Три розы - Гарвуд Джулия. Страница 18

Отбросив одеяло, Эмили соскочила с постели и принялась расхаживать по комнате. Боже мой, что ей делать с мистером О'Тулом? Конечно же, она не может выйти за него замуж. Но как ему отказать? Может, написать, что она передумала? Нет, это настоящая трусость — выходить из трудного положения с помощью сухой записки. Ведь ей самой было крайне неприятно получить подобное послание от Рэндолфа и Барбары, Вряд ли такое понравится и мистеру О'Тулу. Как бы тяжело ни было, а ей придется предстать перед ним и все сказать в глаза, причем подыскать верные слова, чтобы у него не возникло ощущения, будто его предали. Вот о чем сейчас надо беспокоиться, а не о Трэвисе Клейборне.

Внезапно в коридоре раздались тихие голоса. Эмили на цыпочках подкралась к двери и прильнула к ней. Услышав звук, похожий на щелчок взведенного курка револьвера, девушка вздрогнула. В коридоре были два, а может, и три человека. По грозному шепоту одного из них она узнала Трэвиса. Его собеседник, кто бы он там ни был, поспешно удалился, он даже не пытался соблюдать тишину и громко топал, убегая по коридору. Потом раздался скрип открываемой двери, но Эмили показалось, что Трэвис не ушел к себе в комнату. С минуту осторожность боролась в ней с любопытством, потом последнее победило, и Эмили начала медленно поворачивать ручку двери.

— Вернись в постель, Эмили! — тотчас раздался предостерегающий голос Трэвиса.

Девушка даже подпрыгнула от неожиданности. Вскрикнув, она рывком открыла дверь и только потом вспомнила, что она в одной ночной рубашке. Увидев Трэвиса, Эмили поспешно отступила назад.

Трэвис удобно устроился в кресле под ее дверью, прислонившись головой к стене и вытянув перед собой скрещенные в щиколотках длинные ноги.

Спрашивать, зачем он здесь, было незачем. Она и сама знала. Боже милостивый, ну как ей не любить его? Трэвис Клейборн всю ночь охранял ее покой!

— Трэвис, у меняна двери крепкая задвижка. Тебе не о чем беспокоиться.

— Возвращайся в постель.

— Может, повернешься и взглянешь на меня? Я пытаюсь тебе объяснить, что…

— Ты в ночной рубашке? — сердито прервал он ее.

Помолчав, Эмили ответила, что да.

— Ну так ее на тебе не будет, как только я повернусь. Хочешь, чтобы я выразился точнее?

— Нет. Спокойной ночи, Трэвис.

— А я думал, ты посмотришь на это дело с моей позиции.

Эмили захлопнула дверь, привалилась к ней и дала волю слезам. Судорожно всхлипывая, приказала себе немедленно прекратить это извержение, иначе он услышит и догадается об ужасной правде.

Она в него влюблена. По уши.

Несмотря на то что Эмили почти не спала, утром, спускаясь по лестнице, она чувствовала себя отдохнувшей. В эту ночь она приняла несколько важных решений о своем будущем, впервые за долгое время обрела некоторую уверенность. Фиаско с Рэндолфом и последующие глупые метания уже в прошлом. Она опомнилась и пришла в себя.

Эмили испытала огромное облегчение оттого, что вовремя поняла, какую страшную ошибку совершит, если выйдет замуж за мистера О'Тула. Но тоска, которая сжимала ее сердце при мысли о расставании с Трэвисом, всколыхнулась с новой силой.

Нет, сказала себе Эмили, никогда этот человек не узнает о ее истинных чувствах. Он не из тех, кто женится, и если она признается ему в любви, то поставит его в неловкое положение» Ему станет жаль ее, а жалости она не вынесет. Теперь, даже если ей на голову посыплются с неба камни, она должна выглядеть веселой и жизнерадостной. А уж потом, когда она сядет в дилижанс и поедет домой, может плакать сколько угодно. Трэвис Клейборн не увидит ни одной слезинки на лице Эмили Финнеган!

— Прекрасный день, правда, Милли? — произнесла она, переступая порог кухни. — Доброе утро, Трэвис, — добавила Эмили, увидев входящего Клейбориа.

Тот хмуро посмотрел на нее и что-то буркнул в ответ, Он явно был в дурном расположении духа. Эмили решила сделать вид, что не замечает этого.

Милли поставила перед ней большую миску с овсянкой. Девушка густо посыпала кашу сахаром и с аппетитом съела. Потом выпила два стакана молока.

