Тяжелая корона (ЛП) - Ларк Софи. Страница 54

Это мой худший кошмар: он собирается сбросить меня с крыши, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить его. Я почувствую, как его руки разжимаются, я почувствую, что невесомо парю в воздухе, а затем с тошнотворной силой устремлюсь к неумолимому бетону.

Может быть, именно поэтому я всегда так боялась высоты.

Какая-то часть моего мозга заглянула в будущее и увидела, что именно так я умру.

Я цепляюсь за его руки, брыкаюсь и извиваюсь, но его рука сомкнута на моем горле. Мое зрение уже затуманивается, голова начинает кружиться и становиться легкой.

Я смотрю в его холодные, мертвые глаза и думаю, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы заставить его остановиться.

Я перестаю царапать его руки. Вместо этого я подношу правую руку к лицу. Поднимаю два первых пальца и прикасаюсь ими ко лбу движением, похожим на салют.

Это один из знаков Родиона, тот, которым он называет моего отца.

Я никогда раньше не пользовалась его знаками. Никогда даже не признавалась, что я их знала.

Я вижу удивление в его глазах.

Он колеблется, и я снова делаю знак, как будто у меня есть для него сообщение. Послание от моего отца.

Он медленно опускает меня, ослабляя хватку на моем горле, чтобы я могла говорить.

— Мой отец говорит… — я хриплю, а затем притворно кашляю, чтобы выиграть время.

В тот момент, когда мои ноги касаются земли, я бросаюсь вперед и обхватываю его за спину. Мои руки сжимаются на рукоятке Беретты, заткнутой за пояс его брюк. Я выдергиваю ее и бросаюсь назад, когда кулак Родиона проносится в дюйме от моего носа.

Я нажимаю на предохранитель и направляю пистолет прямо ему в грудь. Я стреляю в него три раза подряд, отверстия от пуль исчезают в невыразительном пространстве его черной футболки.

Родион едва заметно вздрагивает. На мгновение я думаю, что он действительно непобедим. Я думаю, он продолжит наступать на меня, как Терминатор.

Поэтому я стреляю в него еще дважды. На этот раз он отшатывается назад, его колени натыкаются на бетонный барьер. Он очень тяжелый, его огромная масса сосредоточена в груди и плечах. Он заваливается назад, скатываясь с крыши на тротуар вниз.

Я все еще держу пистолет обеими руками, направляя его на то место, где он стоял мгновением раньше.

Мне приходится заставить себя опустить его, мое дыхание прерывистое и почти истеричное.

Мне не нравится находиться на этой крыше. Ни единой долбаной секунды.

Мне приходится ползти обратно к пожарной лестнице, потому что я слишком слаба, чтобы идти.

Спуск вниз — едва ли не худшая часть из всего. Меня трясет так сильно, что шаткая металлическая конструкция не перестает дребезжать подо мной. Я продолжаю думать, что если я посмотрю вниз, то увижу Родиона, ожидающего внизу, окровавленного и хромающего, но все еще каким-то образом живого, как монстр из фильма ужасов.

Я не смогла заставить себя заглянуть через бетонный барьер, чтобы увидеть его изломанное тело на улице. Однако я услышала визг шин и крики людей, которые видели, как он приземлился.

Я все еще слышу крики, когда наконец спрыгиваю с пожарной лестницы. Вой сирены, далекий и приближающийся.

Я бегу обратно к BMW Энцо, мои колени дрожат подо мной.

Я сделала это. Я спасла Неро.

Но я понятия не имею, куда делся Адриан.

29. Себастьян

Я встречаюсь с Миколашем, чтобы он мог перевести текстовые сообщения, приходящие на телефон Вейла. Он читает по-русски и по-польски, и быстро просматривает их, на его губах играет тонкая улыбка.

— Они, блять, сходят с ума, — говорит он. — Пишут Вейлу, чтобы он ответил на звонок. Затем они перестали, должно быть, поняли, что он мертв.

— Сначала они написали что-нибудь полезное?

— Они сказали, чтобы он пришел на улицу Бонд, — говорит Мико, приподнимая одну светлую бровь. — Что на улице Бонд?

— Скорее всего, тайник с оружием. Я предполагаю, что они планируют нанести ответный удар, напав на застройку Южного Берега.

