Темная половина - Кинг Стивен. Страница 30

— Ты выглядел виновным, — сказала она резко. — Ты выглядел так, будто ты, как это было уже раньше, заверяешь людей, что ты бросил пить, но не сделал этого на самом деле. Когда... — она вдруг остановилась. Он не знал, что она вдруг рассмотрела на его лице — да и не был уверен, что ему хочется знать, но это что-то вдруг впитало всю ее озлобленность. Вместо нее на лице у Лиз появилось виноватое выражение. — Извини. Это несправедливо.

— Почему же? — сказал он глухо. — Это правда. На данное время.

Он вернулся в ванную и взялся за полоскательницу, чтобы смыть остатки зубной пасты. В полоскательнице был безалкогольный состав. Типа лекарства от кашля. И ванильного концентрата в кухонном буфете. Он не пил спиртного с того дня, как закончил последний роман Старка.

Ее рука легко коснулась плеча Тада.

— Тад, мы оба рассердились. Это лишь вредит нам обоим и никак не сможет ничему помочь. Ты сказал, что там мог оказаться человек-психопат, который представляет себе, что он и есть Джордж Старк. Он умертвил двух людей, мы помним об этом. Один из них частично виновен в раскрытии псевдонима Старка. Тогда ты сам должен был бы оказаться в самом верху списка заклятых врагов этого фанатика. Но несмотря на это, ты что-то утаиваешь. Что означала эта фраза?

— Воробьи летают снова, — сказал Тад. Он взглянул на свое отражение в зеркале, освещенном белым отсветом флюоресцентной лампы в ванной. То же самое знакомое лицо. Небольшие тени под глазами, может быть, но лицо все то же самое. Он был счастлив. Конечно, это не лицо кинозвезды, но это его, любимое лицо.

— Да. Это что-то значило для тебя. Что же именно?

Он выключил свет в ванной и положил руки ей на плечи. Они подошли к постели и улеглись спать.

— Когда мне было одиннадцать, — объяснил он, — мне сделали операцию. Удалили небольшую опухоль в мозгу на участке верхней части лба. — Я так думаю. Ты уже знала об этом и раньше.

— Да? — она смотрела на него, озадаченная.

— Я уже говорил тебе, что у меня были ужасные приступы головной боли до того, как обнаружили опухоль, верно ведь?

— Верно.

Он начал машинально постукивать по ее бедру. У нее были удивительно длинные и красивые ноги, а ночная рубашка была весьма короткой.

— Помнишь насчет звуков?

— Звуков? — удивленно повторила Лиз.

— Я не думал... и, видишь ли, это никогда не казалось мне очень важным. Все это происходило так много лет тому назад. У людей с подобными заболеваниями часто случаются приступы головной боли, иногда какие-то миражи, а иногда — и то и другое вместе. Очень часто на приближение подобных симптомов указывают свои собственные признаки. Их называют сенсорными предвестниками. Чаще всего это запахи: карандашные стружки, свежесрезанные луковицы, заплесневелые фрукты. Мой сенсорный предвестник был звуковым. Это были птицы.

Он посмотрел ей прямо в глаза, их носы почти касались друг друга. Тад почувствовал щекотание ее волос, касающихся его лба.

— Воробьи, если говорить более точно.

Он встал, не желая видеть выражение ужаса, появившееся на лице Лиз. Тад взял ее руку.

— Пойдем.

— Куда... Тад?

— В кабинет, — ответил он. — Я хочу тебе кое-что показать.

В кабинете Тада главное место занимал стол, где господствовала огромная дубовая доска. Она была не антикварной редкостью, но и не очень современной. Этот стол был просто чрезвычайно большим и очень удобным изделием из древесины. Стол стоял как динозавр под тремя подвешенными светильниками; их общее освещение рабочей поверхности можно было посчитать почти свирепым. Сейчас, однако, можно было рассмотреть лишь очень небольшую часть поверхности письменного стола. Тад включил свет. Рукописи, стопки корреспонденции, книги и присланные ему из редакции гранки были сложены где попало. На белой стене позади стола висел плакат с самым любимым для Тада сооружением во всем мире — «Флатирон билдинг» в Нью-Йорке. Его четкая клиновидная форма не переставала радовать и восхищать Тада.

