Дело о детях благородных семейств (СИ) - Куницына Лариса. Страница 26

На сей раз, он был в чёрном костюме, на его плечи был наброшен тёмный бархатный плащ с капюшоном, под которым на груди поблескивала целая коллекция различных цепей с медальонами весьма странного вида. Отыскав глазами Марка, он направился к нему и уселся за стол напротив.

— Готов? — спросил он и, взяв его кубок, поднёс к лицу и одобрительно кивнул. — Очень разумно пить перед нашей вылазкой эль, тебе понадобится ясная голова.

— Да, матушка, — кивнул Марк, и Филбертус нахмурился.

— У тебя явно не подходящий настрой, — заметил он.

— Напротив, эль веселит сердце и смягчает страх, не снижая остроты восприятия. Мы всегда пили его перед боем. Ты встречался с Монтре?

Филбертус кивнул и щёлкнул пальцами, указав на кубок. Слуга, на которого он даже не взглянул, всё понял правильно, и поставил перед ним ещё один кубок, после чего наполнил его из стоявшего на столе кувшина.

— Он жив, хотя слегка напуган. Впрочем, я согласен с тобой, он не опасен. Он сам рассказал мне всё и заверял, что готов принять любое наказание, какое назначит суд. Я велел ему держать язык за зубами, но на всякий случай заставил написать признание, пообещав пустить его в ход, если он будет вести себя неподобающим образом. Как видишь, я совсем не прибегал к своим обычным методам, поскольку даже сильный испуг ты мог счесть вредом для его здоровья. Я позволил ему вернуться в Сен-Марко, но запретил покидать дом. Он — твой должник и тебе решать, что делать с ним дальше.

— Ладно, я займусь им после, а пока... Куда мы едем?

— Откуда ты знаешь, что мы не пойдём пешком? — усмехнулся Филбертус.

— Я понял это, едва ты вошёл, звеня шпорами, — пояснил Марк.

— Да, мы поедем на южную окраину и заберём оттуда нашу охотничью собаку. Это, пожалуй, будет самая опасная часть нашего приключения, но мы справимся.

— А что там, на южной окраине?

— Всего лишь старое кладбище, где стоит заброшенный храм некой богини. Об этом месте ходит дурная слава, говорят, что если забрести туда ночью, то увидишь призрачного пса, охраняющего могилы, и он заберёт твою жизнь. Есть даже легенда о неком охотнике, которого убил любовник его жены. А поскольку его собака выла под окнами, то он потом убил и собаку. Только пёс не умер, а последовал за парочкой в Сен-Марко, где они хотели принести обеты в этом самом храме. В самый разгар веселья туда ворвался огромный чёрный пёс с огненными глазами и порвал в клочки убийцу, его возлюбленную, жреца и тех прихожан, которые не успели покинуть пределы кладбища. И с тех пор он живёт там и нападает на всех, кого встречает ночью, потому что считает, что они тоже пришли на эту свадьбу.

— Какая верная собачка, — одобрил Марк, потягивая эль. — Но что произошло на самом деле?

— На самом деле это родовое кладбище одного древнего клана с юго-востока. Они построили там храм своей богине Морриган.

Марк нахмурился.

— Погоди-ка... В Сен-Марко есть храм богини Морриган?

— Ты знаешь такую? — удивился Филбертус.

— Ещё бы! О ней нам ночами у костра рассказывал Айолин Делвин-Элидир. Вот уж натерпелись мы тогда страха! Он же тоже с юго-востока и, должно быть, поклоняется тем же богам. Он говорил, что Морриган — их богиня войны и смерти, но даже жрецов его клана так пугал её образ, что они постепенно заменили Морриган девой-воительницей святой Лурдес, которую они называют святой Рхонвен, оставив Морриган только недобрые ночи, злую магию и долины смерти.

— Всё так, — подтвердил Филбертус. — Культ Морриган связан с тёмной магией, ей поклоняются колдуны и ведьмы, практикующие запрещённые у нас ритуалы, потому и сам культ включён в список запретных. Но когда был возведён тот храм, о его истинном смысле никто, кроме её адептов, не знал. Потом тот род пресёкся, жрецов на всякий случай сожгли на костре, и храм оказался заброшенным. Он находится на окраине, но довольно далеко от южной стены, никому там не мешает, потому его и не сносят. А дурная слава делает его весьма непривлекательным для дальнейшего использования.

— Выходит, дурная слава вполне оправдана.