— Тогда, может быть, нам поехать на Южный Берег? — говорит Мико.

— Нет, если мы сможем достать их на улице Бонд, — говорю я.

Прошло всего пятнадцать минут с момента их последнего сообщения. Я думаю, что есть хороший шанс, что они все еще вооружаются, и я бы предпочел перенести битву на их склад, а не на самое дорогое достояние моей семьи.

Конечно же, когда мы подъезжаем к улице Бонд, мы видим два черных внедорожника, припаркованных перед грязным кирпичным зданием.

— Ты хочешь подождать, пока они выйдут? — я говорю Миколашу.

Он качает головой.

— Тогда они будут полностью вооружены.

— Возможно, они уже там вооружены.

— Может быть, оружием, — говорит Мико. — Но не этим.

Он открывает багажник своего Range Rover и роется в нем. Через мгновение он достает противогаз и бросает его мне.

Я ухмыляюсь, натягивая маску на голову. Миколаш тоже надевает. Он выглядит достаточно жутко при обычных обстоятельствах, не говоря уже о его льдисто-голубых глазах, смотрящих сквозь тонированные стекла, нижняя половина его худощавого лица закрыта двойными фильтрами, как будто он какой-то апокалиптический доктор чумы.

Он передает еще две маски своим braterstwo.

— А как насчет меня? — спрашивает высокий темноволосый солдат. Если я правильно помню, его зовут Марсель.

— Задержи дыхание, — говорит Мико. — Это все, что у меня есть.

— Я войду, ты прикрой заднюю дверь, — говорит его товарищ, натягивая на голову свою собственную маску.

Braterstwo Миколаша обходит склад сзади, а мы с ним подходим спереди.

— Готов? — говорит он.

Я киваю.

Отводя руку назад, он выдергивает чеку из первого баллончика со слезоточивым газом и швыряет его в ближайшее окно. Он описал аккуратную дугу, пробив стекло и упав внутрь. Я бросаю свой в окно с противоположной стороны двери.

Я слышу шипение газа, затем испуганные крики и бегство. Слишком поздно, крики переходят в отрывистый кашель и лающий звук рвоты. Один из Братвы полностью теряет голову, стреляя вслепую в дым.

Люди Енина в панике выбегают из дверей со всех сторон, кашляя и спотыкаясь. Поймать их — детская забава. Я искал Родиона, но вместо этого я замечаю безошибочно узнаваемую белокурую голову Адриана Енина. Его бледное лицо раскраснелось, глаза налиты кровью и текут. Он все равно пытается бороться со мной, пока Миколаш не выбивает его ноги, хватая за волосы и откидывая голову назад, чтобы он мог приставить нож к его горлу.

— Садись в гребаную машину, — шипит Мико.

С точки зрения заложников, это лучший приз, чем Родион, которого я бы убил на месте.

Я звоню Енину по телефону Вейла.

Телефон звонит несколько раз, прежде чем он берет трубку.

— Я предполагаю, что мне звонит не труп, — говорит он.

— Пока нет, — отвечаю я. — У меня твой сын.

На другом конце провода тишина, пока Енин обдумывает это.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я сдался, — лениво говорит он.

— Нет, — огрызаюсь я. — Думаю, к настоящему времени я знаю тебя лучше. Я просто хочу встретиться. Лицом к лицу.

Снова тишина. Затем Енин говорит:

— Ты знаешь прерию Мидевин?

— Да, — говорю я.

— Приходи туда через два часа. Там уединенно, тихо, широко открыто, без прикрытий, так что мы оба можем иметь определенный уровень… доверия. Ты приведешь своих людей. Я приведу своих. Мы поговорим. Или, если вы решительно настроены… на что-то менее вежливое.

Он вешает трубку, даже не спросив о состоянии своего сына.

Я смотрю на Адриана, связанного на заднем сиденье.

— Я не думаю, что он заботится о том, чтобы вернуть тебя живым, — говорю я.

Адриан яростно смотрит на меня, не в силах говорить из-за кляпа во рту.

Его глаза очень похожи на глаза Елены. Я чувствую себя виноватым из-за того, что они нацелены на меня, поэтому я снова поворачиваюсь.