Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 71

— Кто ты? — прокричала она. — Кто ты и что тебе нужно?

Голос ее, отлетая от одной скалы к другой, пустился в бесконечную пляску. Невидимая за высоченными хребтами, сорвалась и приземлилась снежная лавина.

На пустоши, там, где летом, по-идиотски цыкая друг на друга, отсиживались в засаде куропатки, торчала каменная глыба. Она находилась примерно на стыке двух территорий, подведомственных ведьмам, хотя никакого формального разграничения ведьмы, разумеется, не признавали.

Высотой глыба приближалась к росту среднего человека, представляла собой осколок окрашенного в голубоватый цвет камня и пользовалась исключительной репутацией по части магии. Стоя в одиночку, глыба тем не менее просто не подвергалась арифметическому подсчету — почувствовав на себе чей-то взгляд, она немедленно предпринимала шаги к тому, чтобы исчезнуть из поля зрения. По способности к самоустранению глыба прочно удерживала первое место среди всех известных в королевстве монолитов.

Глыба также являлась одним из бесчисленных вместилищ магических отходов, что скапливались на Овцепиках. Зимой вокруг нее всегда сохранялась чистая от снега площадка, над которой курились какие-то непонятные пары.

Бочком уйдя в сторону и схоронившись за деревом, глыба выжидающе уставилась на матушку.

А матушка в свою очередь решила дождаться появления Маграт, которой оставалось идти до этого места еще минут десять по тропинке, ведущей из Бешеного Хорька — деревни, чьи благонравные старожилы прославились тем, что против всех болезней, исключая обезглавливание как таковое, использовали только ушной массаж и основанные на цветочных смесях гомеопатические составы [8]. Дышала Маграт очень натужно, а верхней одежды на ней не было вовсе, если не считать шали, накинутой прямо поверх ночной рубашки, которую можно было бы назвать облегающей, если бы у Маграт было что облегать.

— Ты тоже почувствовала? — спросила Маграт. Матушка кивнула.

— А Гита где? — поинтересовалась она.

И они разом повернулись к тропинке, бегущей в направлении Ланкра, гроздью огоньков светящегося в снежном мраке.

Вечеринка была в самом разгаре. Яркими снопами валил на улицу свет. В дверях дома струились вереницы людей, а изнутри неслись раскаты хохота вперемежку со звоном битого стекла и жалобным детским хныканьем. Очевидно, этой ночью семейная жизнь в доме нянюшки Ягг достигла своего зенита.

У порога ведьмы замешкались.

— Может, нам не следует заходить? — робко осведомилась Маграт. — Нас ведь не приглашали. К тому же бутылку мы не захватили…

— Мне кажется, бутылок здесь и так гораздо больше, чем нужно, — отрезала матушка.

В этот миг из дверей вывалился человек, громко рыгнул, налетел на матушку и, уже произнеся: «Счастливой Ночи Всех Пустых, мадам», бросил взгляд на ее лицо. На беднягу тотчас снизошла трезвость.

— Мадемуазель, — рявкнула на него матушка.

— Ради всех богов, извините… — забормотал несчастный.

Но матушка уже шагнула в дом.

— Маграт, не отставай, — скомандовала она.

Уровень шума грозил вот-вот преодолеть болевой порог. Нянюшка Ягг исправно следовала сопутствующей Ночи Всех Пустых традиции приглашать в гости весь город от мала до велика, и воздух в помещении давно превышал все допустимые нормы загрязненности. Матушка Ветровоск лавировала в людском столпотворении, безошибочно держа курс на хриплый голос, обстоятельно разъяснявший миру, что в невообразимо пестром разнообразии обитающей здесь живности положение ежика следует считать исключительным.

Нянюшка Ягг восседала в кресле возле камина, держала в одной руке кружку вместимостью в кварту, а другой, с помощью сигары, дирижировала исполнявшим припев хором. Увидав перед собой матушку, хозяйка радостно осклабилась.

— А, старая калоша! — заорала она, перекрывая певческую вакханалию. — Знала, знала, что ты явишься. Бери стаканчик. А лучше — сразу два! Как житье молодое, Маграт? Тащи сюда стул, не бойся этого жирного подлеца…

Грибо, который, свернувшись калачиком, сидел на облюбованном местечке близ камина и наблюдал за ходом празднества единственным желтым оком, пару раз ударил по полу толстым хвостом.

Матушка же продемонстрировала, как можно сохранять безукоризненную выправку, сидя в гостевом кресле.