Милли тоже была не в духе, взгляд ее беспрестанно метался от Эмили к Трэвису, и время от времени она что-то бормотала себе под нос, осуждающе качая головой.

Как только Трэвис вышел седлать лошадей, Милли подсела к девушке;

— Ты все еще хочешь ехать в Голден-Крест?

Эмили улыбнулась:

— Да, но я…

— Ради Всевышнего, перестань упрямиться! Ты испортишь себе жизнь, если выйдешь замуж не за того.

Эмили потянулась к Милли и погладила ее по руке. Горячность и заботливость этой женщины тронули ее.

— Я не собираюсь выходить замуж за Клиффорда О'Тула.

Милли вскинула голову.

— Правда? — с надеждой спросила она.

— Правда. Но мне надо объясниться с ним.

— Да чепуха.

— Так будет честнее.

— А Трэвис знает?

Она покачала головой.

— Я ему скажу потом, когда он будет в настроении. К тому же, если сказать ему это прямо сейчас, он откажется везти меня в Голден-Крест. А я действительно должна все объяснить мистеру О'Тулу.

Вошел Джон, обвешанный сумками Эмили.

— Сейчас отдам это хозяйство Клейборну, — сказал он и направился к задней двери.

Эмили увидела Трэвиса, выводившего лошадей из сарая. Она встала и повернулась к Милли:

— Спасибо за беспокойство обо мне.

— Друзья так и должны поступать. Иначе они не друзья.

На глаза Эмили навернулись слезы.

— Да, — дрогнувшим голосом ответила потом девушка.

— Завернешь к нам на обратном пути?

— Постараюсь.

Милли потрепала ее по плечу.

— У тебя золотое сердце, девочка. Плюнь в глаза тому, кто станет утверждать обратное.

Эмили казалось, что она расстается с лучшей подругой. Чтобы не расплакаться, девушка поторопилась выйти. Увидела Джона, остановилась поблагодарить его, а потом побежала к Трэвису.

Супруги Перкинс, стоя на пороге, смотрели вслед отъезжающим Эмили и Трэвису.

Прошел почти час, прежде чем Эмили решилась нарушить молчание.

— Далеко до Голден-Крест? — спросила она.

— Еще порядком. А ты спешишь?

— Да я… — начала Эмили, собираясь сказать Трэвису, что чем скорее они доберутся туда, тем скорее повернут в обратную сторону.

— Черт! — неожиданно выругался Трэвис. — Прошу прощения?

— Черт! — еще энергичнее повторил Клейборн, настроение которого, видимо, нисколько не улучшилось.

Выждав несколько минут, Эмили снова заговорила:

— Я хотела попросить тебя об одном одолжений.

— Нет, — мрачно бросил Трэвис.

Она не обратила внимания и продолжила:

— Буду очень признательна, если ты, когда мы приедем в Голден-Крест; не будешь спорить со мной. Что бы я ни говорила мистеру О'Тулу, пожалуйста, не вмешивайся, хорошо?

—Снова собираешься изображать беспомощную женщину? Если твой жених не полный идиот — а я уверен, что нет, — то он тебя быстро раскусит:

Эмили разочарованно вздохнула, но спорить не стала.

Весь оставшийся путь девушка была сама не своя. Она утешала себя надеждой, что у мистера О'Тула не слишком дрянной характер и он не затеет спор или ссору, но при мысли о том, что эта надежда окажется тщетной, ее начинало мутить. Когда они стали подниматься на последний гребень холма, Эмили так нервничала, что у нее заметно дрожали руки.

Сразу за поворотом Трэвис увидел в просвете между деревьями… нацеленные на них два ружейных ствола!

Эмили уставилась на вершину холма, где посреди двора стояла покосившаяся хижина-развалюха. Эмили нахмурилась. А где же большой дом мистера О'Тула? Он писал ей, что живет высоко, среди облаков, а поскольку дальше взбираться некуда, оставалось сделать один вывод: Трэвис сбился с пути, а дом мистера О'Тула находится по другую сторону холма. Голос Трэвиса, какой-то странно напряженный, отвлек ее от этих невеселых мыслей.

— Эмили, встань справа и как можно ближе ко мне.

Его тон не располагал к спору. Девушка подчинилась, ее лошадь оказалась между выступом скалы и Трэвисом. Эмили не слишком волновалась, пока не обратила внимания на мрачное и сосредоточенное выражение его лица.