Томминокеры - Кинг Стивен. Страница 39

Глядя на спящего Хилли, он вспомнил слово, которым один из докторов охарактеризовал его состояние, — аутизм. Ив знал, что означает это слово. И аутизм, и кома — только слова. Самое ужасное, что Хилли спит, и его невозможно разбудить.

Хороши же его родители! Ни Брайен, ни Мэри так ни разу и не поинтересовались самочувствием своего старшего сына.

Несколько раз Хилли осматривал детский психоневролог, пытаясь понять, что же происходит с мальчиком. Во время одного из осмотров Хилли вдруг прошептал: «Джонатан». Это было среднее имя Давида.

Вот и сейчас мальчик спал беспробудным сном. Иногда он открывал глаза, будто бы глядя на Ива или медсестру, но когда они пытались заговорить с ним, он только улыбался бессмысленной улыбкой и закрывал глаза, и засыпал вновь.

Он напоминал заколдованного мальчика из сказки, и только капельница да экран кардиографа нарушали иллюзию.

Хилли делали рентгеновский снимок коры головного мозга. На снимке была отчетливо видна какая-то пластинка, расположенная ближе к темени. Психоневролог поинтересовался, что по этому поводу думает Ив.

— Мне кажется, это какой-то дефект пленки, — сказал старик.

— Не думаю.

— Почему?

— Потому что тень, которую отбрасывает пластинка, слишком велика. Странно, что мальчик вообще до сих пор жив.

— Да, особенно если учесть, что вы до сих пор не смогли определить причину его плохого состояния.

— Мы ни на минуту не прекращаем исследования, — ответил психоневролог, неловко глядя в сторону. — Мне хотелось бы побеседовать с родителями мальчика.

— Они разыскивают своего пропавшего младшего сына.

— И все же позвоните им. Возможно, я сумею помочь им в их поисках.

Приезжали родители, но никто не смог им помочь. Они были очень странными; они уже «превратились». Психоневролог тоже это почувствовал и не слишком хотел вступать с ними в контакт. Ив едва удержался, чтобы вообще не выскочить из комнаты. Он не хотел видеть их странные пустые глаза. Женщина в голубой блузке не была его дочерью, хотя внешне и напоминала ее. Это уже не Мэри. Большая часть Мэри умерла, а то, что осталось, продолжало умирать.

Больше психоневролог не просил их приглашать.

С тех пор Хилли осматривали дважды. Второй раз пришелся на субботу, когда городской зал Хейвена взлетел на воздух.

— Чем они кормили его? — внезапно спросил врач Ива.

Вопрос застал старика врасплох.

— Что?

— Чем они кормили его?

— Ну конечно обычной едой.

— Сомневаюсь.

— Напрасно. Он вырос у меня на глазах. А почему вы спрашиваете?

— Потому что у него выпали десять зубов, — резко ответил врач.

Ив потирал скрюченную артритом ногу и думал:

Что ты собираешься делать, старина? Давид пропал, и лучше было бы, если бы он на самом деле умер.

Да. Так было бы намного проще. Печальнее, но проще. Но Ив не верил в такое простое решение проблемы. Давид наверняка жив. Он пропал, он в опасности, но его еще можно спасти. Если… Если бы удалось заставить свой мозг кое-что сделать. Если бы удалось заставить его сделать то, что нужно! Ведь промедление, опасное всегда, сейчас вдвое опаснее!

В понедельник вечером, очнувшись от дремоты (он задремал у постели Хилли), он встал, наклонился к самому лицу лежащего мальчика и в первый раз за все время окликнул его:

— Хилли! Где твой брат? Где Давид?

И вдруг Хилли открыл глаза. Он был в состоянии транса, как дряхлая сивилла.

— Альтаир-4, — тихо сказал он, но каждое слово было ясно и отчетливо слышно. — Давид — на Альтаире-4, и его отправили туда призраки.

Его глаза заморгали, потом закрылись, и он вновь уснул.

Ив стоял возле постели с белым как мел лицом.

Потом старик начал дрожать.

Он был городом в изгнании.

Если Руфь Мак-Косленд была сердцем и сознанием Хейвена, то Ив Хиллмен был его памятью. За семьдесят три года перед его глазами прошли многие события, потрясавшие жизнь города. Он многое слышал, потому что был хорошим слушателем.

