Мрачный Жнец (сборник) - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 85

– Жрецов я тоже не люблю, – сказал голос из-под стула.

Сдумс задумался, слышит ли этот голос еще кто-нибудь, кроме него.

– Никогда не забуду выражение рожи его преподобия Благолепса, – мрачно произнес Артур. – Тридцать лет ходил в тот храм, пользовался уважением в обществе. А сейчас при одной только мысли о том, чтобы войти в это религиозное учреждение, у меня болит нога.

– Все есть правильно. Вряд ли стоит говорить то, что ты тогда сказать, когда откинуть крышку гроба, – строго указала Дорин. – Он есть священнослужитель. Они не должны знать такие дурные слова.

– А мне тот храм нравился, – с тоской произнес Артур. – Было чем заняться по средам.

– А вы вампиресса, госпожа Под… прошу прощения… графиня Упырито? – вежливо спросил Сдумс.

Графиня улыбнулась:

– Представляйте себе, да.

– По мужу, – хмуро пояснил Артур.

– А это возможно? – поинтересовался Сдумс. – Я всегда думал, что надо укусить.

Из-под стула раздалось гнусное хихиканье.

– Честно говоря, не понимаю, почему я должен вдруг кусать ту, рядом с которой провел тридцать лет супружеской жизни, – сказал граф.

– Каждая женщина есть всегда делить с мужем его увлечения, – важно ответила Дорин. – Это то, что делать брак интересным.

– Кому нужен интересный брак? Лично я никогда не говорил, что мне нужен интересный брак. В этом беда всех современных людей. Они считают, что супружеская жизнь может быть интересной. К тому же увлечения здесь ни при чем, – простонал Артур. – Вампирство не такое уж веселое занятие, вопреки распространенному мнению. На улицу днем не выйдешь, чеснок есть нельзя, а бриться теперь – сущая каторга…

– Почему? Ведь, по-моему… – начал было Сдумс.

– Здесь все дело в зеркалах. Я в них не отражаюсь, – перебил его Артур. – Думал, хоть превращение в летучую мышь будет интересным, но местные совы – такие сволочи. Ну а что касается… ну, ты понимаешь… кровь там и так далее… – Артур внезапно замолчал.

– Артур всегда трудно ладить с людьми, – пояснила Дорин.

– Но самое плохое – постоянно приходится носить фрак, – продолжил Артур, искоса взглянув на Дорин. – Хотя я считаю, что особой необходимости в нем нет.

– То есть поддержание традиций, – твердо заявила Дорин, которая, очевидно, решила дополнить фрак Артура нарядом, который она посчитала уместным для вампирессы, а именно: черное облегающее платье, длинные черные волосы, зачесанные назад, и мертвенно-бледный грим на лице.

Правда, от природы графиня была маленькой, пухлой, с курчавыми волосами и здоровым цветом лица. И природа брала свое.

– Лежал бы себе в гробу и лежал… – с тоской пробормотал Артур.

– О нет! – вмешался в разговор господин Башмак. – Это слишком простой выход. Движению нужны такие люди, как вы, Артур. Мы должны подать людям пример. Помните наш девиз?

– Который из них, Редж? – устало произнес Волкофф. – У нас их так много.

– «Мы мертвы, но дух наш живет!» – напомнил Редж.

– Понимаешь, на самом деле намерения у него самые добрые, – пояснил Волкофф, когда встреча закончилась.

Он и Сдумс шли сквозь серый свет рассвета. Чета Упырито ушла раньше, чтобы успеть домой до восхода солнца, а господин Башмак сказал, что ему еще нужно произнести речь на митинге, и срочно отбыл в неизвестном направлении.

– Он постоянно ходит на кладбище за Храмом Мелких Богов и начинает там орать, – объяснял Волкофф. – Называет это подъемом самосознания, но, как мне кажется, сам в этом сомневается.

– А кто был под стулом? – спросил Сдумс.

– Шлеппель, – ответил Волкофф. – Нам кажется, он относится к страшилам.

– А страшилы тоже умертвия?

– Он не говорит.

– И вы никогда его не видели? Я всегда считал, что страшилы прячутся под чем-нибудь или за чем-нибудь, чтобы потом выпрыгнуть оттуда на ничего не подозревающего человека.

– Прятаться он умеет. Но вот с выпрыгиванием у него не очень. Нам он не показывался.

Сдумс обдумал услышанное. Страшила, страдающий боязнью открытых пространств… М-да, полный набор.

– Странно все это, – рассеяно заметил он.

– Мы ходим в клуб только для того, чтобы доставить Реджу удовольствие, – пояснил Волкофф. – Дорин говорит, что, если мы перестанем там появляться, у него не выдержит сердце. Но знаешь, что самое плохое?

