В поисках Челограда (СИ) - "Missandea". Страница 9

Позже, когда мы уже готовились ко сну, я вспомнил о чудище: – А что это за годзилла в наш вольер лезла? – спросил я Величко. – Откуда она вообще там взялась? – Да фиг знает!.. – откликнулся он, в свете фонарика раскладывая нарванные Васей почвопокровные лианы, густо обросшие мягким, как пух, ворсом, которые должны были заменить нам матрасы. – Какое-то новое изобретение этих чёртовых рептилоидов! – Почему же оно тогда самих Инов порвало, как Тузик – грелку? – усомнился я. – И как у вольера оказалось? Я не слышал его приближения! Просто возникло вдруг перед нами, и… – И получило говняным ведром по мордасам! – Величко расхохотался. – Вот ты красавец! Любо дорого! В пасть прямо ему залил… – Так больше ведь ничего не было! – я тоже рассмеялся, запрокинув голову. Небо над нами было без млечного пути, равномерно густо звёздное… такое чужое, что мой смех сам собой угас. Антон же продолжал веселиться. – И ещё крышкой… – давясь от хохота, провыл он. – Крышкой вонючей… по зенкам!.. – Чего это вы ржёте-то, за километр слышно?! – сурово вопросил материализовавшийся за спиной у Величко Вася. В руках у него была новая большая охапка пуховых лиан – он как-то умудрялся отыскивать их в лесной темноте на ощупь. – Да вспоминали, как он, – Величко ткнул в меня пальцем, – с монстром сражался… – С монстром?! – Берендеев бросил лианы на землю. Антон непонимающе на него уставился. – Да он же за поворотом был! Он чудища не видел! – сообразил я. – Мы уже за угол завернули, когда свет в коридоре погас! – Так свет погас от того, что я провода в техкоридоре перерезал! – заявил Берендеев, распределяя лианы. – Дважис сказал, в каком примерно месте. Режь, говорит, весь пучок, пока свет в коридоре не пропадёт… – Дважис?! – Теперь уже и я бестолково на него таращился. – Ну это… я ж объяснял, что это Дважис мне вас увести велел! – удивился моему непониманию Вася. – Он сам и пошёл ваш вольер открывать… подождите! А как… Вы не видели его, что ль? А кто же тогда вас выпустил?! Тут я отчётливо вспомнил, как мелькнула оливковая клешня: – А где находится клякса, которая открывает вольер? – На стене, справа от решётки, – ответил Вася. – Тогда это запросто мог сделать Дважис! Его самого я не разглядел, но рука, запустившая открывающий механизм, точно была с оливковой чешуёй! Другой Ин пытался этому помешать, возникла потасовка, решётка в итоге встала, а потом… – я умолк, вспомнив, как измазанный рыжей кровью монстр отбросил в сторону оторванную оливковую клешню. – Появилось чудовище, – закончил Величко. Ему в отличие от меня не пришла в голову мысль пощадить чувства Васи к его добросердечному хозяину, поэтому он быстро и доходчиво описал всё, что случилось с Инами дальше. – Оно растерзало Дважиса!.. – ужаснулся Берендеев. – Да, – безжалостно согласился Антон. – У тебя есть предположения, откуда взялась эта чёртова тварь? Вася бухнулся на свой “матрас” и молча покачал головой, закусив губу и глядя в землю. – Да чего ты расстраиваешься? Клонируют они твоего Дважиса обратно, да и дело с концом! – Чёрт, а ведь правда! – воскликнул я, удивляясь, что сам о таком не подумал. – Не грусти, Вась, ты же сам – клон, а значит, технология такая у них точно имеется! Может, вообще весь их хвалёный, сверхсекретный процесс обретения бессмертия именно на клонировании и зиждется?! – А сознание? Память? – возразил Вася. – Я ведь был – чистый лист! Вообще ничего не соображал! – Однако навыки речи, словарный запас и всякие там разные умения – были в тебя заложены, сам говорил! – И что? Первоначального Берендеева-то всё равно во мне нет! Я вообще ничего о его жизни не знаю!.. Где это сознание