Канарейка (СИ) - Страйк Кира. Страница 16

Пришлось напряжённо караулить, когда личные уши матушки Тейлы вызовут с докладом. Тут уж не выдержала, засунула старшую в кладовку с уборочным инвентарём и выпытала всё, что той было известно.

Как здесь в оба края функционировала шпионская сеть получения информации - она так и не призналась. Но рассказала, что старуха задумала прямым подкупом убедить моих родственников оставить "чудный голос, привлекающий новые души к вере и свету" в монастыре. То есть, готовила мне участь самой Авроры.

Надо думать, если перспектива навязанного замужества казалась неприемлемой, то новая версия будущей жизни, придуманная настоятельницей - вообще катастрофа. И ведь никто не гарантирует, что родственники не поведутся на её коврижки.

-Ясно. Раз уж я упрямо отказываюсь умирать от истощения, старая жаба решила попытаться до конца дней привязать меня к церкви. И к своей ноге.- раздражённо-решительно всовывая в руки растерявшейся Авроры тряпку и ведро, размышляла, грохоча своим, -Мой выбор очевиден.

-Зачем? - удивлённо поинтересовалась собеседница, указывая на инвентарь.

- А что мы ещё тут с тобой вдвоём можем делать, как не проявлять инициативу к наведению чистоты? Тем более, что пол в спальне и в самом деле давно стоит помыть.

- Мало тебе дел за сегодня, что ли, было? Теперь ещё и тряпкой махать.

- Ну, извини, больше ничего не пришло в голову. Здесь не так много мест, где можно спрятаться и поговорить. Слушай, скажи честно. - резко притормозила Аврору за рукав у самого выхода, - Ты вот прям на самом деле готова смириться с тем, что через две недели единственным домом для тебя станет монастырь? Навсегда.

Девушка посмотрела в глаза почти зло. Оно и понятно - я только что надавила ей на оголённый нерв. Дёрнула рукой, освобождаясь от моего захвата, и пошла в спальню.

Сейчас она вызывала у меня и сострадание, и благодарность, и чувство некоторой вины, и раздражение. Ну в самом деле, неужели не понимает, что нельзя позволить упечь себя в эту тюрьму?

-Да понимает, конечно. Только выхода найти не может. А характер у девчонки есть, от того так мучительно принимать участь монашки. Вон как полыхнула. Не овечка безропотная. И язык за зубами держать умеет. Эх, вдвоём бы... Гораздо легче было бы - она хоть в жизни местной разбирается. Только, боюсь, не отважится. Не тащить же насильно.

Вечером я лежала на своей соломеной постели и методично крутила в голове варианты собственного выбора перспектив. И везде выходило грустно. Сбежать из дома родственников, наверное, будет проще. По тем причинам, что хотя бы что-то могло у них храниться от родителей Лиры, что с чистой совестью можно прибрать к рукам. Нет, я уже знала, что мать её умерла давно, о вот отец - только год назад и полным банкротом. Но бывают же какие-то личные вещи, может, шкатулка с парой серебряных брошей, или как там бывает?

Не может же быть, что я настолько неудачлива в своём попаданстве, что голос - это всё, что мне здесь перепало? Ну ладно, и молодость. И здоровье.

В конце концов, из их дома хотя бы уйти можно в нормальной одежде. А не вот в этом парашюте, за версту бросающимся в глаза.

В самом же монастыре обычное платье взять неоткуда. Или есть? Не голыми же девчонок сюда привозят? Хотя, вот одежду могут и малоимущим отдавать. Но с деньгами на первое время - точно полная безнадёга. Это если дядюшка с тётушкой подкачают с родственными чувствами.

Не в силах больше находиться на месте, встала и полезла к своему тайному лазу. Нестерпимо захотелось на воздух. И первое, что на выходе бросилось в глаза - огоньки костров на границе города.

16

Костёр и пара факелов освещали три крытых повозки и небольшую группу людей перед ними. Причём, что они там делали - было совершенно непонятно. Но что-то...  Мигом пододвинув свою "головную боль", мелкими перебежками от одной кучки кустов к другой, поскакала на разведку.

