Советник - Демина Карина. Страница 17
Кивок.
– Несли, – она загнула пальцы. – Хранить. И еще помогать. Наверх. И жертва нести. Без жертва к богам нельзя. Даже Императору. Порядок.
– Так себе тайна, – оценил Джер. – Или рабы проболтались, или охрана… или вообще соглядатаи. Моя мачеха платила некоторым рабам, чтоб они за мной приглядывали. Издалека. Они и приглядывали. Вечно доносили, куда хожу и что делаю.
Ица подумала и опять кивнула.
– Он прийти. Потом. Тот жрец. Нинус. К мама. И говорить. Долго-долго. Она спорить. Он хотеть забрать меня. К себе. И говорить, что никто не узнает. Что будет другое дитя. Как я.
Она провела рукой по лицу.
Зеркало. То, о котором жрец упоминал. Хитрый засранец, однако. Интересно, впрочем, что пошло не так… когда… ведь если Миха правильно понял, то по изначальной задумке подмена занимает место Ицы, а сама Ица попадает в заботливые руки жрецов.
– Я слушать. Тихо, – Ица указала на уши. – Мама так сказать. И сказать, что нельзя верить. Совсем. Я не понимать. Мама говорить ему, что нет. Она не отдать меня. И отец не отдать. И он понять, что я – не я. И что тогда всем быть плохо. Горе. И что они ошибка. Я ребенок. Ребенок не мочь избавить мир от гнева.
Она явно волновалась.
– Конечно, ошибаются, – сказал Миха спокойно. – И хорошо, что твоя мама это поняла. Смерть одного ребенка вряд ли что-то изменит.
Вздох.
И Джер открывает было рот, чтобы сказать что-то, наверняка успокаивающего толка, но тут же закрывает.
– Мама болеть. Он уехать. Нет. Сначала он уехать, а она болеть. Приходить Верховный. И другие. Все смотреть, но никто не знать. Она стать слабой. Совсем. Потом… потом еще хуже. И она понять. Она велеть мне прийти. Принесть. И говорить. Что жрец хотеть меня убить. Что есть Верховный и жрецы. И есть другие. Тоже жрецы. Тайна.
– Тайное общество?
– Да. Они иметь древний свиток. И читать. И там говорить про то, что мир опять гореть. И надо силы. Много. Чтобы щит бога поднять.
А вот про щит бога стоило бы поподробней.
– Что давно. Очень давно. Еще когда мешек жить на земля Цапли, они знать тайну. И уметь делать так, что был бог, – она заерзала и огляделась. – Сложно. Слов не знать. Бог спать. А когда час, он проснуться. И взять щит. Щит поднять. И тогда огонь там, в небе, сгореть. А земля – нет. И бог быть. Долго. Но потом что-то случиться. И бог спать. Его разбудить, но поздно. Мир гореть, – она вытерла нос рукавом. – И щит был слаб.
Хреново. Очень хреново. Но Миха приложил палец к губам. Он потом подумает над всем этим. Пока надо слушать.
– Жрец говорить, что бог надо сила. Много. И надо собирать. Раньше не собирать, не успеть. И силы мало. Не хватить. Мешеки ставить, – она сложила руки домиком.
– Пирамиды? – догадался Джер. И Ица повторила слово.
– Пирамида. И резать жертва. Сердца. Кормить бога. Бог есть и сил больше иметь. Но все одно спать. Надо разбудить. Так они думать. Но мама иначе.
Ица чуть пожевала губу.
– Мама говорить что тот, кто вести мешек тут, он взять часть бога. И потом разделить. И что потому бог не целый. И не мочь взять щит. Что кровь надо вернуть.
Ничего не понятно.
– А жрецы почему этого не знали?
– Знать. Но они думать, что можно иначе.
– Принеся тебя в жертву?
– Да.
Понятно. Оно же ж куда проще вырезать сердце одному ребенку, чем шариться по миру, пытаясь отыскать части то ли божества, то ли сверхчеловека, то ли вовсе древней машины.
– Итак, твоя мать заболела. Почему она ничего не сказала отцу?
– Бояться. Он любить. Но Император. Узнать, что она… не то. Не сам. Что жрец привезти. Сильно злиться. И убить. Её. Меня. Или решить, что надо и отдать.
Миха подумал, что на месте Императора не столько обиделся бы, сколько бы испугался. Ну или напрягся, если императорам по статусу бояться не положено. Хотя кто их, императоров, вообще знает?
