В небесах принимают решение - Фокс Сьюзен. Страница 17

С другой стороны, она еще никогда не испытывала такого сильного влечения к существу другого пола. Рай не просто отличался от культурных, с прекрасными манерами мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться прежде, он был полной им противоположностью. Может быть, он и поразил ее тем, что был совершенно другим, таким мужественным и таким надменным? Когда Лиллиан причесывалась и накладывала макияж, она вдруг подумала, что, возможно, эта мужественность и эта надменность вовсе не являются отталкивающими качествами мужчины... Ни один приятный, спокойный мужчина не производил на нее такого впечатления! Не говоря уже о ее тайном восхищении его равнодушием к военным действиям Евгении.

Лиллиан мрачно посмотрела на свое отражение в зеркале. Воспоминание о ее властной бабушке вызвало в ней тоску. Евгения уже давно кипятилась из-за Ракель, но теперь, когда она узнает, что та отказалась возвращаться да еще и сообщила всю правду о матери Лиллиан, то просто взорвется. Все в ее голосе предвещало надвигающуюся грозу, когда она потребовала быть сегодня на месте и ждать телефонного звонка.

Вместо того, чтобы размышлять, почему ей так нравится Рай, ей следует подумать о том, что сказала Ракель. Правда, сейчас Лиллиан не хотелось думать об этом, во всяком случае, пока Евгения не сообщит ей всю правду.

Лиллиан испытывала облегчение при мысли о том, что Маргарет Ренард не любила ее только потому, что она не была ее родной дочерью. Если правда, что Маргарет вынудили воспитывать чужого ребенка — плод измены мужа, — то это вполне объясняет, почему Лиллиан была такой несчастной в детстве. Прохладное к ней отношение Маргарет, нелепые попытки отца хоть как-то компенсировать материнскую любовь, безумная любовь Евгении к законному ребенку женщины, на которой ее сын женился по ее требованию...

Тихий стук в дверь прервал ее размышления. Она спросила:

— Да?

За дверью раздался громкий шепот Джои:

— Вы уже проснулись, мисс Лилли?

Ее сердце дрогнуло от надежды, звучащей в его голосе. И почему Рай требует, чтобы она держалась подальше от мальчика, если оба они в этом доме гости? Неужели боится, что Джои может по-настоящему привязаться к ней за столь короткий срок? Лиллиан открыла дверь.

— Проснулась и готова идти завтракать, — весело объявила она. — Ты уже ел?

Джои широко улыбнулся.

— Ага, с Раем, но могу составить компанию и съесть пирожок.

— Какой пирожок?

— От которых толстеешь и испытываешь тяжесть в желудке, как говорит тетя Дженни.

Лиллиан прыснула и ласково положила руку На плечо Джои.

— Значит, хорошие, — заключила она с улыбкой.

Разве можно не обращать внимания на такого ребенка? По дороге на кухню мальчик рассказывал ей, какие лежбища он устроит Бастеру в доме, когда пес выздоровеет.

Ему явно не хватало женского внимания. И нечего придумывать, будто он увидит в ней мать и слишком привяжется.

Они мирно позавтракали. От Дови Лиллиан узнала, что Чад вернулся домой только рано утром, а Ракель не только не появилась на ранчо, но даже и не позвонила. По предположению Дови, она переночевала где-нибудь в мотеле, как поступала прежде. Затем он предложил Лиллиан позвонить по телефону в кабинете, если ей это понадобится.

Лиллиан втайне надеялась, что ее взбалмошная сестра отправилась в аэропорт и купила билет до Нью-Йорка. Ракель явно переступила черту, сбив вчера Бастера. И она это прекрасно знала. И спрятаться от ответственности под крыло Евгении было как раз в ее характере. Все проблемы были бы решены.

Для начала она позвонила в аэропорт. Нет, ни Ракель, ни Роки Ренард не покупали билет ни сегодня, ни вчера. Затем Лиллиан проверила шесть отелей и мотелей. Но нигде ее сестра не была зарегистрирована.

Лиллиан охватила тревога. Ракель привыкла жить бездумно и считала, что с ней никогда ничего не случится. Именно поэтому Лиллиан полагала, что ей может грозить опасность. Столько страшных преступлений, жертвами которых становятся женщины, происходит каждый день, Ракель на все наплевать.

