Отверженный VII: Долг (СИ) - Опсокополос Алексис. Страница 50

А ещё она сказала это по-немецки. С одной стороны, ничего удивительного в этом не было — она знала, что я пойму, так как именно на этом языке я общался с рефери, не знающим русский. Но почему не по-русски? Мила-то, в отличие от рефери, русский знала, но обратилась ко мне на немецком. Выходит, она скрывала от кагана, что она русская. Возможно, выдавала себя за немку. Наверное, и имя у неё теперь было другое. Скорее всего, другое.

И момент для предупреждения она выбрала удачный — перед тем, как взять меня на болевой приём. Если вдруг кто-то услышал эту фразу, её вполне можно было связать с поединком. Заявить сопернику «Не спи!» и поймать его на болевой — очень логично. Но вот только что она этим хотела сказать?

О фразе Милы я думал до конца турнира, о ней же думал и на ужине. Он кардинально отличался от обеда: был накрыт на свежем воздухе в огромных шатрах и проходил в смешанном европейско-казахском стиле: гости сидели на стульях, а на столах встречались европейские блюда.

Гостей было море. Кагану и его семье пришлось выполнять церемониальные функции, и к моей радости, рядом с Айсулу меня не посадили; таким образом весь вечер я был предоставлен сам себе и своим мыслям, навязчивым мыслям о Миле и её странном предупреждении. Мне очень хотелось рассказать Александру Петровичу об этом, но я не решался. Не так уж много было шансов, что кесарь всерьёз воспримет слова девушки, разыскиваемой ФКБ за убийство, совершённое в Новгороде, девушки, которая работала на кагана явно не под своим именем.

А вот шанс на то, что Романов поделится полученной информацией с Абылаем, был. Пусть маленький, но был. Поэтому рассказывать ему всё не стоило. Но и оставлять кесаря в неведении я не мог. В итоге, когда уже далеко за полночь все стали расходиться и мы с Романовым отправились к нашим юртам, по пути, убедившись, что меня никто, кроме кесаря, не слышит, я сказал:

— Александр Петрович, у меня нехорошее предчувствие, а Вы без охраны, разрешите мне переночевать в Вашей юрте и проследить, чтобы ничего не случилось.

— Вообще-то, посольская охрана меня возле юрты уже дожидается, — ответил кесарь.

— Вы вызвали охрану? — удивился я.

— На ночь охрана всегда приезжает, это правило. Да и я сам такую защиту ставлю по периметру юрты, что даже твоя бабушка незаметно не проберётся.

— Но у меня очень нехорошее предчувствие, — настаивал я.

— Предчувствие? — переспросил кесарь. — Что-то ты мне недоговариваешь.

— Это трудно объяснить и долго рассказывать, просто разрешите переночевать в вашей юрте. Я Вас не обманываю, у меня очень нехорошее предчувствие.

— Я чувствую, что не обманываешь.

На самом деле я и обманывал кесаря, у меня действительно были очень нехорошие предчувствия после слов Милы. Так что всё было честно.

— Хорошо, — после некоторых раздумий ответил кесарь. — Пойдём. Мне так даже проще. А то мало ли что, я потом не хочу перед твоей бабушкой объясняться.

Мы дошли до юрты Александра Петровича, возле неё нас встретила охрана — четыре крепких парня в форме сотрудников российского посольства.

— Всё как положено, — пояснил Романов. — Ребята серьёзные, все боевые маги. Не скажу, что любую атаку отобьют, но до момента, пока я проснусь и приду на помощь, продержатся.

Охранники остались на улице, встав с четырёх сторон, таким образом, чтобы полностью контролировать подходы к юрте, а мы вошли внутрь.

— Вон на ней можешь прилечь! — сказал кесарь, показывая на стоявшую у одной из стен оттоманку.

— Благодарю, — ответил я. — Но я спать не буду.

— Это уже твои проблемы, — усмехнулся Романов и принялся ставить защиту.

Александр Петрович возился примерно полчаса: начитывал какие-то заклинания, расставлял повсюду артефакты, и в итоге удовлетворённо вздохнул и сказал:

— А вот теперь можно ложиться спать и вообще ни о чём плохом не думать!

После этого кесарь убавил свет, разделся, залез в кровать и тут же захрапел. Похоже, он был полностью уверен в силе своих заклинаний и артефактов.