Вдруг бы и вправду решил, что спасение мира важнее жизни отдельно взятого ребенка.
– Она думать, что меня заменить, когда она умереть. И она найти. Женщина. Сказать, что та спрятать. И я идти с ней. Пить вода. А потом заснуть. И проснуться тут. Та женщина обмануть. Предать.
Ица зашипела что-то, явно не благословение.
Впрочем успокоилась она довольно быстро. И задумчиво поглядела на гусей, что топтались в загоне, тянули длинные белые шеи, стремясь достать до девочки.
– Духи знать, – сказала она, наконец. – Духи чертить путь. Я есть ключ.
Рука прижалась к груди.
– А тут сердце бог. Мир не хотеть умирать. И духи. Мы принести сердце бог домой. И подняться.
– На вершину пирамиды?
– Да.
– В жертву я приноситься не хочу, – на всякий случай уточнил Джер. – Даже за спасение мира.
Ица рассмеялась.
– Нет. Там… сила. Много. И там тоже часть бог. И если сердце и другое быть, то бог проснуться. И щит тогда.
Она нарисовала руками полукруг.
– Щит спрятать мир. И огонь гореть там.
На план это походило.
Правда на очень и очень хреновый план.
Глава 10
Ирграм
Со скалы Ирграм спускался осторожно. Если тут и была тропа, то пользовались ею во времена незапамятные, если вовсе пользовались. А потому дорогу приходилось искать наощупь. Тело его, к великой радости Ирграма, оказалось не только сильнее и выносливей старого, но и показало себя весьма гибким.
Теперь он скрупулезно отмечал различия.
Зрение его, утративши цвет, сделалось более острым. При том, что острота эта оказалась весьма интересного толку. Ирграм при желании мог увидеть каждую травинку, а уж движение и вовсе казалось ярким, словно росчерк звезды на небе.
Двигались, впрочем, лишь мыши и какой-то весьма шустрый зверь, на этих мышей охотившийся.
Этот зверь, почуяв Иргама, благоразумно скрылся в трещине.
Трещины попадались на пути часто. Одни были вовсе крохотными, другие расползались темными нитями, грозя со временем обернуться вполне себе крупными разломами. Однажды путь пересек такой, и Ирграм даже решил было искать обход, но тело, сжавшись пружиной, с легкостью перемахнуло пустоту. Когти впились в землю на той стороне, а в нос пахнуло дымом.
И запах этот заставил прижаться, замереть.
Ирграм откуда-то знал, что теперь он невидим для людей с их слабыми глазами и никчемным обонянием. Его же собственное подсказывало, что впереди расположились четверо. И двое из них страдали животом, еще один маялся дурной болезнью. И пожалуй, жить ему оставалось не так и долго.
Костер они развели в яме, прикрыв его ветками, и дым все одно просачивался.
Прячутся?
От кого?
Он осторожно подобрался поближе. И что делать? Уходить? Тропа одна, если и вовсе это тропой можно назвать. Скала в этом месте становилась почти отвесной, и пройти можно было лишь по краю. Зато с другой стороны ветра выгрызли кусок каменной плоти. И под карнизом, который даже издали казался ненадежным, устроились люди.
Назад?
И… еще сутки отсиживаться в пещерах? Вовсе вернуться в подземелья? Дождаться, когда госпожа придет в себя и вспомнит про Ирграма? Или господин?
Нет уж.
Он прижался к камню и осторожно, почти ползком, двинулся вперед.
Шаг.
И замереть, вслушиваясь в темноту. Снова шаг.
Ночь меж тем набирала силу. И свет кривобокой луны добавил серому миру Ирграма оттенков. Теперь он видел и траву, которая казалась седой, и камни, рассыпавшиеся по тропе. Задень такой, и покатится вниз с шумом, шорохом.
Сами легли?
Или люди озаботились? Если так, то люди эти умны… и надо ли с ними связываться? Ирграм подобрался к краю тропы, заглянув в пропасть.
Если отступить назад, поискать другой путь… может, не стоило убивать того безумца? Кровь его согрела, но вдруг бы существовала еще одна, тайная дорога?
– Что делать станем? – Ирграм вздрогнул, потому как показалось, что говорят очень уж близко. Потом вспомнил, что звуки в горах разносятся далеко, да и пространство имеет обыкновение их искажать.