Роза Марена - Кинг Стивен. Страница 15

— Восемь… восемь…

Она подумала о бледном молодом человеке, сидевшем на автостанции в Портсайде. Того, который держал на коленях табличку с надписью «БЕЗДОМНЫЙ, БОЛЬНОЙ СПИДОМ», и внезапно поняла, что бы он почувствовал, если бы кто-то из прохожих вдруг опустил в коробку из-под сигар стодолларовую банкноту.

— Простите, мне показалось, что вы сказали восемь недель!

«Вам нужно чаще мыть уши, милая, — представила она холодный ответ Анны Стивенсон. — Дней, я сказала восемь дней. Неужели вы подумали, что мы могли бы позволить таким, как вы, торчать здесь восемь недель? Вы совсем сошли с ума!»

Но Анна утвердительно кивнула головой.

— Хотя очень редко женщины, которые попадают к нам, остаются так долго. И мы испытываем по этому поводу законную гордость, я бы сказала. Вам придется в конце заплатить за пребывание и питание, хотя мы склонны полагать, что цены в нашем заведении вполне приемлемы. — Она снова на миг гордо улыбнулась. — Вам следует знать, что мы не в состоянии предложить что-то очень комфортное или роскошное. Большая часть второго этажа переделана под спальные помещения. У нас тридцать кроватей — правильнее назвать их койками, — одна из них случайно оказалась свободной, почему мы, собственно, и получили возможность принять вас. Комната, в которой вы спали сегодня днем, принадлежит одной из сотрудниц. Их три.

— А разве вам не обязательно получать чье-то разрешение? — прошептала Рози. — Обсуждать мою кандидатуру на заседании какого-нибудь комитета или что-то в этом роде?

— Я и есть комитет, — заявила Анна, и позже Рози подумала, что, наверное, прошло много лет с тех пор, когда эта женщина в последний раз слышала нотки легкого высокомерия в своем голосе. — «Дочери и сестры» были основаны моими родителями, которые не испытывали стеснения в средствах. Я унаследовала доверительный фонд, из которого и поступают средства на содержание, Я сама выбираю, кого приглашать к нам, а кому отказать… хотя реакция других женщин на потенциальных обитательниц «Дочерей и сестер» очень важна. Я бы сказала, она имеет решающее значение — вы произвели благоприятное впечатление.

— Это хорошо, да? — слабым голосом спросила Рози.

— Совершенно верно. — Анна зашуршала бумагами, передвигая документы с места на место, и в конце гонцов обнаружила то, что искала, за компьютером «Пауэр бук», пристроившимся на левом крыле стола. Она протянула лист бумаги с отпечатанным на нем текстом и синим логотипом «Дочерей и сестер» вверху. — Вот. Прочтите и подпишите. Смысл текста сводится к тому, что вы согласны заплатить за свое пребывание у нас из расчета шестнадцать долларов в сутки, куда входят питание и проживание. При необходимости оплата может быть произведена позже. В общем-то, это даже не официальный документ; так, обещание. Мы рады, если те, кто останавливался у нас, платят половину перед уходом, даже если отлучаются на время.

— Я могу заплатить, — заверила ее Рози. — У меня еще кое-что осталось. Не знаю,

как благодарить вас, миссис Стивенсон.

— Оставьте миссис для деловых партнеров, для вас я Анна, — поправила она Рози, глядя, как та ставит подпись в нижней части листа. — И не нужно благодарить ни меня, ни Питера Слоуика. Вас привело сюда Провидение — Провидение с большой буквы, как в романах Чарльза Диккенса. Я видела слишком много женщин, которые приползали сюда совсем разбитыми, а выходили целыми, чтобы не верить в это. Питер-один из немногих людей в городе, которые направляют женщин ко мне, но сила, приведшая вас к нему, Рози… это Провидение.

— С большой буквы.

— Верно. — Она мимоходом взглянула на подпись на листке и положила его на полку справа от себя, где, Рози не сомневалась, листок затеряется в общей куче бумаг еще до окончания дня.

— Ну вот, — произнесла Анна тоном человека, который только что покончил с неприятными, но необходимыми формальностями и теперь может свободно перейти к тому, что ему действительно нравится. — Что вы можете делать?

