Три розы - Гарвуд Джулия. Страница 47

— Без тебя?

— Да, без меня, — бесцветным голосом произнес Дуглас. Все, он с этим покончил! Он чувствовал себя внутренне разбитым и опустошенным.

Мысли Изабель путались. Даже если бы она захотела сейчас возразить ему, она не в силах была бы вымолвить ни единого слова. Ее всю трясло, голова закружилась, и она прислонилась к стене, прикрыв глаза. У нее не было сил, чтобы попытаться заставить Дугласа переменить решение.

Неровными, спотыкающимися шагами Изабель направилась в спальню, моля Бога, чтобы Дуглас пошел за ней, сказал бы хоть что-то, дающее надежду на совместную жизнь.

Он молчал.

Тогда Изабель вернулась, собираясь поговорить с ним в последний раз, но при взгляде на суровое, замкнутое лицо Дугласа, ставшее для нее загадочным, слова застряли у нее в горле. Сердце ее разрывалось, в голове колоколом звучали резкие слова Дугласа. Она снова в отчаянии взглянула на него. Он стоял, склонив голову, опершись о каминную полку. Теперь его лицо выражало такую душевную муку, такую глубокую боль, что она внутренне содрогнулась.

Он казался убитым горем. Неужели он и правда сказал ей «прощай» и они расстанутся навсегда?

— Дуглас, разве не имеет никакого значения то, что я люблю тебя? — сдавленным голосом проговорила она.

Он ничего не ответил.

Глава 11

Последующие два дня Изабель и Дуглас старались избегать друг друга. Изабель мучили тяжелые раздумья о будущем и тщетные попытки смириться с решением Дугласа покинуть ее и Паркера. Его же занимал более практичный вопрос: как им всем остаться в живых до тех пор, пока не придет помощь.

Он еще не рассказал ей о подслушанном разговоре людей Бойла и плане Спиро. Не сообщил и о посланной братьям телеграмме. Всякий раз, когда он касался этой темы, Изабель отворачивалась от него и под тем или иным предлогом уходила в комнату или спальню.

Днем Дуглас хлопотал по хозяйству, а с наступлением темноты верхом отправлялся на холмы — проверять людей Бойла.

Изабель все время что-то пекла. К раннему утру второго дня на столе стояло четыре пирога и два кекса. Она все еще толклась у плиты, когда Дуглас собрался уходить.

— Ты можешь наконец прекратить терзать тесто и послушать меня? — обратился он к ней.

— Конечно, — спокойно ответила Изабель.

Дуглас понимал, что Изабель глубоко оскорблена, но если бы она знала, каково у него на душе! Быть с ней, склониться над ней, заключить в свои объятия, прижать к своему сердцу и обо всем забыть, чтобы осталось только блаженство ласк, прикосновений, тихий шепот, два смешавшихся дыхания, ответные поцелуи… Желание это было таким острым, что его тело чуть не разрывалось от боли. Но Дуглас упорно не затрагивал темы их дальнейших взаимоотношений и стоически молчал, не желая затевать очередной спор. Если Изабель снова расплачется, он этого не перенесет! Решение принято, и Дуглас был убежден, что оно верное. Когда они будут далеко друг от друга, Изабель и сама это поймет…

— Если тебе не трудно, упакуй кое-какие вещи, которые ты хочешь взять с собой, — сухо сказал он.

— Мне не трудно, — тихо ответила Изабель.

— Как следует запри за мной дверь.

— В такой дождь никто не будет следить за домом. — Я все-таки поеду и проверю.

— Дуглас, я люблю тебя! — неожиданно для нее самой вырвалось у Изабель. — Не могу понять почему…

— Ты слишком взвинчена, чтобы говорить на эту тему, — резко оборвал он ее. — Когда будешь более…

— Разумной? — не скрывая иронии, спросила Изабель. Тень грустной усмешки пробежала по ее лицу.

— Да, — твердо припечатал он, сделав вид, что ничего не заметил.

Изабель, вне себя от ярости, готова была швырнуть в него тесто, которое месила. Дрожащими от негодования руками она быстро поставила миску на стол, чтобы удержаться и не запустить ее Дугласу прямо в голову, и пошла за ним к двери.