Выйдя из больницы, он зашел в магазин школьных принадлежностей и там на карте разыскал Хейвен. Он стоял и смотрел на крошечную точку, под которой скрывался целый город.

Давид — на Альтаире-4.

Давид — на Альтаире-4, и это сделали призраки…

Он купил карту и, принеся ее в свою крошечную комнатушку, принялся изучать. Он обвел точку, символизирующую город, красным карандашом и задумался.

Потом вдруг что-то кольнуло его, и он нарисовал второй круг, несколько меньшего радиуса, с центром на том месте, где должен был быть дом Брауна. Потом, глядя на свой рисунок, он начал вспоминать… вспоминать…

Когда-то давным-давно в лесах, окружающих Хейвен, водилось множество дичи, и многие семьи кормились именно охотой. Охотился, наверное, каждый житель Хейвена, носящий брюки, от десяти до семидесяти лет. Но было одно место в тех же лесах, где охотники почему-то исчезали, пропадали бесследно. Некоторые, поохотившись неподалеку, вдруг теряли один-два зуба. У других иногда открывалось носовое кровотечение. Никто не мог найти этому объяснение, да и не искал. Теперь Хиллмен, кажется, знал почему.

Позже кусок леса купил старый Гаррик, а после него там поселилась его внучатая племянница, Бобби Андерсон. Она, конечно, не занимается фермерством. Она пишет книги. Ив не слишком часто разговаривал с Бобби, но знал, что в городе она пользуется хорошей репутацией. И пишет чертовски хорошие вестерны.

Особенно для женщин.

Она прожила в городе почти тринадцать лет и не совершила ни одного дурного поступка, вот поэтому ее и уважают. Люди ведь имеют глаза и уши.

Думая о Бобби, Ив вдруг почувствовал: что-то здесь не так. Что-то не так с самой Бобби. Он вспомнил, что еще в начале июля, а может быть и раньше, ему приходилось слышать из леса странные звуки. Эти звуки доносились, как он понял теперь, из поместья старого Гаррика. И эти звуки никак не ассоциировались с лесными работами. Они напоминали… возможно, звуки включенных моторов.

Ив еще раз взглянул на карту и на окружности. Изнутри его постепенно заполнила волна глухого ужаса.

Он видел, но ничем не мог помочь.

Наконец он закрыл атлас и отправился спать.

Но заснуть ему не удалось.

Что же они там делают? Что-то строят? Делают так, чтобы люди исчезали? Что?

Там что-то есть, в этом лесу. Что-то, что находится на территории поместья старого Гаррика, перешедшего по наследству к Бобби Андерсон, пишущей вестерны. Что-то, что воздействует на человеческий мозг, если к этому чему-то подходишь слишком близко. Только так можно объяснить то, что произошло с жителями Хейвена.

Ив беспомощно смотрел в потолок.

Что-то, что находится в земле. Бобби Андерсон нашла это и начала выкапывать, а парень, который живет у нее, ей помогал… Его, этого парня, зовут… зовут…

Ив так и не смог вспомнить, как его зовут, зато вспомнил взгляд, которым Бич Джериган проводил парня, когда тот прибыл в Хейвен. Как же все-таки его зовут?

Постепенно Ив начал дремать. Но в голове неотвязной мухой жужжала мысль:

Что же ты обнаружила, Руфь? Что узнала? Почему они убили тебя?

Ив перевернулся на левый бок.

Давид жив… но, чтобы вернуть его, я должен отправиться в Хейвен.

Он перевернулся на правый бок.

Они убьют меня, если я вернусь. Мне повезло: они позволили уехать нам с Хилли. Теперь же они ненавидят меня. Я прочел это в их глазах еще тогда, когда пропал Давид. Я увез Хилли, потому что ему был нужен доктор… а может, они просто хотели избавиться от меня. В любом случае, мне повезло, что я уцелел. Никогда больше они не позволят мне уехать. Так как же я могу вернуться? Я не могу.

Он ворочался с бока на бок, вынужденный принимать решение: возвращаться в Хейвен и быть убитым или бездействовать и тем самым ускорить смерть Давида.

Лишь в полночь он сумел заснуть, и ему ничего не снилось.

Он проспал дольше, чем спят в его возрасте, и проснулся во вторник в четверть одиннадцатого. Впервые за долгое время он чувствовал себя свежим и выспавшимся. Он принял решение. Он рискнет. Рискнет ради спасения Давида и Хилли.