Доверяя до самого горизонта - Романова Наталия. Страница 10

Итак. За «тёплой одёжкой» мы отправились на следующее утро. К моему удивлению – из строения, которое я гипотетически назвала «гаражом», выехал Ниссан Патрол. Не в новейшем кузове, однако и не древний. Заглянув в гараж, увидела два снегохода, квадроцикл, раздолбанный вдрызг УАЗ, два прицепа, один из которых «дом на колёсах», микроавтобус и даже лодку с мотором.

Не интересовалась стоимостью недвижимости в Хакасии, но моих знаний хватало на то, чтобы понять – один только Ниссан Патрол стоит дороже, чем дом Кира, дом его родителей и всего, включая стоимость собак.

– Ничего лишнего, лишь самое необходимое, – прокомментировал моё удивление Кир. – Как и в доме.

Действительно. В жилом доме была просторная кухня, комната, в которой ночевала я, комнатушка Кира и ещё одна, точно такая же, прихожая, удобства. Сени, выходившие в изолированный двор с вольерами, котельная, тамбур на входе с другой стороны дома – гости заходили именно там. Всего хватало, и ничего лишнего.

Несмотря на то, что я урождённая Люблянская, я отлично понимала Кира. Когда переехала в однушку, показалось – в тесном пространстве невозможно существовать. Очень скоро я не просто привыкла, мне понравилось. Из комнаты в кухню нужно пройти несколько шагов, а квартплата, на которую с того дня я зарабатывала сама, приятно удивила. Платить за семьдесят квадратных метров столовой в голубых тонах для того, чтобы обедать рядом с холодильником на кухне, не хотелось. И убирать, к слову, тоже.

С покупками справились быстро. Очень просто решить проблему выбора, когда его нет. В магазине нашлось всего два комплекта одежды моего размера, один не подошёл по росту. Второй оказался нелюбимого мной цвета хаки, как блондинке он мне решительно не подходил. Зато был тёплым, непродуваемым, непромокаемым. Продавец сурово выложил на прилавок термобельё, подходящее по уровню активности и температурному режиму окружающей среды, и пару флисовых вещичек. Красота!

В обновке я ощущала себя снеговиком-спецназовцем, балаклава дополнила образ, а улыбка Кира и поднятый вверх большой палец заверили, что выгляжу я богически.

На обратном пути, несмотря на порхающих бабочек в мыслях, животе и интимных местах, я сообразила, что мы едем в противоположную от дома сторону.

– Увидишь, – подмигнул Кирилл.

И знаете, что? Я улыбнулась, расслабилась и решила, что увижу обязательно нечто хорошее. Когда бывший говорил «увидишь», я начинала паниковать, прикидывать, насколько неуместна моя одежда и я сама целиком там, куда мы направляемся. Дёргалась, нервничала, пыталась просчитать траекторию падения сквозь землю.

С Киром же счастливо мурлыкала себе под нос и глазела в окно на фантастическое количество снега, высоченные ели, если это были ели, в дендрологии за прошедшие несколько дней знаний не прибавилось. На сказочный, фантасмагорический пейзаж за стеклом.

Нелепо одетая я была максимально восхищена окружающим пейзажем и соседством с потрясающим парнем с самой обворожительной, сногсшибающей, аппетитной улыбкой на свете.

Ниссан остановился. Не дожидаясь галантного жеста кавалера, я выкатилась из салона, как оптимистично настроенный, не слишком сообразительный надувной человечек Бибендум, символ Мишлена, и осмотрелась на местности. Высоченные ели, подпирающие собой небо, как атланты. Шапки снега на ветвях, снег, кружащийся в воздухе. Снег под ногами, на широких плечах куртки Кира. Морозный, свежий, хвойный, древесный воздух.

Молекулы при низких температурах движутся намного медленнее. В мороз мы вдыхаем меньше молекул, чем в жару. По той же причине запах горячего гораздо интенсивней, чем холодного. Всё это физика, а вокруг меня было настоящее волшебство, не поддающееся никаким законам.

Главный поставщик моего настроения и внештатный волшебник шёл впереди меня, скрипя снегом и время от времени оборачиваясь, чтобы одарить улыбкой, которую хотелось слопать. На морозе, с привкусом еловых шишек и древесины.