Откинувшись на спинку кожаного вертящегося стула, Лиллиан попыталась сообразить, где может находиться ее сестра. Есть ли у нее друзья в этих местах.

И тут она вздрогнула — звонил телефон, трубку, по-видимому, взял Дови, потому что телефон мгновенно замолчал. Лиллиан положила телефонную книжку на прежнее место и двинулась к выходу из кабинета. По внутренней телефонной связи послышался голос Дови, вызывавший ее.

— Это вас, мисс Лиллиан. Бабушка по междугородной.

Лиллиан бросилась к внутреннему телефону и нажала кнопку ответа.

— Спасибо, Дови. — Дрожащей рукой она сжимала телефонную трубку. Евгения позвонила слишком рано, Ракель еще нет. А Лиллиан понятия не имела, где находится сестра. — Доброе утро, бабушка, — начала она, заставляя себя говорить спокойно и весело.

Евгения резко спросила:

— Где Ракель?

Разумеется, в первую очередь ее волновала Ракель. Но Лиллиан подавила в себе возникшую горечь.

— Как я тебе вчера и говорила, Ракель разозлил мой приезд. После нашего с тобой разговора она уехала с ранчо и до сих пор не вернулась. — Лиллиан не стала сообщать, что сестра сбила собаку Джои. Подобная информация бабушку не интересовала.

— Где она?

Лиллиан прижала трясущиеся пальцы к виску. Евгения придет в ярость.

— Неизвестно. Я позвонила в отели и мотели. Парришей здесь все знают. Уверена, что, если бы что-нибудь случилось, нам бы сообщили. — И хотя Лиллиан не могла знать этого наверняка, она не сомневалась, что не ошибается. Братья Парриш имели тут такую же власть, как и Евгения Ренард в своих кругах. — Еще я звонила в аэропорт, чтобы узнать, не улетела ли Ракель домой. Такое ведь тоже возможно, — осторожно добавила она.

Наступила тяжелая тишина. Когда Евгения наконец заговорила, в голосе ее явственно звучали ледяные нотки:

— Таким образом, ты не справилась с тем заданием, которое я тебе поручила. В результате все стало еще хуже, а Ракель к тому же пропала.

Лиллиан почувствовала, будто ее ударили.

— Прости, бабушка. — Слова извинения жгли ей язык. — Боюсь, Ракель обиделась на меня. Надо было послать кого-нибудь другого.

— Никого другого послать было невозможно, — заявила Евгения. — Юной Ракель требуется яркий пример, чтобы она поняла, как важно относиться с умом к тому, что имеешь. Она не понимает, как опасно лишиться тех привилегий, к которым она привыкла. В конце концов, мир так беспощаден и жесток.

Сердце Лиллиан упало. Она понимала, что последует за этими словами. Она еле дышала, сердце колотилось, кровь стучала в висках. А Евгения продолжала так, будто просто диктовала письмо:

— Ракель быстро придет в себя, увидев, трудно живется тебе без денег и поддержки.

— Бабушка! — еле слышно выдохнула Лиллиан. Евгения продолжала:

_ С этого дня ты лишаешься моей поддержки, финансовой или какой-либо другой.

От этого спокойного сообщения сердце Лиллиан оборвалось. Но Евгения равнодушно продолжала:

— Я объявила недействительной твою кредитную карточку и закрыла банковский счет. Твои вещи и одежда будут отосланы тебе. Короче говоря, ничего действительно ценного ты не получишь, пока не достигнешь двадцатипятилетнего возраста. Тогда ты вступишь во владение того фонда, который твой отец учредил специально для тебя. Личное имущество, разумеется, останется с тобой, включая драгоценности и те деньги, какие имеются при тебе. Через несколько дней я перешлю тебе пятьсот долларов. Этого хватит, чтобы купить билет куда-нибудь. Вероятно, у тебя есть друзья, у которых ты сможешь пожить некоторое время. На твоем месте я вышла бы замуж, ведь тебе придется жить долгих два года без денег.

Перед глазами Лиллиан все кружилось, подкашивались ноги. Она крепко ухватилась за край стола. Бесстрастный голос Евгении продолжал:

— Однако, если Ракель разорвет помолвку и вернется в Нью-Йорк, твоя ситуация может измениться к лучшему. Но предупреждаю, чем дольше она остается в Техасе, тем меньше у меня желания быть великодушной с тобой.