По мере приближения, становилось всё интереснее и интереснее. Уж больно необычным казалось поведение путешественников. Не всех. Взрослый мужик лет пятидесяти, например, как нормальный человек, сидел у костра и что-то помешивал в висящем над ним котелке. Огонь ярко освещал его лицо.

Я притаилась за небольшой каменной насыпью, внимательно разглядывая участников развернувшейся картины. Нельзя сказать, что с этого расстояния возможно было различить каждую морщину на их лицах, но ближе подбираться не рискнула. И так, можно сказать, осмелела до дерзости.

Самый старший - тот, что у полевой кухни, был седовлас и пузат. Волнистые волосы до плеч и тёмные глаза придавали ему некоторое сходство с цыганом. Широко расставив колени, на которых уютно пристроился его кругленький пивной мамончик, дядька активно раздавал указания остальным. Кажется, среди них он был главным.

Совсем молодой парнишка, скорее мальчишка, только что подбросил дров, уселся прямо на землю и заливисто расхохотался, глядя на занятную парочку, которая демонстративно исполняла непотребное на глазах у всех присутствующих. Это были мужчина и женщина.

Знойная, но заметно потрёпанная жизнью барышня лет тридцати пяти - сорока чуть хрипловато, но сочно пропела:"Ах, искуситель мой, я вся горю!", крутанулась на месте и повалилась в растопыренные для объятий руки напарника. Вот прям спиной вниз и задрав ногу.

-Мамочки, какая пошлятина.- я буквально рот зажала, чтобы не рассмеяться вместе с от души веселящимся мальчишкой.

Было тем забавнее, что в данной парочке комично контрастировали не только габариты, но и возраст.

На фоне фигуристой и внешне, прям, зрелой тётки её компаньон выглядел тощим сопляком. Согнувшись под тяжестью аппетитных форм "возлюбленной", парень годов двадцати двух - двадцати пяти весьма субтильной внешности и такого же, если можно так выразиться, голоса что-то пискнул, изображая страсть и со всего маху чмокнул зажмурившуюся (наверное, от ужаса) тётеньку.

- Ну что ты делаешь?! Кто так целуется? Что ты клюёшь её, как курица просо. -  "цыган" в сердцах хлопнул себя по коленкам, тяжело опёрся на них и поднялся с насиженного места.

В ожидании продолжения "камеди в лицах", я во все глаза наблюдала за его действиями, постоянно одёргивая себя от того, чтобы не высунуться посильнее.

- Гляди и учись! - главный важно развернулся лицом к воображаемой публике и со знанием дела продемонстрировал, как надо изображать страсть.

-Талантливо. - я даже головой покивала в темноту, подтверждая это определение, -Либо у мужика действительно чувства к мамзели.

- Барагунд, ну ты же сам сказал, чтобы смешно было. - на самом деле у героя-любовника оказался вполне нормальный голос.

И отдельно от тётки он смотрелся более-менее прилично. Слишком широкая рубашка, выпущенная поверх штанов, создавала иллюзию излишней худобы, но, думаю, это не так. Жилистый, высокий, но не тощий.

Барагунд хмыкнул, видимо осознав, что и в самом деле поставил парню две взаимоисключающие друг друга задачи.

- Ну всё равно, не так. - буркнул он, - Завтра начинается ярмарка, а у нас ничего не готово. Ладно, давайте есть. Ким, что там с похлёбкой, поспела? - это уже мальчику.

- Да ладно тебе, вечно ты бурчишь, как старый дед. - женщина усмехнулась на заявление главы группировки и, уперев руки в крутые бока, подошла ближе к костру, - В Атагасе вон как удачно прошло. И завтра нормально отыграем. За три-то дня - точно чего-нибудь наскребём.

Старший, что-то ворча под нос, уселся в ожидании, когда ему подадут еду. Театрализованное представление закончилось, и началась обычная бытовая суета.

Стараясь не сдвинуть с места ни один камешек, я, практически по-пластунски, стала отползать назад. Пора было возвращаться.

-Вот оно что, значит, завтра в городе начинается ярмарка. И что нам это даёт? Да ничего. Эх, глянуть бы по нормальному, чем веселят местный люд бродячие артисты. (То, что это именно они - сомнений не вызывало). А у тётки неплохой голос.- я со смехом вспомнила дурацкую сцену, разыгранную на моих глазах.