— Да, там действительно обитает призрачный пёс. Именно за ним мы и поедем.

— Я готов, — кивнул Марк, поставив пустой кубок на стол.

— Не торопись, — покачал головой Филбертус и взял свой, — этот пёс прячется там уже целую вечность и никуда не денется, если мы приедем туда чуть позже.

Марк внимательно посмотрел на него, и ему показалось, что пить можжевеловый эль этого любителя сладкого вина заставило его замечание о том, что эль смягчает страх.

В этот раз Марк не стал брать с собой оруженосцев. Ему самому было не по себе, он не знал, как защититься, если что-то пойдёт не так, не говоря уж о том, чтоб защищать двух мальчишек. К тому же его и Филбертуса сопровождала дюжина колдунов из Белой башни, что с одной стороны вроде бы гарантировало надёжную охрану, но с другой говорило о том, что это будет явно небезопасная вылазка.

Выехав из ворот южной башни, Филбертус сразу же свернул направо и двинулся на юг города, в тёмные бедные кварталы, где селились те, кто не могли позволить себе жить в других районах. Ни обедневших дворян, ни обывателей, ни ремесленников с торговцами на этих улицах было не встретить. Возможно, потому, едва углубившись в тёмный грязный лабиринт окраины, Филбертус пришпорил коня и помчался вперёд, не заботясь о том, что кто-то может попасть под копыта. Марк поспешил за ним, и следом неслись чёрные всадники в одинаковых плащах с накинутыми на головы капюшонами, которые и сами напоминали призраков.

Никто не попал им под копыта, улицы были пусты, вероятно, потому что началась ночь, но, скорее всего, жители трущоб, заслышав приближение всадников, заранее убирались с их пути.

Кладбище находилось в самом бедном районе, где покосившиеся дома опирались друг на друга чёрными, покрытыми трещинами и мхом стенами. Это была сравнительно небольшая площадка, где из высокой травы торчали покосившиеся каменные плиты со странными знаками, а в центре стояло тёмное высокое здание с обломанным шпилем и давно уже выбитыми окнами. Спешившись, Филбертус передал коня одному из своих подручных, в то время как другой зажигал факел.

— Мы пойдём вдвоём, — сообщил Филбертус, взглянув на Марка. — Мои люди будут ждать снаружи и, если что-то пойдёт не так, придут нам на помощь.

— А что может пойти не так? — спросил Марк, с тревогой глядя, как над травой, перелетая с памятника на памятник, кружат синеватые огоньки.

— Например, эта тварь набросится на нас.

— Правда? Такое возможно? — барон подозрительно прищурился. — Я, вроде как, буду под твоей защитой. А сам-то ты когда-нибудь уже проделывал такое?

— Я нет, но бабка делала это пару раз и каждый раз успешно.

— В отличие от неё ты смертен, — напомнил Марк. — Хотя бы объясни, что мы должны сделать?

— Найти в этих руинах призрачного пса и надеть на него вот этот ошейник.

Филбертус вытащил из подсумка красивый золотой ошейник, украшенный яркими самоцветами и сложным орнаментом.

— Всего-то? — нервно рассмеялся Марк. — Надеть ошейник на призрачного пса с большими зубами, сроду не носившего ошейников? И ты знаешь, как это сделать?

— Да, — Филбертус недовольно взглянул на него. — Я зачарую его пением, лишу воли и надену этот чёртов ошейник. Ты можешь подождать меня здесь.

— Искушение велико, но я, пожалуй, пойду с тобой. Вдруг он не любит музыку.

Маг пожал плечами и направился к строению. Марк последовал за ним, привычно положив руку на эфес меча и при этом осознавая всю бесполезность этого жеста.

Храм был невелик, всего лишь квадратное строение с одним залом внутри. Потолок по сторонам поддерживался низкой выщербленной колоннадой, за которой темнели тяжелые плиты семейной усыпальницы, а впереди на высоком постаменте стояла тёмная статуя, в которой угадывались очертания длинноволосой женщины с копьём. На плече у неё сидела какая-то птица. Марк не стал рассматривать её, ему почему-то вообще не хотелось смотреть в ту сторону, и к чему-то вспомнилось единственное посещение храма Ангела Тьмы в луаре, когда он увидел нижнюю часть статуи тёмного божества в белых доспехах, в то время как верхняя скрывалась в темноте зала. Тогда ему казалось, что Ангел Тьмы смотрит на него своими мерцающими изумрудом глазами, и у него отпало всякое желание попытаться рассмотреть его лицо.