Мрачный Жнец (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 52
— Давай выясним, — предложил он.
— Тревога! Он возвращается!
Восемь самых старых волшебников Незримого Университета выстроились в ломаную линию. Они то и дело ерзали, разглаживали бороды — в общем, предпринимали безуспешные попытки придать себе более презентабельный вид.
Задача была не из легких. Их выдернули из рабочих кабинетов, оторвали от послеобеденного бренди у теплого камелька или тихих размышлений под шалью где-нибудь в уютном кресле. Потому всех их терзали чувства крайней обеспокоенности и растерянности. То и дело волшебники поглядывали на опустевший пьедестал.
Только одно существо способно было бы повторить выражение их лиц. И таким существом мог бы стать голубь, не только услышавший о том, что лорд Нельсон сошел со своего постамента, но еще и ошарашенный известием, что лорда видели покупающим двенадцатизарядный револьвер и к нему ящик патронов.
— Он идет по коридору! — прокричал Ринсвинд и нырнул за колонну.
Собравшиеся маги как завороженные смотрели на большие двойные двери, точно ожидая, что те вот-вот взорвутся. И это показывает, насколько развита была в них способность к предвидению, потому что двери действительно взорвались. На волшебников пролился дождь дубовых щепок размером со спичку.
Невысокая тонкая фигура стояла, четко выделяясь на фоне света. В одной руке фигура держала дымящийся посох. В другой — маленькую желтую жабу.
— Ринсвинд! — грозно воззвал Альберт.
— Сэр!
— Возьми эту штуку и избавься от нее. Жаба переползла на руку Ринсвинда. Ее блестящие круглые глаза горестно посмотрели на него.
— Это был последний раз, когда чертов хозяин таверны осмелился покатить бочку на волшебника, — с гордым удовлетворением произнес Альберт. — Похоже, стоит отлучиться на несколько сотен лет, и люди в этом городе внезапно начинают воображать, что можно перечить волшебникам, а?
Один из старших волшебников что-то промямлил.
— Что там за вяканье? Кто это был, говори громко!
— Как казначей Университета, я должен сказать, мы всегда проводили политику добрососедства и уважения к общественности города, — промямлил волшебник, избегая буравящего взгляда Альберта. На совести у него лежал вскрытый горшок с общественными деньгами и, в качестве отягощающего обстоятельства, три сундука порнографических гравюр.
Альберт не стал противиться естественной реакции на это утверждение. У него отвисла челюсть.
— Почему? — спросил он.
— Ну, э-э, чувство гражданской ответственности… мы считаем жизненно важным являть собою пример-а-ааа!
Волшебник заколотил ладонями по внезапно воспламенившейся бороде, отчаянно пытаясь потушить огонь. Альберт опустил посох и медленно прошелся взглядом по ряду волшебников.
— Кто-нибудь еще хочет продемонстрировать чувство гражданской ответственности? — осведомился он. — Добрые соседи тут есть еще? — Набрав в грудь воздух, он выпрямился в полный рост. — Бесхребетные червяки, вот вы кто! Я основал этот Университет не для того, чтобы вы одалживали всем подряд газонокосилки! Какой вам смысл обладать силой, если вы не используете ее как орудие власти? Человек не проявляет к вам уважения — вы не оставляете от его чертового постоялого двора камня на камне! Чтоб ему и каштанов было не на чем зажарить! Вот как надо действовать! Понятно?
Что-то вроде тихого вздоха пронеслось по собранию волшебников. Они печально уставились на жабу на руке Ринсвинда. Большинство из них во времена юности прекрасно владели искусством пьянства. Они не раз надирались в «Барабане» до полной потери сознания. Конечно, все это давно прошло, но светлые воспоминания до сих пор согревали их сердца, а завтра вечером на втором этаже «Барабана» должен был состояться ежегодный официальный банкет (с ножами и вилками) Гильдии Купцов. Каждый из волшебников восьмого уровня получил по пригласительному билету. Будут поданы жареный лебедь и два вида винных бисквитов с кремом, а также будет произнесена масса братских тостов «в честь наших уважаемых, нет, выдающихся гостей», и все это продлится до тех пор, пока не придет время для добровольных носильщиков — университетских коллег — появиться с тачками и отвезти лучших представителей магии под родные своды.
