Томминокеры - Кинг Стивен. Страница 20

Гарднер присмотрелся. Зубы выглядели как всегда, хотя он, по правде говоря, не мог вспомнить, обращал ли когда-нибудь на них внимание. В памяти опять всплыло ужасное фото Карен Карпентер.

— Конечно. — Он старался не выдать своим видом, как неприятно поразила его ее худоба. — Думаю, да. — Он улыбнулся. — Никаких проблем.

Андерсон попыталась улыбнуться в ответ, но результат был несколько гротескного характера. Она надавила пальцем на один из зубов.

— Он атаеха, кога я елаю ак?

— Что?

— Он шатается, когда я делаю так?

— Нет. Во всяком случае, я этого не вижу. А в чем дело?

— Просто мне как-то снился один сон, и там… — Она оглядела себя. — Выйди отсюда, Гард. Я не одета.

Не переживай, Бобби. Я не собираюсь изнасиловать скелет.

— Извини, — сказал вслух он. — Дверь была открыта. Я думал, ты уже вышла.

Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Из-за двери раздался ее голос:

— Я знаю, что тебя удивляет.

Он ничего не сказал ей, молча стоял. Но у него появилось ощущение, что она знала — знала, — что он все еще здесь. Как будто она могла видеть сквозь дверь.

— Тебе кажется, что я сошла с ума.

— Нет, — запротестовал он, — нет, Бобби…

— Я так же разумна, как и ты, — из-за двери продолжила Андерсон. — Просто я устала, как лошадь, и голодна, как собака, и очень похудела… но я в здравом уме, Гард. Думаю, ты сегодня уже не раз задумывался, не сходишь ли ты сам с ума. Ответ один: и ты, и я — мы оба вполне нормальны.

— Бобби, что здесь происходит? — Вопрос прозвучал как беспомощный крик.

— Погоди, вот я сейчас приму душ, а ты тем временем приготовишь нам завтрак. И я все тебе расскажу.

— Ты говоришь правду?

— Да.

— Ладно, Бобби.

— Я рада, что ты здесь, Гард, — сказала она. — Раз или два у меня было плохое предчувствие. Как будто бы у тебя что-то было не в порядке.

Гарднер вытер тыльной стороной ладони внезапно выступивший на лбу пот.

— Я приготовлю завтрак, — пробормотал он.

— Спасибо, Гард.

И он, как слепой, почти ощупью побрел на кухню.

Почти дойдя до кухни, он вернулся к двери ванной, потому что ему в голову пришла вдруг одна мысль:

— Где Питер, Бобби?

— Что? — спросила она, не расслышав вопроса из-за шума воды.

— Я спросил, где Питер? — повторил он, повысив голос.

— Умер, — после паузы ответила Бобби. — Я очень плакала, Гард. Но он был… ты знаешь…

— Старым, — прошептал Гарднер, и, сообразив, что она опять не услышит, повторил громко:

— Он был очень старым, так?

— Да, — отозвалась Андерсон сквозь шум воды.

Гарднер еще мгновение постоял у двери. Странно, но он был совершенно уверен, что Бобби солгала насчет того, что Питер умер.

Гард сварил восемь яиц и поджарил в гриле бекон. Он заметил, что в кухне появилась микроволновая печь, а также прибавилось количество дополнительных светильников: там, где готовят еду, над плитой и обеденным столом…

Он сварил кофе, черный и крепкий, и уже почти все поставил на стол, когда из ванной появилась Бобби, свежая и бодрая. Ее волосы были замотаны полотенцем.

— А гренки? — спросила она.

— Сама делай свои дурацкие гренки, — ворчливо сказал Гарднер. — Я приехал сюда не для того, чтобы готовить тебе завтрак.

Андерсон замерла:

— Ты прибыл сюда… Вчера? Под дождем?

— Да.

— Да что же это происходит?! Мюриел сказала, что ты освободишься не раньше тридцатого июня.

— Ты звонила Мюриел? Когда?

Андерсон махнула рукой, как будто это не имело никакого значения. Она вновь спросила:

— Что случилось?

Гарднер хотел было рассказать ей, но что-то сдержало его. Зачем, собственно, это нужно Бобби? Чем она поможет? Нет, не сейчас… возможно, позднее…

Возможно.

— Потом, — сказал он. — Я хочу знать, что происходит здесь.

— Сперва завтрак, — улыбнулась Андерсон, — потом остальное.

