Девятнадцать стражей (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 46

Движения златопламенного панциря под волнами становились все суетливей, все лихорадочней. Заратан метался, не в силах уйти от врага, не в силах разорвать кольцо. Вот показалась на миг над водой жуткая черепашья башка и тут же ушла из виду. Мелькнула серая тень, и темная вода стала еще темней. Тени проскальзывали все ближе, все стремительней.

Потом золотое сияние погасло, и только чернела бурная вода, в которой даже ночесветки гасли, отравленные божественной кровью. Кричали в отчаянии кестеры.

Гест пристанывал на каждом вздохе, на каждом взмахе чужих крыльев. Патту понимала, что долго они не продержатся в воздухе – может быть, достаточно, чтобы вода успокоилась, чтобы опуститься на волны и, может быть, найти обломки, за которые можно зацепиться. И что дальше? Как выбраться из ночного моря?

Они умрут от голода раньше, чем выплывут в обитаемые места.

И все ж лучше так, чем пойти на корм пожирателю душ.

– Хай-и! – вскрикнул Гест, раскинув крылья в последнем судорожном взмахе, и Патту увидала парус.

По ночному морю, оставляя за собой белокипящий след ночесветок, неслась, влекомая змеем-парусом по невидимому следу феромонов из раздавленной подвески, «Аремата».

Они сидели на палубе под бумажным фонарем, полным светлячков. Булькал на спиртовке котелок, полный рыбного супа. Довольно курлыкали курсовые птицы, воссоединившись с источником феромонов, который вел корабль через бурные моря, подобно мифическому амулету-компасу. Команда вернулась к своим обязанностям и будничным делам, но над «Арематой» висела странная тишь, как после бури.

– Что теперь? – спросила Патту, не выдержав.

Гест отхлебнул из пиалы.

– Теперь вы вернетесь в ближайший порт. Я распрощаюсь с вами всеми и начну ловить способ подняться к поверхности и заработать на билет в другую систему. Здесь мне искать больше нечего.

Патту думала, будто готова к любому ответу. Она ошибалась. Перед ней сидел человек, посвятивший свою жизнь поискам семян возвышения. Представить себе, что он оставит выбранный путь, было так же невероятно, как вообразить сухую воду.

– Но почему?

– Потому что я глупец, – ответил Гест тихо. – Следовало догадаться уже давно… но панэнтеизм залил мне глаза. Мы знаем, что высокие нуждаются в людях – или равных людям, в разумных существах. Даже те, кто проводит свое бытие вне нашего общества, тем или иным образом с ним взаимодействуют. Как танифа. А те, кто пытаются обойтись без нас, рано или поздно сходят с ума.

Он помолчал. Вспоминать остров-черепаху не хотелось.

– Над высокими стоят высшие, – продолжил савант в конце концов. – Герои. Титаны. А над ними – следующий этап возвышения, дальше – больше, пока над миром не встают великие боги, чьи тела превосходят размерами планеты, а могущество – не поддается описанию. Возможно, создатель ДаниЭдер не из высших богов – но он все равно бог. Его разум, вероятно, вмещается в процессорное ядро в центре мира. А вот где та теокология, которая его поддерживает?

– Высокие нуждаются в людях. Высшие нуждаются в высоких. Полубоги существуют в обществе высших. Мы видим только таула, сивилл. Где обитают следующие этажи?

Он опустил взгляд.

– Под нами шестьсот метров воды, – Патту дотронулась до сердца. – А дальше – морское дно. Толща диамантоида, которая отделяет нас от внутренней полости.

Алмазная оболочка жила своей, не всегда понятной обитателям моря и воздуха жизнью. Она сглаживала перепады давления, передавала наружу тепло разогретой массы водорода – или, по необходимости, изолировала от термальных потоков отдельные участки океана, создавая в нем градиенты плотности. Она рождала комья пензы, из которых слагались плавающие и летающие острова. Очевидно было, что программные духи-хранители следят за ходом всех процессов в природе – иначе хрупкое равновесие в обитаемой зоне ДаниЭдер было бы нарушено в считаные триллионы секунд.

Но Патту никогда не приходило в голову задуматься, насколько могущественны эти духи. Ее мир и так кишел сверхъестественными существами.