Но я всё же решил не спать, очень уж мне запали в душу слова Милы. Я перетащил оттоманку почти на центр юрты, чтобы видеть с неё всё пространство, и прилёг. Спать не хотелось, да и к тому же я умел это дело контролировать — бодрствовать двое-трое суток при желании я мог вполне, а уж одну ночь и подавно.

Проснулся я от громкого, я бы даже сказал, истошного женского крика. Но почему проснулся? Как я мог уснуть? Как долго я спал? Все эти вопросы пронеслись в голове табуном диких степных лошадей, но я даже и не пытался на них ответить, было не до того. Голова побаливала и была словно налита свинцом, перед глазами стояла пелена, которая, впрочем, довольно быстро рассеялась, и я увидел перед собой… Милу. Она стояла буквально в трёх метрах от меня и держала в руках две изогнутые восточные сабли. Клинки были в крови, а лицо Милы искажала ярость.

Глава 21

На мгновенье я оцепенел — просто не мог принять, представившуюся моему взору картину и, соответственно, не знал, как на это всё реагировать. Но мысли в голову пришли нехорошие. Захотелось проверить, что там с Романовым, но из чувства самосохранения я этого делать не стал. Скользнув взглядом по Миле, увидел лежащих у её ног двух девушек. Они были одеты точно так же, как Мила, и они были зарублены. Задаваться вопросом, кто это сделал, не стоило — окровавленные клинки всё объясняли.

Правда, возникало много других вопросов, но всё же, прежде чем их задавать, нужно было проверить, что там с кесарем. Поняв, что Мила не несёт для меня угрозы, я обернулся в сторону кровати Романова; он как раз встал, но вёл себя очень странно — шатался, будто пьяный, и, разумеется, не мог понять, что происходит.

— Александр Петрович! Всё нормально! — на всякий случай крикнул я.

Кесарь ничего не сказал, он лишь вытянул вперёд руки и затряс головой, словно пытался прийти в себя. Я быстро закрыл собой Милу и закричал ещё громче:

— Это свои!

— Какие ещё свои? — со злостью прошипел Романов, а его ладони начали излучать яркий свет и воспламенились, кесарь собирался накладывать какое-то заклятие.

— Это моя девушка! — сказал я.

Александр Петрович нахмурился, но свет от ладоней стал слабее, а огонь вообще пропал.

— Вы пламя не гасите, там снаружи Вашу охрану убивают, — как ни в чём не бывало произнесла Мила.

И только сейчас я осознал, что из-за пределов юрты доносится шум — видимо, там шёл серьёзный бой. Ладони кесаря вновь вспыхнули, и он выскочил на улицу, через большой разрез в стене юрты.

— Ну здравствуй, Рома! — произнесла Мила и… улыбнулась.

Я ничего на это не ответил — просто схватил Милу, прижал её к себе и поцеловал. Как же долго я ждал этого момента — когда смогу снова обнять и поцеловать свою девушку, но как же мне не нравились обстоятельства, при которых это всё произошло.

— Можешь хоть что-то объяснить? — спросил я после недолгого поцелуя.

— Романова хотели убить, и тебя, скорее всего, вместе с ним, — ответила Мила. — Я не дала этого сделать.

— Но кто и зачем?

— Деталей я не знаю. Вам нужно бежать, да и мне тоже, пока не заметили, что я отлучилась.

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Долго объяснять, а времени у меня нет. Спасибо, что на турнире не выдал меня.

— Это тебе спасибо, что нас спасла. Но всё же…

Договорить я не успел, Мила отбросила в стороны свои сабли и обняла меня — не просто обняла, а вцепилась в меня железной хваткой. И поцеловала. И это уже был настоящий страстный поцелуй, каким он и должен быть после долгого расставания. И трудно сказать, как долго он длился — казалось, время остановилось. Но Романов вернул времени привычный ход, заглянув через разрез в юрту и заорав:

— Ставь портал! Быстро!

Сразу же после этих слов кесарь исчез, а в разрезе появился один из охранников, он затащил в юрту раненого товарища, уложил на пол и тут же выскочил наружу. А я быстро достал мешочек с магическими кристаллами, бросил часть из них в воздух и принялся начитывать нужное заклятие.