Изабель робко надеялась, что он поцелует ее на прощание, хотя в глубине души понимала, что он не станет этого делать, — и, к своему глубокому огорчению, оказалась права. Заперев дверь, она залилась слезами. Разве любовь должна причинять столько боли? Как заставить его понять, что произошедшее между ними было настоящим? Она чувствовала: Дуглас любит ее. Но зачем, зачем он вбил себе в голову, что бесчестно воспользовался ее бедственным положением? Мало того, он верит в этот бред всем сердцем! Как заставить его понять всю абсурдность подобных мыслей? Она не знала. Может быть, расставшись с нею, он со временем опомнится и вернется? Или по-прежнему будет считать, что поступил правильно, уехав, поступил как порядочный человек?

«Боже, молю тебя, не дай ему покинуть меня и Паркера! Наставь его на путь истинный: помоги понять, как много он значит для меня, а я — для него, я ведь это чувствую…»

Мысль об одиноком и безрадостном будущем без Дугласа вновь пронзила ее словно раскаленной иглой. Изабель согнулась пополам, содрогаясь от рыданий и невыносимой душевной боли.

…Людей Бойла Изабель услышала, только когда их лошади галопом ворвались во двор. Раздались выстрелы, степы дома изрешетили пули. Наемники, не прекращая стрельбы, выкрикивали угрозы и оскорбления.

Изабель выпрямилась, словно пружина, и повернула залитое слезами лицо к окну, потом, вздрогнув, посмотрела на дверь в спальню.

— О Боже! Маленький… — прошептала она помертвевшими губами.

Она в панике рванулась к Паркеру с одной-единственной мыслью: защитить сына, спасти его от смерти. Схватив его на руки, Изабель почувствовала, как горло ее сжал сильнейший спазм. Она застонала, словно раненый зверь, и, судорожно прижав ребенка к груди, повернулась к стене, закрывая его своим телом. Пускай град пуль прошьет ее, но ни одна из них не должна коснуться святого тельца ее сына!

Снаружи доносился оглушительный шум — хлопки выстрелов, визг пуль, отскакивающих от стен, злобные выкрики бандитов. Перепуганный младенец громко плакал. Но Изабель некогда было успокаивать его, в ее мозгу билась единственная мысль: где найти безопасное место, чтобы спрятать ребенка и спасти его.

Спасти! Боже, помоги его спасти… Помоги… Шкаф. Да, шкаф возле внутренней стены. Изабель подбежала к нему, резко дернула дверцу, опустилась на колени и быстро выкинула оттуда всю обувь.

— Ну тише, тише, — шептала она, стягивая с вешалки плотный халат и расстилая его.

Она положила Паркера на мягкое, вскочила и быстро закрыла дверь, оставив небольшую щель для притока воздуха.

С того момента как раздался первый выстрел, не пролетело и минуты, а Изабель казалось, что прошла целая вечность. «Скорее, скорее!»— неотступно звучало у нее в голове.

Она бросилась в гостиную, погасила свет и, схватив ружье, взвела курок. Держась спиной к стене, Изабель начала медленно красться к окну, чтобы выглянуть на улицу.

Последнее уцелевшее стекло внезапно взорвалось тысячью осколков, они со звоном посыпались на пол. Стены прошило несколько пуль. Упала свеча и покатилась по каминной полке, свалилась на коврик, а с него — в огонь.

Потом неожиданно наступила тишина. Она пугала еще сильнее, чем шум и грохот. Уехали эти негодяи или просто перезаряжают ружья? Если они пьяны, пальба им быстро надоест, и они отправятся восвояси.

«Господи милосердный, молю тебя, сделай так, чтобы они убрались отсюда!»

Изабель подошла к пустому оконному проему, концом ствола приподняла разорванную в клочья штору и осторожно выглянула.

Кругом была кромешная тьма. Вдали громыхнул гром, капли дождя упали на лицо и шею Изабель. Она напрягла слух. Ни звука…

Вдруг сверкнула ослепительная молния, и Изабель совершенно ясно увидела, что врагов шестеро. Они стояли, выстроившись в одну линию, прямо перед входом в дом, меньше чем в двадцати шагах от ее сына!

Перед ней мелькнуло лицо Спиро, в свете молнии принявшее какой-то омерзительный оттенок. А глаза, Боже… Красные, как у дьявола!..

Едва сдержав крик ужаса, она отпрянула к стене и прижалась к ней, судорожно хватая ртом воздух. Спиро она убьет первым!..