– Я только не понимал, как они общаются с миром людей. Высокие связаны с массивом процессорного субстрата через рифы яркости. Но люди не поклоняются духам природы и не приносят им даров.

Савант поднял голову к темному небу, в котором показалась далеко впереди по курсу первая божилампа.

– Скажи, куда попадают души в конечном итоге?

И тогда Патту поняла.

– На этой сфере ты не найдешь выделенных точек.

– Поэтому я отправляюсь в горние. Здесь я возвышения не достигну. Я… – Он запнулся. – Я живу очень долго. И всю свою жизнь стремился стать чем-то большим, чем я. Не знаю, чем мне еще заняться.

– Он… Ясконтий тоже хотел возвыситься. За чужой счет. – Капитан поднялась на ноги, глядя в тихое темное море. – Но, знаешь, савант – возьми меня с собой.

Гест изумленно уставился на нее.

– Ты всю жизнь ищешь преображения. А я всю жизнь хожу по морям. Кем только я не была! Я служила на боевых галерах маката и в воздушном флоте купцов файронги. Я проплыла и пролетела столько, что хватило бы обогнуть ДаниЭдер по большому кругу. Тебе тесно внутри себя. А мне становится тесно в здешнем море. Я не могу больше ползать по тонкой пленке мира. Я хочу воли. Возьми меня с собой в космос, савант, и Галактика узнает имя Паттукеттары Аккукейкаи, капитана «Арематы».

Савант промедлил несколько мгновений и решительно кивнул:

– По рукам.

– Отдыхай, савант. Завтра начнем планировать, как перестроить «Аремату» в летучий корабль. Водородные мешки на аутригерах…

– Но знай: прежде чем подняться на борт звездного корабля, я найду хирурга, – проговорил Гест уверенно. – Я заплачу ему любые деньги. Извлеку душу и брошу ее в море.

– Понимаю зачем, – кивнула Патту. – Но я… я – не стану.

На том месте, где мертвое тело заратана легло на дно морское, из перевернутого ларца высыпались жемчужины душ. Одна за одной уходили они в тонкий слой ила, пока не касались пеноалмазной корки. И там, где стеклянистые шарики касались просвечивающего насквозь диамантоида, медленно-медленно начинал нарастать бриллиантовый коралл. Души погружались в камень так медленно, что жизни человеческой не хватило бы, чтобы заметить этот процесс. Но рано или поздно каждую из них окружал оптронный кокон для передачи данных, включая все новые души в неизмеримо огромный мир-разум, превосходивший емкостью конструкцию ДаниЭдер на столько порядков, на сколько тот был просторней естественной планеты. Рано или поздно каждая душа, неразрушимая и загадочная, оказывалась на океанском дне, в рундуках морского царя, на лоне Создателя. А тот дремлет в сердце мира, вдыхая память умерших, и в мыслях своих, воплощенных в алмазном вычислительном субстрате, приводит их к водам тихим.

Когда-нибудь, когда звезды угаснут и загорятся вновь, когда старые боги возвысятся так, что сама Галактика станет тесна и постыла для них, когда запасы резервной материи в ядре ДаниЭдер истощатся и поддерживать равновесие обитаемых сфер его оболочки станет невозможно – тогда спящий проснется. Он выйдет, разломив скорлупу своего космического яйца, на звездный простор, и что случится затем с иерархией теней, что поддерживают его существование до той поры, – не знает никто, кроме него.

Но до той поры тех, чьи души укроет ил на дне морском, ждет маленькая, почти настоящая вечность.

Анджей Сапковский

Дорога без возврата

(Перевод Сергея Легезы)

Предисловие автора

«Дорога без возврата» – второй из написанных мной рассказов – появился в год 1988-й, в августовском номере журнала «Fantastyka», – а значит, через год и девять месяцев после моего дебюта, «Ведьмака», опубликованного в той же «Фантастике» в декабре 1986.

А нужно же Товариществу – то есть уважаемому г-ну Читателю – знать, что в ту пору несколько лет подряд я пытался породить роман фэнтези, что трудолюбиво складывал я разнообразные фрагменты оного, конструировал ситуации, героев, сцены и т. п. И так случилось, что совпали тогда два важных обстоятельства.