Позади пишущей машинки лежала рукопись его нового романа — «Золотая собака». А поверх машинки была оставлена дневная выработка Тада. Шесть страниц. Это была обычная его норма... если писал он сам. Если писал Старк, то он обычно выдавал за день восемь, а то и десять страниц.

— Вот то, что меня огорошило еще до появления Пэнборна, — сказал Тад, взяв маленькую стопку листов с машинки и протягивая их Лиз. — Тогда появился этот звук, звук воробьев. Второй раз за сегодня, только на этот раз намного громче. Ты видишь, что написано поперек верхнего листа?

Она смотрела очень долго, и он мог видеть только ее волосы и макушку. Когда она обернулась к Таду, ее лицо было смертельно бледным. Ее губы сжались в узкую скорбную щель.

— Это все то же, — прошептала Лиз. — Это все то же самое. Ох, Тад, что же это? Что...

Она пошатнулась, и он наклонился вперед, опасаясь ее возможного обморока. Он подхватил ее за плечи, ноги его зацепились за Х-образные ножки кресла в кабинете, что почти привело к падению обоих супругов на стол.

— Все нормально с тобой?

— Нет, — ответила она тонким голоском. — А как ты?

— Не совсем, — сказал он. — Извини. Все тот же неуклюжий Бомонт. Я вызываю здесь большие разрушения и беспорядки, словно рыцарь в сверкающих доспехах.

— Ты написал это даже до того, как Пэнборн появился у нас, — сказала она. Она, казалось, никак не могла поверить в этот факт. — Перед его появлением.

— Это так.

— Что же это означает? — она смотрела на него с напряженным ожиданием, зрачки ее глаз были большими и темными несмотря на яркое освещение.

— Я не знаю. Я думал, что у тебя есть какие-то догадки, — ответил Тад.

Она покачала головой и положила листы обратно на стол. Затем отдернула руку от бедра около края ночной сорочки, словно коснулась чего-то неприятного. Тад не был уверен, что она полностью сознает сейчас свои поступки, но ничего не сказал ей насчет этих сомнений.

— Теперь ты понимаешь, почему я не стал обо всем этом распространяться? — спросил он.

— Да... Я думаю, что понимаю.

— Что бы он мог сказать? Наш практичный шериф из самого маленького графства штата Мэн, который черпает свои сведения из компьютеров армейских служб и свидетельских показаний? Наш шериф, который скорее поверит в версию, что я мог бы скрывать своего брата-двойника, чем в то, что кто-то нашел способ дублировать дактилоскопические отпечатки? Что он сказал бы, услышав об этом?

— Я... я не знаю. — Она отчаянно боролась за возвращение самообладания, за то, чтобы выплыть из захлестнувшей ее шоковой волны. Тад это не раз наблюдал и раньше, и ее мужество всегда восхищало его. — Я не знаю, что он заявил бы насчет этого, Тад.

— И я тоже. Я думаю, что в худшем случае он предположил бы некоторое предвидение преступления. А более вероятно, он решил бы, что на самом деле я поднялся сюда в кабинет и написал эти слова уже после его ухода сегодня вечером.

— Но почему ты так думаешь? Почему?

— Я думаю, что первым предположением шерифа было бы мое помешательство, — сухо ответил Тад. — Я думаю, что у любого копа типа Пэнборна всегда существует склонность объяснять любые происшествия, не поддающиеся его разумению, просто ненормальными проявлениями человеческой психики. Но если ты считаешь, что я здесь ошибаюсь, скажи прямо об этом. Мы можем позвонить в офис шерифа в Кастл Роке и передать все, что требуется по этому поводу.

Она покачала головой.

— Я не знаю. Я слышала — когда передавали какую-то беседу по телевидению, по-моему — насчет психических связей...

— Ты веришь в это?

— У меня не возникало необходимости обдумывать эту гипотезу, — ответила она. — Теперь я, видимо, верю. — Она поднялась к столу и снова взяла лист с надписью. — Ты написал это одним из карандашей Джорджа Старка, — сказала Лиз.

— Он оказался ближе всего к руке, я так полагаю, в этом вся и штука, — сказал он уверенным тоном. Он вдруг вспомнил о ручке «Скрипто», но быстро выкинул это из головы. — И это не карандаши Джорджа. И никогда таковыми не были. Они — мои. Я чертовски устал от мыслей о нем как об отдельном человеке. Теперь уже в этом нет никакой необходимости, если она когда-то и существовала.