Талисман - Страуб Питер. Страница 11
— Но мама никогда…
— Нет. Никогда. Не было причины.
— У моего отца был… Был двойник?
— Да. Отличный был парень.
Джек зажмурился. Это был диалог двух сумасшедших. Двойники и Территории!
— Когда отец умер, его двойник умер тоже?
— Да. Не одновременно, но вскоре после этого.
— А у меня есть двойник? В Территориях?
И тут Смотритель посмотрел на него так серьёзно, что мурашки побежали по спине Джека.
— У тебя нет, Странник. Ты особенный. А этот парень Смут…
— Слоут, — с улыбкой поправил Джек.
— …да, он. Так вот, он знает. Это одна из причин, по которой он торопится сюда. И одна из причин, по которой ты должен идти.
— Почему? — взорвался Джек. — Что я могу сделать, если это рак? Если это рак, и если она здесь, а не в клинике, — то, значит, выбора нет; если она здесь, то, значит… — он с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. — Это значит, что с ней покончено.
С ней покончено. Да. Его сердце знало это: потеря веса, коричневые тени под глазами. «С ней покончено, но, Боже мой, она же моя мама!»
— Лестер, — прошептал мальчик, — что хорошего в видениях, приходящих ниоткуда? Что?!.
— Я думаю, пока тебе хватит. Поверь во все сказанное, Странник Джек. Я никогда не велел бы тебе идти, если бы это не могло помочь ей.
— Но…
— Тихо, Джекки. Не говори ничего, пока не увидишь, что я имею в виду. Пошли.
Смотритель взял его за руку и обвёл вокруг карусели. Они вышли за дверь и двинулись через парк по безлюдной аллее. Слева от них был зал Кривых Зеркал, сейчас закрытый. Справа — ряд аттракционов. Края аллеи украшали скульптуры животных — львы, тигры, медведи.
Они добрались до широкой главной улицы, именуемой в подражание Атлантик-Сити Прогулочным бульваром. В сотне ярдов находился вход в парк. До Джека доносился гулкий рокот волн и тоскливый крик чаек.
Он посмотрел на Смотрителя, собираясь спросить, что же дальше, и не является ли все это злой шуткой… но промолчал. Смотритель держал в руках бутылку из темно-зеленого стекла.
— Это… — начал Джек.
— Поможет тебе попасть туда, — ответил старик. — Многим побывавшим там это не понадобилось, но ты без этого не сможешь туда попасть. Ясно, Джекки?
— Нет.
Когда же он в последний раз закрыл глаза и мысленно переносился в волшебный мир видений, богатый запахами и ощущениями? В прошлом году? Нет. Гораздо раньше… В Калифорнии… после смерти отца. Ему было около…
Глаза Джека округлились. Около девяти лет? Так давно? Три года назад?
Было страшно подумать, что видения — иногда светлые, иногда мрачные — так надолго покинули его.
Он почти выхватил бутылку из рук Смотрителя. Им овладел страх. Некоторые из видений пугали, да и мать предостерегала от смешения реального и воображаемого («иными словами, не сходи с ума, Джекки»), — но он понял сейчас, как боится все это потерять.
Он встретился взглядом со Смотрителем и подумал: «Лестер тоже знает это. Он знает все, что я думаю. Кто ты, старик?»
— Когда долго не бываешь там, начинаешь забывать, как туда добраться,
— Смотритель показал на бутылку. — Вот почему я приготовил этот волшебный напиток. У него особый состав. — Он понизил голос.
— Это оттуда? Из Территорий?
— Нет. Там занимаются волшебством, но только немного. Этот напиток из Калифорнии. Давай, сделай глоточек и посмотри, отправишься ли ты в путешествие. Я знаю, что говорю.
— Хорошо, но… — мальчику опять стало страшно. Его губы задрожали, солнце показалось слишком ярким, а пульс забился чаще. Напиток имел металлический оттенок, и Джек подумал: «Так вот ты какой, „волшебный напиток“ — ужасный!»
— Если захочешь вернуться, сделай ещё один глоток, — сказал Смотритель.
— Она будет со мной? Бутылка? Ты обещаешь? — Мысль, что можно никогда не вернуться из этого воображаемого мира, когда мать больна и должен появиться Слоут, была ужасна.
— Обещаю.
— Ладно, — Джек поднёс бутылку ко рту… и немного отпил. Жуткий вкус — острый и горький. — Мне что-то больше не хочется!