оригинала? Даже если есть способ как-то его записать, то кто и когда мог это сделать, если Дважиса прям при вас на куски разорвали? – А может, то был вовсе не он? – попытался я его успокоить. – Ну, похожа рука, ну и что? – Ты думаешь, сто тысяч Инов, что ль, на базе этой сидит? – вдруг вскинулся клон и, сдвинув брови, добавил: – Дважис только один и хотел тебя выпустить, больше никто! Я пришёл к нему тогда и увидел, что медприборы на нём красным светятся, а его самого трясёт. А потом они запищали и стали гореть фиолетовым, но Дважис как-то по-быстрому прошёлся по ним пальцами, и писк прекратился. Но я всё равно испугался – что случилось, спрашиваю, а он вдруг вскочил и сказал, что прямо сейчас пойдёт и вольер откроет, а я за это время должен по техкоридорам быстренько к люку добраться, провода перерезать и ловить Пегова, когда из-за поворота появится. Так что он это был, Дважис! Обещай, говорит, что во что бы то ни стало выведешь с базы молодого – его Алексей Пегов зовут! Несколько раз повторил это, так волновался! Подальше, говорит, от Ишсаса, чтоб не догнал! – Очень интересно! – потрясённо пробормотал Величко. – Значит, главное было – чтобы Пегов сбежал, а я, получается, так, заодно, случайным паровозиком… Балласт! – Ну да, вообще-то… – согласился наш спаситель. – Но поскольку вы оба сидели в одном вольере… – То есть Дважис понял, – перебил я его, – что сам уже не успеет меня использовать, вот и выпустил, чтоб я Ишсасу не достался. – Ещё бы! Он из-за этого Ишсаса и геноключ спрятал, – кивнул Антон. – Чтоб никто не мог ничего сделать. – А что такое этот геноключ? – Устройство, без которого нельзя использовать аномальных – развёл руками Величко. – Больше я ничего не знаю. – Такой маленький, твёрдый, светло-серый комочек, – Вася зевнул. – Спать лучше давайте, а то поздно уже. Только надо оставить кого-то следить за обстановкой, согласны? Это была здравая мысль, и я кивнул: – Будем дежурить по очереди. Кто первый? – Могу я, – пожал плечами Антон.

Ночью мне приснился кошмар, как Ины ловят меня и волокут куда-то, а я брыкаюсь и, улучив момент, вонзаю зубы в чешуйчатую кожу на ноге одного из них. В рот брызжет рыжая, солёная кровь, нос наполняется кисло-рыбным запахом. Ин тянет меня за голову, она с жутким треском отрывается, а из шеи вылезает нечто, похожее на сотканного из сосудов паука, – живое и омерзительно шустрое. Оно прыгает Ину на лицо и мгновенно впитывается, не оставляя следов, а сам он, вместо того, чтобы испугаться, широко открывает рот и проглатывает мою голову, и мне почему-то всё это видно со стороны… Я проснулся в поту и с таким жутким привкусом на языке, что едва отошёл от лагеря, как меня вывернуло. Никто, правда, этого не заметил, потому что Антон, вызвавшийся дежурить первым, дремал, завалившись на бок. Рядом, выпав из его руки, валялся убавленный на минимум фонарик. Вася тоже мирно посапывал, пристроившись рядом с раненой гончей. Отплевавшись, я пару минут сидел и глубоко дышал, дожидаясь, пока желудку надоест “крутить сальто”, потом вернулся в лагерь. “Часовой” продолжал дрыхнуть как ни в чём не бывало. Хмыкнув, я плюхнулся рядом, решив его не будить – зачем, если уже всё равно не сплю, а следующая очередь дежурить – моя. Привалившись к дереву, я вспомнил искры на периферии зрения, внутричерепную “чесотку” и то, как повалился рядом с гончей, атакованный странными видениями. Возникла неприятная мысль, что всё это, равно как и приснившийся кошмар – последствия какого-то воздействия этих “чёртовых рептилоидов”, как называл их Антон. Кто знает, что они с моим организмом делали, пока я валялся в отключке после удара Ишсаса? Меня вдруг накрыла такая ненависть