– Ну?

– Иногда он приносит гитару и заставляет нас петь песни типа «Улицы Анк-Морпорка» и «Мы все преодолеем» [21]. Это просто ужасно.

– Что, петь не умеет? – спросил Сдумс.

– Петь? Пение здесь ни при чем. Ты когда-нибудь видел зомби, пытающегося играть на гитаре? Особенно стыдно помогать ему искать отвалившиеся пальцы. – Волкофф вздохнул. – Кстати, сестра Друлль – кладбищенская воровка. Если будет предлагать пирожки с мясом, лучше откажись.

Сдумс с трудом вспомнил стеснительную старушку в бесформенном сером платье.

– О боги, неужели ты хочешь сказать, что она делает их из человеческого мяса?

– Что? Нет. Она просто очень плохо готовит.

– О.

– А брат Банши, возможно, является единственным в мире привидением-плакальщиком с дефектом речи, поэтому, вместо того чтобы сидеть на крышах и кричать о том, когда люди должны умереть, он пишет им записки и подсовывает под двери…

Сдумс вспомнил вытянутое печальное лицо:

– Он и мне дал одну записку.

– Мы стараемся его приободрить. Он очень застенчивый.

Внезапно Волкофф схватил Сдумса и прижал его к стене:

– Тихо!

– Что?

Уши Волкоффа задергались, ноздри раздулись. Дав Сдумсу знак оставаться на месте, вервольф бесшумно скользнул по переулку до его пересечения с другим, еще более узким и грязным. Здесь он на мгновение остановился, потом протянул волосатую лапу за угол.

Раздался визг. В лапе Волкоффа извивался человек. Заросшие волосами мышцы под разодранной рубашкой Волкоффа напряглись, и он поднял человека на уровень клыков.

– Ты там притаился, чтобы напасть на нас? – осведомился Волкофф.

– Кто? Я?

– Я тебя унюхал, – спокойно сказал Волкофф.

– Да я никогда…

Волкофф вздохнул:

– Вот волки такими подлостями никогда не занимаются.

Человек дернулся, попробовав освободиться. Бесполезно.

– Да что ты говоришь?

– Мы сражаемся мордой к морде, клык к клыку, коготь к когтю, – продолжал Волкофф. – Волки не прячутся за камнями, чтобы схватить за горло зазевавшегося барсука. Это не в их привычках.

– Может, отпустишь меня?

– А может, я вырву тебе глотку?

Человек посмотрел прямо в желтые глаза и прикинул свои шансы победить семифутового верзилу с такими зубищами…

– У меня есть какой-нибудь выбор?

– Мой друг, – Волкофф указал на Сдумса, – зомби.

– Честно говоря, о зомби я мало что знаю. Слышал только, что нужно сожрать какую-то там рыбу и корешок…

– …Но ведь тебе известно, что зомби делают с людьми?

Человек попытался кивнуть, несмотря на то что лапа Волкоффа крепко сжимала его горло.

– Да-гх-х-х… – удалось выдавить ему.

– Сейчас мой друг внимательно на тебя посмотрит, и если еще хоть раз он тебя увидит…

– То понятия не будет иметь, что ему делать, – едва слышно произнес Сдумс.

– …Тебе крышка. Верно, Сдумс?

– А? О да, конечно. Как прыгну, – мрачно ответствовал Сдумс. – А теперь беги и веди себя хорошо. Договорились?

– Да-гх-х-х, – прохрипел потенциальный грабитель, а сам подумал: «О боги, его глаза! Как буравчики!»

Волкофф отпустил человечка. Тот упал на булыжники, бросил на Сдумса последний испуганный взгляд и кинулся наутек.

– Кстати, – сказал Сдумс, – а что именно зомби делают с людьми? Думаю, на всякий случай мне лучше это знать.

– Разрывают их на куски, точно бумагу, – объяснил Волкофф.

– О? Правда?

Некоторое время они шли в тишине. «Почему я? – думал Сдумс. – В этом городе каждый день умирают сотни людей. Однако у них никаких проблем не возникает. Они просто закрывают глаза и просыпаются кем-то еще или где-нибудь там на небесах. Ну, или в какой-нибудь преисподней. Или пируют с богами, что не так уж заманчиво. Боги по-своему неплохие ребята, но приличному человеку с этой шайкой лучше не связываться. Дзен-буддисты, к примеру, полагают, что после смерти ты становишься хозяином всех сокровищ мира. Некоторые клатчские религии утверждают, что, умерев, ты попадаешь в чудесный сад, полный юных девушек, – и такое обещает религия!…»