Жрица моего сердца (СИ) - Зайцева Маргарита. Страница 12

– Твою ж!

В лицо полетела серая пыль. Глаза заслезились. Нос защипало, словно от перца. Горло сковал ком ужаса. Что будет с ребенком? Скажется ли эта пыль на его состоянии? А через секунду я потеряла сознание.

Часть 2

Роза

В сознание приходила слишком медленно, но очень болезненно. Низ живота горел, ныл, сжимался от спазмов. Боль пронзала все тело, словно меня разрезали на мелкие кусочки, позабыв предварительно вколоть анестезию. Голова шла кругом. Какие-то громкие неразборчивые голоса доносились извне, пронзая барабанные перепонки шумом и гамом. А открыть глаза, чтоб осмотреться, было тяжело.

Когда же посторонние шумы стихли, а разум прояснился, я попыталась открыть глаза. На удивление это далось мне легко. А увидев, где я нахожусь и в каком состоянии, подумала: «Лучше бы умерла!»

Я лежала на холодном каменном полу в луже собственной крови. Белую сорочку можно было смело выбрасывать, ибо такое количество крови отстирать не получится. Попыталась сесть, но боль в животе не позволила и пошевелиться.

Что произошло? Где я?.. Кто я?..

Со стороны послышалось какое-то движение. Повернув голову на звук, встретила три пары беспокойных глаз старушек. Женщины были одеты в длинные чёрные платья, с белыми платками на голове и большим золотым солнцем на груди.

– Дитя мое, как себя чувствуешь? – спросила та, что постарше. Её брови давно поредели, а на лице виднелись старческие морщины.

– Что произошло? – слабым голосом спросила её.

– Выкидыш! – вот так просто огласила незнакомка.

– Ларсене, сестра, ну зачем так сразу? – две другие, что чуть помоложе, в один голос вскрикнули.

А слова старшей, словного громом, поразили меня.

– Правду нужно говорить, как ставить клеймо. Поначалу больно, потом отпускает.

– Но не о таком! – женщины продолжали спорить, но я не слышала их. Мои мысли были заняты лишь услышанным.

«Выкидыш» – страшное и самое жестокое наказание для молодой девушки. У меня мог быть ребенок, маленький пухленький ребёнок. Но из-за жестокой несправедливости я лишилась звания мамы, так и не успев ею стать. А ведь я любила малыша. Точно любила!

– Мой мальчик! – прошептала, глядя перед собой. – Где мой мальчик?! – руками обхватила живот, пачкая тонкие пальцы в багровой жидкости. – Где он?! – кричала в голос.

Часть меня, маленькая жизнь, которая развивалась внутри меня несколько месяцев, вдруг покинула меня. Из-за чего? Чем я заслужила такое несчастье? А ведь я ждала мальчика. Точно знаю, что ждала!

– Тише, дитя мое, тише, – приняла успокаивать меня одна из женщин в странном одеянии.

Я оплакивала не рождённого сына. Горькими, горючими, холодными слезами. Руки тряслись. Плечи дрожали. А горло разрывал немой крик, словно сам дух кричал внутри меня. Душу рвало на части от осознания того, что я потеряла самое дорогое, своё сокровище.

Нет. Нет. Нет. Этого просто не может быть! Не со мной! Не мой мальчик! Только не моя сын!

Меня разрывало изнутри. Истерика, паника, страх – все это накрывало с головой, мешая здраво оценить ситуацию. Мой сын умер, и я вместе с ним. Меня больше не было. Жизнь потеряла смысл.

Незаметно для себя начала колотить пол руками. Разрывая костяшки в кровь, разбивая кожу в мясо. Боли не была. Была одна безысходность. И если бы не присевшая рядом женщина, я бы и не поняла, что творю. Если бы не она, кто знает, чем бы закончился сегодняшний день.

Женщина грубо схватила меня за руки, заставив посмотреть ей в янтарные глаза.

– Успокойся, – серьёзно приказала она, и я послушалась. – Молодец. Встать сможешь? – она в упор смотрела меня и, казалось, совсем не моргала.

Я попыталась выполнить её просьбу. Но встать получилось не сразу, а если бы мне не помогли, и вовсе бы этого не сделала – сил не было совсем, а ноги не слушались. Набросив на мои плечи темную ткань, которая оказалась теплой, вторая женщина подхватила за другую руку и повели меня в ночь.

