Трудовые будни барышни-попаданки 2 (СИ) - Лебедева Ива. Страница 43

— Дядя Данила, а это тот ховрей, что сказал ребенков…

Говорил тот простенький парнишка, не поддавшийся на мои посулы. Точнее, пытался сказать, так как получил затрещину и приказ повторить правильно.

— Тот ховрей, что лащенков слемзал уклимать? — не без труда сообразил юный кучер.

Разбойники пустились в воспоминания. Несмотря на жаргон, я поняла — да, тот самый. Не о детишках ли из усадьбы идет речь? Ничего себе! То есть это похищение не связано с событиями на ярмарке? Кто-то плетет вокруг меня паутину с давнего времени, а я, дуреха такая, увлеклась хозяйственными заботами и в ус не дую? Ох… дура ты, Эмма Марковна, дура!

Повозка тем временем опять покинула относительно ровную дорогу. Остановилась, меня достаточно аккуратно сгрузили. Я инстинктивно подхватила сумку, отбирать не стали. Куда-то повели, поддерживая за локоть. Ошейник почти не ощущался, но я понимала — никуда он не делся.

Послышалась возня, пыхтение, потом скрип. Я по своему опыту барыни-хозяйки знала, что так скрипят неухоженные двери, которыми редко пользуются.

— Барыня, ножку поднимите, порожек, — послышался вежливый голос.

Спасибо, заботливые мои. Отпустили бы меня — назвала бы вас золотыми, добрыми, хорошими.

Вместо этого с глаз сняли повязку. Не то чтобы от этого стало лучше: мрак сменился полутьмой. Окна были забиты досками, и лишь через несколько крупных щелей пробивались лучики.

Мелькнула безумная мысль: не та ли это лесная избушка, где держали Лизоньку? Нет, конечно, она осталась за триста верст. К тому же эта изба побольше будет. Хоть и кривовата, да и свет не только из щелей — один угол обвалился.

Окончательным ответом стал уже привычный монастырский колокольный звон. Эх, чуяло сердце, не надо в Макарьев возвращаться, ну так не по своей воле. Судя по звуку, до ярмарки не больше версты.

Разбойники тем временем обустроили мой нехитрый быт. Кинули к стене охапку прелой соломы, поставили ведро с ковшом и пустое ведро. Заодно намотали цепь на печную трубу, так что моя свобода передвижения ограничилась тремя-четырьмя шагами.

Сначала — напиться. Потом еще одна попытка коммуникации.

— Данила, слово молвить можно? — сказала я, злясь на себя за покорность.

— Молви, барыня, напоследок, — ответил разбойник.

Я чуток струхнула, но сообразила, что лжеполицейский всего лишь прощался.

— Сколько вам за меня предложили? — спросила я как можно спокойней.

— Перекупить хочешь? — не столько спросил, сколько констатировал разбойник. — Не выйдет, барыня. Ты уже мильён сулила. На языке — горы златые, а в душе видишь нас в цепях в остроге. Нет уж, не будет с тобой уговора. Сиди, жди, молись.

И вышел. До меня опять донеслись разбойные разговоры на том же языке. Я даже название вспомнила — офеня. Часто звучало «хилая мастыра». Судя по тону, похитители пришли к консенсусу.

После чего вернулись в мою темницу.

— Собирайтесь, сударыня, — с ухмылкой сказал Гараська. — Из усадьбы во дворец поедем.

— Не трепли, — заявил Данила.

Мне собраться — только сумку взять. Увы, меры предосторожности были приняты по полной программе. Мне опять завязали глаза, да еще надели на голову мешок: не видно и не слышно. Надоевший ошейник, правда, сняли. После чего столь же осторожно вывели и посадили в экипаж.

М-да. Оставалось только переступать знакомый порожек и размышлять, что же это было за интермеццо с избенкой. Меня, что ли, велел привезти сюда этот барин-ховрей? Ну а разбойники оказались номинально честны: привезли куда надо, как договорено, а потом — сами и увезли, не нарушив ни слова из обещанного.

И самое главное — радоваться мне таким событиям или нет?

Размышлять пришлось не так уж и долго. Мы опять остановились. Донеслись слова новых разбойничьих контрагентов с явным восточным акцентом.

Потом меня вывели из экипажа, освободили от мешка и повязки. На этот раз под ярким солнцем, и я на миг зажмурилась. Когда же открыла глаза, увидела низенького полного человека в бирюзовом халате и с длинной ухоженной бородой.