— Мы через минуту уходим, — сказала она, сверкнув глазами на Маграт, которая потянулась было к вазе с арахисом. — Не хочется тебя отвлекать, Гита. Мы собирались только поинтересоваться, не заметила ли ты сегодня ночью кое-что… ну, словом, кое-что. Несколько часов назад. Нянюшка Ягг наморщила лоб:

— Старшенькому Даррона нашего плохо стало. Перепил отцовского пива.

— Представь себе, я к тебе не затем пришла, чтобы расспрашивать о старшеньком Даррона, надеюсь, он еще не окончательно загнулся… — Матушка, намекая, начертила в воздухе замысловатый оккультный знак, который, впрочем, не удостоился нянюшкиного внимания.

— Так… Потом, помню, кто-то влез на стол танцевать, — продолжала она. — Ну и грохнулся прямо в тыквенную настойку нашей Рит. Все чуть животы не надорвали.

Матушка вскинула брови и поднесла палец ко лбу.

— Я веду с тобой разговор о явлениях другого порядка, — мрачно проговорила она.

С минуту нянюшка Ягг молча пялилась на приятельницу.

— Что, голова болит? — осторожно предположила она.

Матушка Ветровоск шумно вздохнула.

— По моим наблюдениям, состояние магического поля являет чрезвычайно тревожные тенденции, которые усиливаются от часа к часу, — отчеканила она громовым голосом.

На одно короткое мгновение установилась полная тишина. Взгляды всех присутствующих обратились на ведьм. Исключение составлял старшенький Даррона, который решил воспользоваться паузой для продолжения своих алкоголических изысканий. Затем два десятка бесед опомнились и вновь заструились по комнате.

— Очень советую тебе подняться и выйти поговорить с нами, — произнесла матушка, замечая, что поднявшийся гвалт действует на нянюшку Ягг убаюкивающе.

Они уединились в прачечной, где матушка попыталась дать по возможности внятное описание неопознанного разума.

— Он обитает где-то поблизости, то ли в горах, то ли в лесах на склонах, — сообщила она. — Вообще, он какой-то необъятный.

— А мне показалось, он кого-то разыскивает, — добавила Маграт. — Мне он напомнил большую собаку, которая отбилась от хозяина и очень переживает.

Матушка сверилась со своими впечатлениями. Кое-что совпадало.

— Верно, — заключила она. — Что-то в этом роде. Очень большая собака.

— И очень беспокойная, — продолжила Маграт.

— Которая рыщет и что-то вынюхивает, — сказала матушка.

— И начинает сердиться, — кивнула Маграт.

— Вот именно, — произнесла матушка, вперив взгляд в нянюшку Ягг.

— Ну, может, тролль какой… — пожала плечами та и с мягким упреком добавила: — Слушайте, меня же там еще пинта нетронутая поджидает…

— С мозгом тролля я хорошо знакома, Гита, — ответила матушка.

В словах ее не прозвучало вызова. Именно размеренность, с которой они были произнесены, заставили нянюшку Ягг поколебаться.

— Сейчас все вокруг поговаривают, будто ближе к Пупземелью целая стая огромных троллей бродит… — медленно проговорила она. — И еще Ледяные Великаны, а потом есть эти, здоровенные волосатые… как их там… живут в снегах. Но вы, гляжу, не их имеете в виду?

— Нет.

— О…

Маграт бросило в дрожь. Она тут же напомнила себе, что ведьма обладает полной властью над собственным телом и мурашки, пробежавшие по ее спине, не что иное, как побочный продукт ее воображения. Беда была в том, что воображение у Маграт было очень плодовитое.

Нянюшка Ягг вздохнула.

— Чего там долго говорить, надо попробовать разобраться, — сказала она и сняла крышку с большого медного котла.

Сама нянюшка в прачечной давным-давно не бывала, поскольку стиркой занимался выводок ее невесток, невзрачных, покорных тихонь, имена которых нянюшка никогда не пыталась запомнить. Как следствие, прачечная превратилась в кладовку, где хранились старые сушеные луковицы, сгоревшие кастрюли и банки с перебродившим осиным желе. Огонь под котлом не разжигали уже лет десять. Кирпичи в топке облупились, а кое-где сквозь них пробились росточки папоротника. Содержимое котла оказалось густо-чернильного цвета, а молва гласила, что дна у него нет вовсе. В нянюшкиных внуках постоянно подогревалась уверенность в том, что в глубинах его обитают первобытные монстры, ибо сама нянюшка была твердо убеждена: воспитание в детях безотчетного ужаса является необходимой составляющей педагогической магии.