Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь) - Кинг Стивен. Страница 76

— Ну что, Ричард, — сказал Кэп, — добиваешь учебник? Ричард засмеялся.

— Скорее он меня добивает. — Молодой человек с любопытством посмотрел на Энди. Тот постарался придать своему лицу неопределенное выражение.

Кэп сунул большой палец в щель, раздался щелчок. На приборной панели зажегся зеленый свет.

— Пункт назначения? — спросил Ричард. Вместо фломастера он вооружился шариковой ручкой, которая зависла над регистрационным журналом в переплете.

— Конюшни, — односложно ответил Кэп. — Захватим дочь Энди — и наши птички улетели.

— С военно-воздушной базы в Эндрюсе, — поправил его Энди и дал посыл. Сейчас же в мозг, как тупой нож, вонзилась боль.

— База в Эндрюсе, — понимающе кивнул Ричард и записал это в журнал вместе с временем вылета. — Желаю удачи.

Их встретил солнечный октябрьский день с легким ветерком. Кэповская «Вега» стояла у выхода, перед которым делала кольцо подъездная дорога, посыпанная белой кирпичной крошкой.

— Дайте мне ключи, — сказал Энди. Взяв у Кэпа связку, он открыл багажник, и они сложили туда сумки. Энди захлопнул багажник и вернул ключи. — Поехали.

Кэп сделал петлю вокруг пруда, держа курс на конюшни. Когда они отъезжали, Энди увидел, что какой-то мужчина в тренировочной бейсбольной фуфайке бежит к дому, откуда они только что вышли. Его кольнуло беспокойство. Кэп остановил машину у самых конюшен; дверь была открыта.

Он потянулся за ключами, и Энди пришлось легонько стукнуть его по руке.

— Не надо. Пусть мотор работает. Идемте. — Он вылез первым. В голове стучало, боль ритмично пульсировала в мозгу, но это было терпимо. Пока.

Кэп вылез из машины и в нерешительности остановился.

— Я туда не пойду, — сказал он. Его глаза так и бегали в орбитах. — Там темно. Они любят темноту. Они прячутся. Они кусаются.

— Там нет змей, — сказал Энди и дал слабый посыл. Этого хватило, чтобы Кэп тронулся с места, однако с большой неохотой. Они вошли внутрь.

В первое мгновение Энди похолодел от мысли, что ее нет. Он ровным счетом ничего не видел после яркого уличного света. Здесь было жарко и душно. Отчего-то беспокойно вели себя лошади — они всхрапывали и били копытами в стойлах. Глаза никак не могли привыкнуть к темноте.

— Чарли? — позвал он дрогнувшим взволнованным голосом. — Чарли?

— Папа! — крикнула она, и его захлестнула радость — радость, которая сменилась ужасом, ибо голос ее звенел от страха. — Папочка, не входи сюда! Не входи…

— Боюсь, что уже поздно, — раздался голос откуда-то сверху.

— Чарли, — тихо позвал голос. Откуда-то сверху, но откуда? Казалось, он звучал отовсюду.

Внутри у нее так и вспыхнула ярость, раздуваемая чудовищной несправедливостью происходящего, — этому не будет конца, их поджидают за каждым поворотом, им отрезают все пути к бегству. Она почувствовала, как мгновенно подступило нечто. В последнее время оно держится у самой поверхности — так и просится наружу. Вот и с этим, который привел ее сюда… ей стоило только подумать о том, чтобы он бросил пистолет, как его обжег горячий металл. Пусть еще скажет спасибо, что патроны в обойме не взорвались.

Вот уже подступает этот жар и начинает расходиться во все стороны, точно она, Чарли, — немыслимая батарея отопления или что-то в этом роде. Она прочесывала взглядом сеновал — нет, не видно. Сплошные ряды тюков. Сплошная темень.

— Я здесь, Чарли. — Голос звучал громче, но по-прежнему спокойно. Он врезался лучом прожектора в туман ее слепой ярости.

— Спустись вниз! — закричала Чарли. Она вся дрожала. — Спустись вниз, пока я все не подожгла! Я ведь могу!

— Можешь, я знаю, — тихо отозвался голос. Да, он несся ниоткуда и одновременно отовсюду. — Но если ты это сделаешь, сгорят лошади. Слышишь, что с ними творится?

Она услышала. Только сейчас услышала, когда он сказал. Лошади обезумели от страха, они храпели и бились в запертые двери. Среди них был и Некромансер.

У нее сжалось горло. Перед глазами возникла ферма Мэндерсов, огненные зигзаги в траве, обугленные цыплята.