Случившееся казалось сном. Злым, неправильным, сумасшедшим. Я лежала на белых простынях, в сорочке цвета слоновой кости и смотрела на белый потолок. Них живота сильно тянуло. Сердце кололо. Лёгкие сковывали спазмы, от чего дышать было тяжело и неприятно.

Незнакомки привели в одно из каменных сооружений на холме, где как раз заканчивается граница города. Они помыли меня, переодели и оставили почивать одну через чур белой комнате, где и пятнышка серого нет.

Хотела ли я умереть? Возможно. Могла ли я выполнить задуманное? Нет. Оставить меня одну, они оставили, но перед этим произнесли какие-то неразборчивые слова. Меня сначала овеяло легким ветерком, но, когда за ним закрылись двери, а я кинулась к столику с подносом завтрака и схватилась за нож, серебряный прибор, словно прах, осыпался к ногам.

Возмущаться, кричать и просто что-либо делать не было сил. Даже единственное желание не было шанса воплотит в жизнь. А потому я просто лежала на большой, но жесткой кровати и наблюдала за беготнёй солнечных зайчиков, которые пробивались сквозь плотные белые ткани.

«Куда меня привели? – крутилось в голове. – Почему я потеряла ребёнка? Что за злой рог повис надо мной? Кто эти женщины?»

Осознав этот вопрос, поняла, что действительно не знаю, кем являлись эти добрые и заботливые женщины. Встала с кровати, размяв затекшие мышцы, пошла к выходу. Снаружи было тихо, лишь прохладный ветерок гулял между стен. Несколько факелов освещали длинный, белёсый коридор, создавая впечатление загробной жизни и нереальности происходящего.

Обняв себя за плечи, в надежде согреться, пошла к одинокой открытой двери в самом конце коридора, откуда доносились негромкие голоса и пахло чем-то вкусным и явно горячим.

– Простите, – заглянула в комнату, оказавшейся кухней.

– Что же ты стоишь как не родная?! Проходи, садись.

Прошла, села.

– Ты почему босиком? Совсем уже обезумила?! Давай, подбирай к себе ноги, – после того, как я выполнила просьбу старшей, она укутала меня теплым, шерстяным пледом.

– Тебе тапочки возле кровати для чего оставили? Чтоб ты передвигалась по ледяному полу босиком? – поддержала не вторая.

– Дитя мое, пойми нас правильно, мы не хотим на тебя надавить, просто переживаем за твое здоровье.

– Кто вы? – глядя куда-то перед собой, спросила женщин.

– Мы? – удивленно спросила третья. – Девочка моя, мы жрицы – посланницы богини Плодородия.

– Где я? Как я попала сюда? – вопросы сыпались из меня один за другим.

– А ты не помнишь?! – теперь в удивлении воскликнули остальные.

– Если честно, я даже не знаю, как меня зовут, – смущено опустила голову на бледные слишком тонкие пальцы. Глаза до сих пор щипало от выплаканных слез. Боли не было. Она прошла вместе с соленной водой. Ни душевных терзаний, ни физических спазмов – я ничего не чувствовала. Внутри меня была одна пустота. Чёрная. Горькая. Всепоглощающая.

– Тогда оставайся с нами, – заговорила после долгого молчания самая младшая жрица.

– Да, точно! – подхватила её вторая. – Наша Богиня будет только рада новой дочери!

– Ларсене, что скажешь? – женщины уставились на свою старшую сестру.

Напряженное молчание повисло на кухне. Даже мне стало неуютно в этой давящей обстановки и посмотрела на женщину, которая все это время стояла в стороне и с серьёзным видом взирала на нас.

– В комнате можешь делать, что хочешь, но за её пределами обязана слушаться сестер.

– Ура-а! – женщины, как дети, запрыгали на месте. Они плясали, говорили что-то громкое и мало разборчивое. Кажется, они поздравляли меня.

Вот только я не знала, что чувствовать: толи горе, толи радость. Я просто сидела и смотрела на начисто выбеленную стену, уйдя глубоко в себя. И ни жар, ни холод не брал мое бледно-мертвое тело…