Бобби ела так жадно, будто уже очень давно не видела ни крошки. Она не проявляла ни малейших признаков депрессии. Доев, она обтерла салфеткой губы:

— Отлично, Гард.

— В Португалии лучшей похвалой повару считается отрыжка у клиента.

— А что они там, в Португалии, делают после сытного завтрака? Ложатся отдохнуть?

Она откинулась на спинку стула. Полотенце сползло с ее волос, и Гард едва подавил в себе бешеное желание схватить ее и утащить в постель. Слегка улыбнувшись, он сказал:

— Очень рад, что ты довольна.

Он бросил ей пачку «Кэмела». Она достала сигарету и вернула ему пачку со словами, что вряд ли осилит ее.

Когда она докуривала свою сигарету, он успел выкурить четыре.

— Ты осмотрелся, — начала Андерсон. — Я знаю, ты ходил и смотрел. Теперь ты понимаешь, как я чувствовала себя, когда нашла в лесу эту штуку.

— Какую штуку?

— Если я скажу тебе это сразу, ты решишь, что я сошла с ума. Позже я покажу тебе ее, а сейчас нам лучше просто поговорить. Расскажи, что ты увидел. Какие нашел перемены?

Гарднер обдумывал, с чего же начать расспросы. Бобби, безусловно, знала, что он успел увидеть многое в ее доме. Неожиданно для себя он сказал:

— Странно, что ты нашла время для новой книги. Большой книги. Я прочел немного, пока ты спала. Это лучшее, что ты когда-либо написала… хотя ты всегда писала неплохо.

Андерсон кивнула, польщенная:

— Спасибо. Я тоже так думаю.

— Сколько же ты писала ее?

— Не помню точно. Возможно, дня три. Во всяком случае, не больше недели. Большую часть — во сне.

Гард улыбнулся.

— Ты ведь знаешь, что я не шучу, — сказала Андерсон.

Гарднер перестал улыбаться.

— Бобби, это невозможно.

— Если ты действительно так считаешь, ты недооцениваешь мою пишущую машинку. Разве ты не видел рулоны бумаги, ящики с батарейками, а?

— Бобби…

— Просто я сделала одно приспособление, для которого скупила все батарейки в округе. Слава богу, во время раскопок у меня было достаточно времени, чтобы придумывать всякую всячину. Кстати, колонка работает по тому же принципу. Да и все остальное тоже.

— Во время каких раскопок? Той штуки в лесу, которую ты хочешь показать мне?

— Да. Но это потом. Да, так вот, я купила множество батареек и сделала одно приспособление, которое… Ну, проще показать тебе его. Иди в комнату, сядь и смотри.

— Хорошо, — обескураженный Гарднер встал. — А ты?

— Я останусь здесь, — улыбнулась Бобби.

Гард шел и думал, что все услышанное не подчиняется никаким законам логики. Пишущие машинки не могут сами писать книги. Бобби может говорить все что угодно, она может даже верить сама в то, что говорит, но так не бывает.

— Ты готов, Гард? — послышался голос Бобби.

Одновременно с ее словами рулон с бумагой для компьютера начал опускаться. Гард увидел, что к машинке присоединены четыре проводка: красный, синий, желтый и зеленый.

— Заряди, пожалуйста, лист, — крикнула Андерсон. — Ну, не дура ли я? Забыть о такой мелочи! Они не стали помогать мне в этом, и я чуть не сошла с ума, пока не нашла решение. Мне подсказал эту мысль рулончик туалетной бумаги… Гард, да заряжай же!

Нет. Я должен бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше. И потом должен напиться до чертиков, чтобы забыть все это. Меня даже не интересует, кто эти «они».

Но вместо того чтобы бежать, он зарядил лист в машинку, а сердце его билось все быстрее и быстрее.

— Порядок, — крикнул он. — Мне нужно сделать еще что-нибудь?

Правда, он не видел никакого выключателя, да и не очень-то ему хотелось бы что-нибудь здесь включать.

— Не нужно! — крикнула в ответ она, и Гарднер услышал щелчок. Из машинки полились струи зеленого света. Свет растекался между клавишами. Внезапно клавиши начали сами собой опускаться и подыматься, как клавиатура в механическом пианино. Каретка стронулась с места, и на листе возникли буквы:

Динь. Звяк.

Каретка вернулась в исходное положение.