Она устремила взгляд к спасительному корыту с водой, близкая к панике. Она кое-как сдерживала силу, дрожавшую на пределе, готовую в любую секунду

(назад) вырваться наружу

(НАЗАД!) и смести все на своем пути.

(НАЗАД, НАЗАД, СЛЫШИШЬ, НАЗАД!)

На этот раз из корыта не просто повалил пар — в мгновение ока вода превратилась в яростно бурлящее варево. В следующее мгновение хромированный кран над корытом сорвался с резьбы, закрутился пропеллером. Насадка выстрелила из трубы, как из пушки, и пролетев через весь коридор, врезалась в дальнюю стену. Из трубы хлынула вода. Холодная. Ей передалось это ощущение прохлады. Но вода уже начинала испаряться, и проход между стойлами заволокло молочным туманом. Свернутый в бухту зеленый пластмассовый шланг, висевший на стене рядом с трубой, стал плавиться, одно кольцо за другим.

(НАЗАД!)

Но она уже обуздывала стихию, постепенно усмиряла ее. Прежде это было невозможно — стихия угомонилась бы не раньше, чем произвела намеченные разрушения. Сейчас она научилась как-то сдерживать эту силу… да только сила с тех пор выросла неизмеримо!

Ее лихорадило.

— Чего тебе еще надо? — спросила она, понижая голос. — Почему ты не даешь нам уйти?

Испуганно, на высокой ноте заржала лошадь. Чарли нетрудно было понять, что с ней там творится.

— Кому придет в голову, что можно дать вам уйти, — сказал Рэйнберд все так же тихо. — Даже твоему отцу, думаю, не придет. Ты опасна, Чарли. И ты это знаешь. Если мы дадим тебе уйти, завтра тебя захватят агенты какой-нибудь другой стороны. Я не шучу, можешь быть уверена.

— Я не виновата! — крикнула она.

— Оно конечно, — раздумчиво сказал Рэйнберд. — Не виновата. Только это все фигня. Я не думаю об этом факторе-зет. И никогда не думал. Я думаю о тебе одной, Чарли.

— Все ты врешь! — пронзительно крикнула она. — Ты обманывал меня, притворялся, что ты…

Она остановилась. Рэйнберд одним махом перелез через ряд тюков и уселся на край сеновала, свесив ноги. На коленях у него лежал пистолет. Его лицо выплыло на нее, как выщербленная луна.

— Разве я врал тебе? Нет. Просто я переиначивал правду. И делал это, чтобы спасти тебя, Чарли.

— Нагло врешь! — прошептала она и с ужасом почувствовала, как ей хочется ему поверить. Глаза щипало от подступивших слез. Она слишком устала, и ей очень хотелось поверить ему, поверить в то, что она ему действительно небезразлична.

— Ты отказывалась участвовать в тестах, — продолжал Рэйнберд. — Твой отец тоже. Как по-твоему, чем бы кончилось? Думаешь, они бросились бы извиняться: «Ах, это недоразумение»… и выпустили вас на волю? Ты же видела их в деле, Чарли. Видела, как они ранили этого Мэндерса. Они вырывали ногти у твоей матери, а потом они ее у…

— Хватит! — страдальчески закричала она. Неусмиренная стихия вновь напомнила о себе, угрожающе подступив к самому краю.

— Не хватит, — сказал он. — Пора тебе узнать правду. Я сдвинул тебя с мертвой точки. Я заставил их плясать вокруг тебя. Ты думаешь, я расстарался, потому что это моя работа? С… тобой я хотел на мою работу. И на всех этих… Кэпа, Хокстеттера, Пиншо, Джулза, что привел тебя… Все они дерьмо.

Она, как загипнотизированная, смотрела на зависшее над ней лицо. Сегодня его глаз не был закрыт повязкой, и этот щелевидный с извивами провал казался напоминанием о каком-то ночном кошмаре.

— Я не соврал тебе про это. — Он поднес руку к лицу. Его пальцы легко, почти любовно ощупывали шрамы на подбородке, до мяса содранную щеку, выжженную глазницу. — Да, я переиначил правду. Не было ни ямы в земле, ни конговцев. Меня оприходовали свои. Потому что они были такое же дерьмо, как эти.

Чарли не понимала, не могла вникнуть, о чем он. Голова у нее шла кругом. Разве он не знает, что стоит ей захотеть, и он превратится в хрустящий хлебец?

— Но все это дело десятое, — сказал он. — Все, кроме нас с тобой. Между нами должна быть ясность. Полная ясность. Больше ничего. Чарли.