Лестер смотрел на нем с улыбкой, но глаза его не улыбались — они остались серьёзными и неумолимыми. Пугающими.
Джек вспомнил чёрный глаз чайки из водоворота.
Он протянул бутылку Смотрителю.
— Ты бы не забрал её назад? Пожалуйста! — попросил он дрожащим голосом.
Ответа не последовало. Старик не стал напоминать Джеку, что его мать больна, или что Морган Слоут близко. Он не стал называть Джека трусом, хотя сам мальчик никогда не чувствовал себя большим трусом, чем в эту минуту. Смотритель просто повернулся… и растаял, как облачко.
Одиночество захлестнуло Джека. Старик ушёл! Бросил его!
— Хорошо же, — внезапно решился мальчик. — Если нужно, я сделаю это.
И он сделал ещё глоток.
Ничего более мерзкого ему не доводилось пить. Он уже пробовал разные вина и даже различал вкус некоторых из них. Напиток напоминал вино, но вкус его был ужаснее скисшей смеси всех вин мира, как будто его произвели из самого гнилого винограда на свете.
Джек зажмурился.
— Эй, Лестер!
Он открыл глаза, и вмиг забыл об ужасном напитке, и о матери, и о дяде Моргане, и об отце — забыл обо всем на свете.
Смотрителя не было. Исчезли аркады парка. Исчез Прогулочный бульвар.
Джек оказался в каком-то другом месте. Он был…
«В Территориях», — выдохнул мальчик, леденея от страха.
— Лестер, о Боже, я здесь, я в Территориях! Я…
Им овладело изумление. Он зажал ладонью рот и обернулся вокруг себя, рассматривая место, куда его перенёс «волшебный напиток» Смотрителя.
Океан был на старом месте, но теперь он казался темнее, почти цвета индиго. Ветер ерошил волосы мальчика. Джек взглянул на горизонт и замер: линия горизонта имела небольшой, но отчётливо видный изгиб.
Мальчик зажмурился, помотал головой и посмотрел в противоположном направлении. Заросли прибрежной травы, сочной и высокой, зеленели там, где минуту назад была карусель. Исчезли парковые сооружения. Вместо них на берегу океана валялось множество гранитных блоков. Волны разбивались о них и, пенясь, отступали в океан.
Джек больно ущипнул себя, надеясь, что все это ему чудится — но ничего не изменилось.
— Так все это случилось на самом деле! — прошептал он, и очередная волна разбилась о берег.
Внезапно мальчик понял, что Прогулочный бульвар все ещё здесь… во всяком случае, его прообраз. На его месте была тропинка, где начинался бульвар, к небольшой лощинке, на месте которой в обычной жизни находился вход в парк.
Он двинулся на север, все ещё держа зеленую бутылку в правой руке. Ему показалось, что там, в реальном мире, Смотритель так же держал свою шляпу.
«Ведь я исчез в том же месте, где и он? Думаю, что да. О, Боже!»
Пройдя несколько шагов, он обнаружил заросли ежевики. Ему ещё не приходилось видеть таких спелых, чёрных, душистых ягод. У Джека в животе что-то заурчало.
«Ежевика? В сентябре?»
Неважно. После всего случившегося сегодня (а ведь не было ещё и десяти) он не слишком удивился, обнаружив ежевику в сентябре.
Джек стал рвать ягоды, пригоршнями запихивая их в рот. Они были восхитительно сладкими и душистыми. Улыбаясь (его рот мгновенно перепачкался ежевичным соком), думая, что, наверное, совсем сошёл с ума, он нарвал вторую пригоршню… потом третью. Это было очень вкусно, хотя позже ему пришло в голову, что эти ягоды — не совсем ягоды; некоторые из них состояли из чистого воздуха.
После четвёртой пригоршни Джек зевнул. Кусты, казалось, шептали: хватит, довольно. Он ещё раз зевнул и медленно поплёлся на север, стараясь все внимательно рассмотреть.
На мгновение он приостановился и взглянул на солнце, которое выглядело маленьким и уже не таким ярким. Есть ли у него оранжевый ободок, как рисуют на старых картинках? Джек думал, что есть. И…
Перебив ход его мыслей, справа раздался чей-то неприятный крик. Джек повернулся на крик, и остолбенел. Это была чайка, но размером с орла. Её маленькая белая головка склонилась набок. Она злобно щёлкала клювом, огромные крылья поднимали ветер. Внезапно она бесстрашно атаковала Джека.