Рэвин (ЛП) - Фишер Т. Л.. Страница 32

Долгий день плавно перетекает в вечер. Энди внимательно следит за каждым моим движением, заставляя меня испытывать волнение, но в то же время давая мне уверенность, что я в безопасности ― по крайней мере, пока. Толпа становится все больше, до такой степени, что мне начинает казаться, что я уже не могу двигаться и дышать. Музыка звучит из громкоговорителя, установленного на краю черной сбитой из фанеры сцены, покрытой ковром с пятнами пива на нем.

Сегодня я пообщалась со многими горожанами, но тот, с кем мне действительно нужно поговорить, избегает меня как чумы. Когда начинается аукцион, мои картины выставляют на всеобщее обозрение прямо над головами, пробираясь сквозь толпу. Первая же картина быстро продается. Энди перебивает ставки банкиров, бизнесменов, и трофейных жен, которые пытаются найти себе занятие на время визита в свои дома у озера. Он обходит их всех, установив высокую ставку в сорок две сотни — и это гораздо больше, чем он может позволить себе на зарплату бармена.

Из-за клаустрофобии, чувства вины и раннего пробуждения я готова сбежать отсюда. Позволяю своим ногам вывести меня на прохладный вечерний воздух.

― Рэвин!

Я слышу, как Энди окликает меня за спиной, пока стою на тротуаре.

Делаю глубокий вдох, который ничуть не заглушает тревогу, терзающую мое сознание. Разворачиваюсь к нему лицом и совершаю ошибку, позволяя себе заглянуть в его обеспокоенные глаза. Мой язык словно увеличивается вдвое. Я пытаюсь говорить, но слова застревают на огромном по ощущениям языке, подобному большой жевательной резинке.

К счастью, в этом нет необходимости, Энди прерывает молчание:

― Пожалуйста, давай встретимся в «Пожарной части». Мне нужно уладить все дела с аукционом, на котором я сделал ставку. Нам нужно поговорить. Я скоро буду там.

Прежде чем я успеваю ответить ему, он поворачивается и идет обратно в зал. Я тру глаза, потому что они сильно устали из-за того, что нахожусь в замешательстве. В глубине мозга нарастает тупая головная боль по причине того, что я запрещаю себе плакать и поддаваться страху. Он прав, нам нужно поговорить, но это не тот разговор, которого он ожидает. Пришло время признаться во всем.

Все жители города находятся в «Пристани», поэтому, когда я сажусь на табурет в пабе «Пожарная часть», там находимся только я и бармен Тиффани. Здесь так тихо, что это даже нервирует, потому что все, что у меня есть сейчас ― это мои мысли. Тишина ― это то, что маскирует мою боль, но и то, что пробуждает воспоминания о моем прошлом, обнажая образы, спрятанные в моем сознании.

Я не имею права испытывать те чувства, которые есть у меня к Энди. Это неправильно по многим причинам. Не могу подвергать его жизнь опасности, если Нэйт когда-нибудь найдет меня. Я ― яд, который уничтожит любого, кто хоть сколько-нибудь связан со мной. Не могу позволить ему заботиться обо мне, когда знаю, что завтра снова буду паковать вещи. Я должна оставаться благоразумной, поэтому не стану вовлекать Энди в свою драму, пока задница Нэйта не окажется в тюрьме. Тогда и только тогда я смогу окончательно встать на ноги. Возможно, я вернусь сюда, если этот день когда-нибудь наступит.

Я пробыла в этом городе всего несколько недель, а уже все бармены в городе знают, что именно я пью, даже не спрашивая. Двойная порция «Джеймесона» со льдом появляется передо мной. Тепло виски притупляет холод в моих костях. Я настолько погружена в свои мысли, что не замечаю, как кто-то появляется из темноты, словно тень, и опускается на табурет в шести сиденьях от меня.

Его глубокий голос пронзает мой слух, словно лезвие, когда он заказывает мартини. Мне знаком этот голос ― слишком хорошо знаком. В моем мозгу взрывается бомба, превращая все мысли в кашу. Паника нарастает вместе с привкусом рвоты в горле.

«Нет! Этого не может быть!»

Глава 28

Прах к праху

Мое горло сжимается, а ужас заставляет сосредоточить все внимание на напитке. Мне не нужно смотреть на мужчину в нескольких метрах от себя, чтобы понять, чей голос я слышу. Паника заполняет каждую клеточку тела, заставляя их все пульсировать. Инстинкты призывают меня бежать, но я остаюсь на месте, застыв от страха и неспособной двинуться.

