативной энергетикой и страданиями? Пиявка, паразит, демон-подселенец!
Я не жила всё это время, а тупо существовала.
Ходила в университет, подрабатывала на полставки в небольшом издательстве онлайн-журнала. Гуляла с Рори и иногда с Яном. Всё так же занимались с Жаровой боди-балетом и фитнесом. Писала диплом, ездила к деду и проводила много времени с родителями.
Конечно, нам с отцом ещё очень далеко до идеальных дочки и папы, но теперь у нас была настоящая полноценная семья. Мы даже съездили на одни выходные к бабуле в Тверскую. Папа перечинил всё, куда только смог добраться, так что моя любимая бабушка нарадоваться на него не может.
А на свидание с Игнатом я до сих пор не сходила.
После одного совместного похода в кино мне стало отчетливо ясно, что пока я не готова начинать новые отношения. Не смогу заставить себя открыть кому-то свое сердце. Пусть он хороший парень и замечательный человек. Только встречаются не с личностными качествами, а с тем, кто хотя бы чуть-чуть нравится. Самую малость.
Мира тоже варилась в собственном адском котле, но даже она порой кидала на меня больно жалостливые взгляды, словно понимала, что со мной по-настоящему происходит.
А я не могла осмелиться наконец-то поговорить с подругой. Выдать, как на духу всю подноготную между мной и Сотней. Но, конечно, Мира всё прекрасно знала. Потому и говорила иногда:
«Маш, я же вижу… что-то случилось. Просто, когда будешь готова, помни — я всегда рядом с тобой»
Я вообще ни с кем больше не разговаривала на эту тему. Ни с мамой, ни с папой, ни с Рори, ни тем более с Яном. Мне было страшно, очень страшно. Потому что, если выпустить это из себя — что останется от меня? Как в старых фильмах про злых ведьм — лужица талой воды или ворох дымящейся одежды.
Проклятый Сотников не оставлял попыток взять вожделенную крепость штурмом.
После бесконечных веников, сладостей и прочих щедрых подношений, он пошел дальше. Окружил меня везде, куда только смог дотянуться своими паучьими сетями.
Влез в студенческую газету.
Не представляю, почему не сбежала из редакторской, поджав хвост. Там было слишком тесно для нас двоих. Никогда не страдала клаустрофобией, но Дима заставил меня пережить и эту паническую атаку. От взгляда его глаз мурашки по коже. Страшно пошевелиться, лишний раз посмотреть на него. Воздух перекрыли, стены давят на мозг и сжимаются.
Со стороны казалось, что со мной всё в порядке. Улыбаюсь, смеюсь, дышу. Всё, как и прежде. Я одна из лучших студенток, умница и староста Маша Савельева. Только внутри расползалась гребаная черная дыра.
Когда на телефон однажды пришло «привет» с незнакомого номера, то я так испугалась, что тупо удалила сообщение и закинула неопознанного абонента в «черный список». Возможно, это паранойя, но… шестое чувство, словно нашептывало на ухо слишком знакомое до боли имя — «Дима», «Дима», «Дима» …
Заткнуть бы уши и не слышать!
Не сбежать от него и не спрятаться. Не донести до проклятого мажора, что не хочу знать его. Мечта номер один этого года — провалиться под землю, уехать далеко-далеко или просто удариться со всей дури головой об стену и лишиться памяти.
В ноябре он устроил концерт под моим окном. Настоящий, с музыкой и песнями. Я даже не знала, что он умеет петь и играть, словно делал это всю свою жизнь. Кажется, в гимназии Сотня чем-то подобным занимался… в смысле бренчал на трех струнах, чтобы очаровать девчонок.
Но…
Маму с папой впечатлил.
Аврора, и та расчувствовалась и сказала мне, что это очень романтично. Как назло, мы тогда собрались у меня дома с Сотниковым-младшим и Жаровой.
Пришлось пересилить себя и наконец-то поговорить с Димой. Он не оставил другого выхода.
Где-то очень глубоко внутри, возможно, мечтала ему поверить или дать шанс. Да, я могла бы… в другой реальности, другая я.
Дима умел пустить пыль в глаза, быть обаятельным и милым, совершать безрассудные и неоспоримо красивые поступки, от которых у любой девушки перехватит дыхание и сердце начнет биться чаще.
Оно и билось.
Истекало кровью и билось. Глупое, вырывалось к нему, пыталось отрастить крылья!
Аврора и Ян ничего мне не говорили, но немое осуждение ясно чувствовалось.
«Зачем я его прогнала?» — говорили их глаза.
Действительно… надо было простить, да? Кем бы я тогда стала? Себя бы уважать перестала — за слабость, за отсутствие силы воли, за любовь…
Последние несколько недель до Нового года меня саму наизнанку выворачивало от того, что я отвернулась от Димы. Он не появлялся в универе. Со слов Яна, болел гриппом.
Изводила сама себя, накручивала и придумывала в голове сотни оправданий, чтобы поехать к нему или хотя бы написать. Каждый раз отговаривала. Брала себя в руки в самый последний момент.
Так страшно любить того, кто уничтожил тебя. Переживать о нем, скучать и хотеть просто увидеть. Хотя бы на одно несчастное мгновение.
А когда это, наконец, произошло, то биться в панике. Ведь сердце рядом с ним не на месте, дыхание затрудняется, пульс частит, ладошки потеют и ноги подкашиваются.
Он — моя слабость и я до сих пор не смогла побороть её.
Не знаю, каким невероятным образом я смогла дожить до Нового года, но это случилось. Под бой курантов пообещала себе обязательно оставить прошлое позади и подумать о будущем.
Грустная девочка с тусклыми глазами — это не я, а лишь моя жалкая реплика. Китайская подделка, причём самого низкого качества.
Согласиться на свидание с Игнатом? А почему нет? Уже давно пора начать дышать самостоятельно, без кислородного баллона.