— Почтенная ханум, — сказал он, прижав руку к сердцу и слегка поклонившись, — эти люди не сделали вам вред?

Я удивленно кивнула. И удивилась еще больше, увидев рядом странный предмет.

Глава 48

Что это за предмет, я поняла сразу — паланкин. Он не очень-то гармонировал с окрестной березовой рощей, но вполне — с группой незнакомцев. Это были персы, главный иностранный торговый контингент Макарьевской ярмарки. И неудивительно, путь по Волге свободен, Стенька Разин не шалит, княжон не топит, вояжам не препятствует. Я не раз любовалась их яркими халатами и ухоженными бородами, пока гуляла по ярмарке. Кое-что из специй купила в их лавке. Кто бы знал тогда…

Но что им надо от меня? Не те ли это «шайтаны», которым меня следовало продать?

Я не успела сообразить, как себя вести с этой публикой, как двое иранцев, явно обслуга, вежливо взяли меня под руки и подтолкнули к открывшейся занавеси паланкина. Я успела разглядеть удалявшуюся тройку, и, судя по радостному гомону разбойников, их не обсчитали.

Паланкин был закрыт, завязан, и несколько секунд спустя меня понесли. М-да, всегда хотела понять, что чувствует кошка, которую транспортируют в ветеринарку в котоноске, — мечта сбылась.

Меня явно несли какими-то закоулками — я слышала конское ржание, людские голоса, но все вдали. Так что сообщать окружающему миру, что в паланкине тащат похищенную российскую подданную, дворянку Эмму Марковну Шторм, пожалуй, не следовало.

Потом паланкин остановился, и полог был открыт.

— Можете выйти, почтенная ханум, — раздался знакомый голос.

«По какому праву?!» «Вы знаете, кто мои друзья?!» «Да я вас в Волгу отправлю, княжну искать!»

Это не поможет. Похищение спланированное, риски вроде влиятельных друзей должны быть учтены. Покричать лучше перед более подходящей аудиторией. Удивлю-ка я этих восточных гостей непредсказуемой реакцией.

Я вышла, сразу осознав превосходство паланкина над экипажем — он позволял доставлять груз прямо в комнату. Комната напоминала скромный восточный дворец — ковры, светильники. Люди в халатах и высоких шапках. Один из них выжидающе глядел на меня.

Дудки! Не дождется удивления или истерики! Пусть сам начнет речь.

— Почтенная ханум, мое имя Амид. Тебя приглашает наш принц мирза Аббас, да продлит Аллах его годы!

— Здравствуйте, почтенный. Ваш принц мирза Аббас приглашает меня… в Тегеран? — спросила я почти беспечно.

— В Тебриз, — уточнил перс.

Про Тебриз, или Тавриз, я слышала немного. Как поняла, он чуть ближе к России, чем Тегеран. Отчего, конечно, ничуть не легче.

— Почтенный мирза Амид, — сказала я, — это долгий путь. Люди, пригласившие меня, не позволили мне взять большинство нужных вещей.

Перс удивленно взглянул на меня так, что качнулась его черная борода. Да, он не ожидал такой прагматичной покорности.

— Почтенная ханум, назовите всё, что вам нужно, — наконец сказал он.

Список дамских необходимостей я называла неторопливо. Хотя бы потому, что тут же его и составляла. Попала в восточную сказку, так стоит ли ограничивать себя в пожеланиях?

— Гребенка, расческа, кусок зубной фланели, шелковый халат, настой корня валерьяны…

Перс сначала демонстрировал мнемонические таланты. Потом позвал секретаря, тот стал записывать.

Я называла и называла требуемые предметы, а мой визави слегка кивал, писака же записывал. Лишь когда я потребовала вчерашний номер «Московских ведомостей», он попросил пояснений, что это такое, а потом сказал:

— Почтенная ханум, эта легкая книга не успеет прийти из Москвы. Мы отплываем завтра.

Да уж… Вот тот случай, когда добилась чего хотела, вызнала планы недругов, а чему радоваться? Разве что «отплываем завтра», а не «через час».

Могла бы и сама догадаться, что персиянам нет смысла держать меня в каком-нибудь походном зиндане, а самое разумное — сплавить по матушке Волге, да поскорей. Все равно нерадостно.