«Беги!» ― кричит мой разум. Сердце бешено колотится в груди, когда я роюсь в сумочке и бросаю двадцатку на стойку бара. Осторожно пробираюсь к выходу, делая несмелые шаги, чтобы не привлекать к себе внимания.

Следят ли его глаза за мной, когда я переступаю порог? Знает ли он? Последует ли он за мной? Я не хочу проверять. Хочу бежать.

Меня мутит, но мне не до туалета.

«Сохраняй спокойствие, Рэвин. Будь умницей».

Ночной воздух пронзает меня как нож. До этого момента я не осознавала, насколько глупой и оптимистичной я была. Конечно, я знала, что он никогда не сдастся. Знала это так же хорошо, как то, что родилась, и так же хорошо, как то, что умру. Я понимала, что, в конце концов, он найдет меня.

Но почему?! Почему он вообще захотел найти меня? Потому что единственный раз в жизни я причинила ему боль? Потому что воткнула нож в его кишки и провернула?

«Мне нужно убраться отсюда к черту».

Быстро ступаю по тротуару ― достаточно быстро, чтобы скрыться, но недостаточно быстро, чтобы казалось, что я бегу, на случай если его внимательный взгляд следит за мной. С каждым шагом в моей голове проносятся мысли.

Сколько времени ему понадобится, чтобы понять, что это была я? Двадцать секунд? Две минуты? Два дня?

Я не могу вернуться домой. Если он знает, в каком городе я нахожусь, есть большая вероятность, что он знает, и где я живу. Мне нужно найти выход из этой передряги, нужно выжить. Я не могу снова стать его жертвой.

Поворачиваю за угол и оглядываюсь на вход, из которого только что вышла. Мельком бросаю на Нэйта взгляд теми же глазами, которые плакали и кровоточили из-за него.

Он идет по тротуару, следуя за зловонием моего страха. В желудке продолжает расти снежный ком. Как только я исчезаю из его поля зрения, то пускаюсь в бега. Бегу, как голубь, спасающийся от пронзительного крика ястреба. Бегу и бегу, как последняя трусиха, которая не хочет умирать.

Я чувствую себя слишком беспомощной и лишенной надежды, когда мои легкие начинают гореть в груди. Пот покрывает тело, а сердце готово разорваться. Я благодарю Бога, что Энди уговорил меня бегать с ним.

Слышу только топот своих ног по тротуару, а легкие стараются не отставать от моего темпа. Солнце приближается к горизонту с запада и притягивает меня к себе, как магнит.

Мне нужно найти место, где можно спрятаться. Скоро стемнеет.

На озере много плавучих домиков. Пробираюсь к ним через задворки, пока не нахожу тот, в который можно забраться. Дверь оказывается тяжелее, чем я ожидала, и мне требуется дополнительное усилие, чтобы открыть ее. Быстро осмотрев комнату, я забегаю за штабель старых деревянных ящиков, сложенных под длинным ржавым металлическим верстаком. Рухнув на пол, позволяю огню в легких остыть.

«Как же, бл*ть, он нашел меня?»

Я лихорадочно ищу хоть какое-нибудь оружие, пока не угасла последняя крупица света, и я не осталась полностью ослепленной. Ищу все, что может остановить его или хотя бы замедлить. На полу валяется несколько метров металлической цепи. Я хватаю ее в охапку и перетаскиваю к себе. В помещении царит тишина, за исключением мягкого плеска волн, разбивающихся о сваи, и стука моего колотящегося сердца.

«Боже, если ты хоть чуточку заботишься обо мне, пожалуйста, не дай ему обнаружить меня».

Если он найдет меня, я поплачусь за все. Я знаю Нэйта достаточно хорошо, чтобы понять, что его не устроит что-либо иное, кроме моей головы на блюдечке. В данный момент моя смерть кажется вполне реальной перспективой.

Луч света мечется по комнате, затем направляется к ящикам, за которыми я притаилась. Тонкие волоски на моих руках начинают шевелиться, заставляя покрыться мурашками кожу. Его тень движется вдоль строения, а тяжелые шаги ступают по полу, заставляя старое обветренное дерево скрипеть под его ногами.