к Инам, что я даже сам поразился, как быстро, под напором фактов и обстоятельств, стёрлись все эти вбитые с детства понятия о доброте, исключительной гуманности и величии этих “высших” существ, которые якобы спасли человечество. Добрый взрослый, успевший схватить несмышлёного ребёнка на краю пропасти – этот расхожий, навязший в зубах штамп, над которым умилялись, описывая прибытие старших братьев по разуму, сейчас не вызывал у меня ничего, кроме нового приступа тошноты. Они обещали людям высокий уровень сознания и бессмертие, рай на Земле, как только мы будем к нему готовы, а сами! Отобрали меня ещё младенцем, убили родителей, а ребёнка засунули в детдом и заставили верить, что быть выбранным ими – это высшее счастье. Усыпили Мотю, словно взбесившееся животное, и Альбова, наверное, тоже уже убили за то, что он докопался до истины, уволили посмевшую пискнуть в нашу защиту Риглеву – единственную из воспитателей, кто искренне нас любила! Я вспомнил, с каким пиететом шёл на оптимизацию, и мрачно рассмеялся: насколько же ловко они заморочили нам головы! Почему всем казалось нормальным и даже правильным, когда они разговаривали с нами через губу, с пренебрежением, ничего не объясняя – и делали так всегда? Они обманули меня, похитили и собирались использовать, но уж точно не в качестве счастливого члена суперобщества в прекрасном чудо-поселении Челограде… Да есть ли он, блин, вообще, Челоград этот?! Примеры “счастливых” жителей не вдохновляли: Майкл Стептон мёртв (размножили его или нет – не знаю), Вася Берендеев тоже погиб, но был клонирован неизвестно сколько раз, и шестой из его клонов лет двадцать прожил умственно отсталым рабом. С Артёмом Причкалиным вообще непонятно что сделали, чтобы он, как робот, на все вопросы цитировал абзацы из ещё не написанных в то время учебников… Короче, враньё! Сплошное, непробиваемое – проросшее глубоко в мозги, словно плесень сквозь лежалую булку, – оголтелое враньё Инов! Гуманисты, мать твою, ага! Я вспомнил чудище с неизбывной злобой в белых со смоляными прожилками глазах – может, правильно предположил Величко, что это создание Инов, которое случайно вырвалось из-под их контроля? А вдруг это они из людей таких монстров делают?! Зачем?.. – перед глазами возникли чёрные дыры зрачков в лимонных глазах Ишсаса и его нацеленная на меня клешня – ну, например, убивать кого-нибудь, ловить и рвать на куски… да мало ли! Травили же Ины нас гончими! Не животные, а ожившие муляжи из зоологического кабинета… – может, они и правда предшественницы того чудища? Со стороны Аххши вдруг раздалось тихое, но продолжительное ворчание. Это что, протест? – ухмыльнулся я и вытянул шею, выглядывая в слабом свете звёзд силуэт зверя. Гончая подняла голову, и у меня под черепом снова возникла “распирающая чесотка”, а на периферии поля зрения заплясали яркие искры. А потом я моргнул и ясно увидел, что гончая смотрит мне прямо в глаза. Уши и нос тоже прочистились, улавливая лесные звуки и запахи, многие из которых запомнились мне ещё вчера. Но на этот раз никакого замешательства не было, вместо него пришло чётное осознание, что способность видеть в темноте, острота слуха и тонкость обоняния переданы мне гончей. Как? почему? – я не знал, но чувствовал, как сильно мне нужен этот контакт! Я позвал её – беззвучно для спящих людей, но Аххша меня услышала. Она встала – не очень уверенно из-за не до конца затянувшихся ран, но бесшумно и грациозно, – аккуратно обогнула Васю и подошла ко мне. Сильное, красивое животное – мне больше не хотелось сравнивать её с освежёванной собакой, и уж тем более со злобным чудищем, ломившимся к нам с Антоном в вольер. Я улыбнулся и протянул к Аххше руки.