Сказочная, вопиющая неосмотрительность. Я не понимала, где находилась, помимо очевидного – в Хакасии. Толком не знала человека, за которым шла вглубь непроходимого леса, не ориентировалась в пространстве, не владела приёмами самообороны. Чип и Дейл обнялись и махали мне вслед в знак одобрения.

– Не холодно? – время от времени интересовался Кир.

– Нет, – искренне отвечала я.

Не слишком удобно. Комбинезон для горнолыжного курорта значительно легче, удобней, но когда температура воздуха близится к «минус сорок», а затраченные джоули стремятся к минимальным показателям, толку от него немного. Зато в этом точно тепло.

Как Кир ориентировался между деревьев, для меня было загадкой, подтверждающей волшебную сущность парня. После очередного поворота мы подошли к избушке. Нечто подобное я видела на фотографиях и рисунках. Теперь же смотрела воочию. Небольшой домик из тёмных, грубо отёсанных брёвен. С одним, видимым с этого ракурса, маленьким окошком и козырьком над заметённым снегом крыльцом.

Кир, не церемонясь, открыл дверь, заглянув внутрь, подозвал меня рукой и пропустил вперёд, сам же шагнул следом, возвышаясь за моей круглой, похожей на снеговика, фигурой.

– Жив, дядь Вить? – громыхнул Кир.

От неожиданности я сжалась. Цветастое одеяло на полоке, раскинувшемся от стены до стены, зашевелилось, оттуда выбрался дядя Витя. Взлохмаченные, седые на висках волосы торчали дыбом, лицо небритое, хмурое, неулыбчивое. Машинально я сделала шаг назад, уперевшись в Кира, как в стену.

Ёжкины морковки!

– Жив, жив, что мне станется, – раздался бодрый голос. – Проходите, гости дорогие, – дядя Витя быстро застелил спальное место, перебрался на пол, смахнул с небольшого, грубо сделанного стола несуществующие крошки, показал на лавку, приглашая присаживаться. Сам быстро вышел на улицу, как был, во флисовой поддёве. В окно я видела, как он умывается снегом, трёт шею, лицо, руки. С ума сойти!

– Дядя Витя, – представился он, когда снова появился в избушке, вопросительно глядя на меня.

– Фая, – ответила я. После того, как сдёрнули плотную тряпку с ещё одного окна, в избушке стало светлее, и я увидела, что дядя Витя странным образом похож на отца Кира. Та же мощь, огромные ладони, улыбка, седина на висках и всклоченные волосы.

– Дядя Витя – брат отца, – подтвердил мою догадку Кир.

– Родной, – кивнул мужчина, суетясь у конструкции, выполняющей функцию кухонного стола. – Невеста? – коротко уточнил дядя Витя.

– Журналистка, приехала статью писать о «Звезде Хакасии».

– Статья – это хорошо, – снова согласился мужчина.

– Мама еды передала и велела сказать, если на неделе не явишься, она сама приедет, и тебе жить станет тесно. Дословно, – засмеялся Кир.

– Бабьё, а! От одних сбежал, вторая наседает, – наигранно возмутился дядя Витя. – Не женись Кирюха, как родной человек говорю, не женись!

– Не собираюсь, – улыбнулся Кир. – Приданое у меня суетливое, хвостатое, никому не нужное.

– Это ты хорошо придумал, с приданым, – кивнул дядя Витя. – Давайте обедать. Картошечка с тушёнкой. Объеденье!

Отказаться неудобно, к тому же калорийный картофель с соей, пальмовым маслом, красителями и вкусовыми добавками показался бомбически вкусным. Мне грозило по окончании командировки не влезть в джинсы, как минимум. А как максимум – нервное потрясение Агриппины при виде моей отъевшейся ряшки и наросших бёдер, которые и без того нуждались в коррекции, а то и в хирургическом вмешательстве. Что ещё ожидать от безвольной, игнорирующей основы правильного питания меня?

Оказалось, дядя Витя постоянно жил в Красноярском крае. Когда-то он был конструктором и даже получил Ленинскую премию, а теперь трудился инженером на металлургическом заводе. На зимней рыбалке, подальше от семьи и забот, он проводил законный отпуск. Я не знала, чем плох Красноярский край для подобного времяпровождения, для меня проживание в течение месяца в богом забытом зимовье само по себе было чем-то из ряда вон выходящим, граничащим со слабоумием. Впрочем, кто бы рассуждал.