— Делать? — переспросила Рози. Ей неожиданно стало плохо. Она поняла, что сейчас произойдет.

— Да, делать. Что вы умеете делать? Скоропись, например?

— я… — Она сглотнула. Когда-то, в старшей школе, она два года училась скорописи и получала отличные оценки, но те дни давно прошли, и сейчас она вряд ли вообще сможет писать без орфографических ошибок. — Нет. Когда-то училась, но не более того.

— Другие секретарские навыки?

Рози медленно покачала головой. В глазах снова защипало. Она отчаянно заморгала, пытаясь сдержать теплые слезы. Переплетенные пальцы рук опять засверкали белыми костяшками.

— Печатать на машинке умеете?

— Нет.

— Математика? Бухгалтерский учет? Банковское дело?

— Нет!

Анна Стивенсон поискала в бумажных дебрях карандаш, извлекла его и в задумчивости постучала резинкой на конце карандаша по белым зубам.

— Вы могли бы работать официанткой?

Рози невыносимо хотелось дать хоть один положительный ответ, но она представила огромные подносы, которые приходится таскать официанткам весь день напролет… а потом вспомнила о своей пояснице и почках.

— Нет. — прошептала она. Она проиграла битву со слезами; маленькая комната и женщина, сидящая за столом напротив, расплылись, их заволокло туманом. — Во всяком случае, не сейчас. Может, через месяц-другой. Спина… она слишком слаба сейчас.

Господи, до чего же похоже на ложь! Услышав подобные фразы по телевизору, Норман цинично смеялся и принимался разглагольствовать о благотворительных «кадиллаках» и талонах на бесплатное питание для миллионеров.

Однако Анна Стивенсон, похоже, не очень обеспокоилась.

— Что же вы все-таки умеете делать, Рози? Хоть какими-то профессиональными навыками вы обладаете?

— Да! — воскликнула она, приходя в ужас от резких, сердитых интонаций в собственном голосе и не желая не только спрятать, но даже приглушить их. — Да, почему же нет? Я могу вытирать пыль, я могу мыть сосуду, я могу стелить постели, я могу пылесосить ковры, я могу приготовить ужин для двоих человек, я могу заниматься любовью с мужем раз в неделю. И еще я могу сносить побои. Да, это мое главное умение. Как вы думаете, в окрестных спортивных залах нет открытой вакансии спарринг-партнера для начинающих заниматься боксом?

А потом она по-настоящему разрыдалась. Она рыдала, уткнувшись лицом в ладони, как часто делала за годы, прошедшие со дня их свадьбы, рыдала в полный голос и ожидала, когда Анна наконец скажет, чтобы она выметалась на улицу, что они могут найти на свободную койку другую женщину, которая не станет демонстрировать свое остроумие.

Что-то коснулось ее руки. Открыв глаза, Рози увидела перед собой коробочку с салфетками «Клинекс», которую протягивала ей Анна Стивенсон. И — невероятно, но это так — Анна Стивенсон улыбалась.

— Не думаю, что вам придется становиться чьим-нибудь спарринг-партнером, — проговорила она, — Мне кажется, все у вас со временем образуется — так ведь всегда бывает, поверьте. Возьмите салфетку и утрите слезы.

И пока Рози приводила себя в относительный порядок, Анна рассказала ей об отеле «Уайтстоун», с которым «Дочери и сестры» поддерживают давние и взаимовыгодные отношения. Отель «Уайтстоун» принадлежит корпорации, в директорский совет которой в свое время входил отец Анны, и немало женщин с удовольствием брались за работу в отеле. Оплачиваемую, разумеется. Анна сообщила

Рози, что ей придется трудиться ровно столько, сколько позволит больная спина, а если через двадцать один день общее физическое состояние не улучшится, работу нужно будет оставить, чтобы пройти в больнице тщательное медицинское обследование.

— Кроме того, вы начнете работать в паре с женщиной, которая уже знает, что к чему. Скажем так, с консультантом, который живет в «Дочерях и сестрах» постоянно. Она будет обучать вас и отвечать за вас. Если вы украдете что-нибудь, отвечать придется ей, а не вам… но вы ведь не склонны к воровству, я надеюсь?