Альберт напыщенно вышагивал вдоль ряда, время от времени тыкая в кого-нибудь посохом. Его душа пела и плясала. Вернуться обратно? Да никогда!
Вот она — власть, вот она — жизнь; он бросил вызов старому трактирщику и плюнул ему в пустой глаз!
— Клянусь Курящимся Зеркалом Гризма, здесь будут перемены!
Те из волшебников, которые изучали историю, неловко кивнули. Все опять вернется на круги своя — к каменным полам, к подъемам до рассвета, к «ни капли алкоголя ни при каких обстоятельствах» и к вызубриванию истинных имен, пока мозги не заскрипят.
— Что делает этот человек!
Волшебник, рассеянно потянувшийся за кисетом, выронил из дрожащих пальцев наполовину скрученную сигарету. Упав, она пару раз подпрыгнула и покатилась, сопровождаемая жаждущими взорами волшебников. Это длилось до тех пор, пока предусмотрительный Альберт не наступил на нее и не раздавил — смачно.
Альберт повернулся на сто восемьдесят градусов. Ринсвинд, который следовал за ним по пятам, точно неофициальный адъютант, едва не наскочил на него.
— Ты! Ринсвинд! А ты куришь?
— Нет, сэр! Это грязная привычка! — произнося эти слова, Ринсвинд избегал взглядов своих непосредственных начальников.
Внезапно он осознал, что нажил себе врагов до гроба. И факт, что, вероятно, это «до гроба» продлится не так уж долго, служил слабым утешением.
— Правильно! Ну-ка, подержи посох. А теперь, кучка жалких клеветников, знайте: этому пришел конец! Понятно? Первое, что вы сделаете завтра, это встанете на рассвете, затем пробежка во дворе — три круга — и интенсивная зарядка! Сбалансированное питание! Усердные занятия! Здоровые упражнения!
Да, и эта чертова обезьяна отправляется в цирк!
— У-ук?
Некоторые из более пожилых волшебников закрыли глаза.
— Но сначала, — произнес Альберт, понижая голос, — я буду весьма обязан вам, если вы приготовите все для Обряда АшкЭнте. А у меня есть кое-какие незавершенные дела…
Мор вышагивал сквозь непроницаемый мрак коридоров пирамиды, вслед за ним торопилась Изабель. Легкое сияние, источаемое мечом Мора, освещало предметы не самого приятного свойства; по сравнению с некоторыми вещами, которым поклонялись обитатели Цорта, Бог-Крокодил Оффлер был просто рекламой косметической фирмы. Ниши вдоль стен содержали в себе статуи, сделанные, очевидно, из всех кусков и лишних деталей, которые Создатель посчитал ненужными и выбросил.
— Зачем они здесь? — прошептала Изабель.
— Цортские жрецы утверждают, что когда пирамиду запечатывают, статуи оживают и бродят по коридорам, охраняя тело короля от разорителей могил, объяснил Мор.
— Какое жуткое суеверие.
— А кто говорил о суеверии? — рассеянно удивился Мор.
— Они в самом деле оживают?
— Я только знаю, что когда цортцы накладывают на какое-то место проклятие, обычно все происходит как надо.
Мор завернул за угол, и на какое-то мгновение, в течение которого сердце у нее едва не оборвалось, Изабель потеряла его из вида. В ужасе, не разбирая дороги, она ринулась сквозь мрак и с силой выпущенного из пушки снаряда врезалась в Мора. Он изучал птицу с собачей головой.
— Э-э-э… произнесла она. — Разве от этих морд у тебя не идет мороз по коже?
— Нет, — бесстрастно ответил Мор.
— Почему нет?
— ПОТОМУ, ЧТО Я МОР.
Он повернулся к ней, и она увидела, как его глаза сверкнули подобно синим булавочным головкам.
— Прекрати!
— Я… НЕ МОГУ.
Она попыталась рассмеяться. Не получилось.
— Но ты не Смерть, — заявила она. — Ты только выполняешь его работу.
— СМЕРТЬ — ЕСТЬ ТОТ, КТО ВЫПОЛНЯЕТ РАБОТУ СМЕРТИ.
Последовавшая за этим пауза крайнего потрясения была нарушена стоном, донесшимся из глубин мрачного коридора. Мор повернулся на каблуках и торопливо пошел на звук.