Измена пахнет расставанием (СИ) - Бледная Ляся. Страница 5

— Тебе нельзя волноваться, — произнес Дамир, а в его глазах сквозило сожаление. — Прошу тебя, не надо. Аля.

В первый раз с того момента, как мы расстались, его рука легла на мою щеку. Я замерла, чувствуя, как по мокрым дорожкам слез скользит его палец.

— Так ты пришел мириться, или… — спросила я, глядя ему в глаза.

— Нет. Между нами все кончено, — произнес Дамир и резко встал. Белый халат чуть не соскользнул вниз, а он удержал его рукой. На его умных часах высветилось имя: «Марина» и вызов.

— Выздоравливай. Если нужны деньги, скажи, я передам, — сухо произнес Дамир, отвернувшись и делая шаг в сторону двери.

— Через Марину? Да? — процедила я, беря букет и бросая его вслед. — Она уже приходила.

Дамир, который собирался уйти, остановился.

— Кто-нибудь еще приходил? — спросил он, глядя на меня в полоборота.

— Нет, — выплюнула я, сминая руками казенное одеяло. Мой плед лежал в тумбочке, и я забыла попросить его достать.

— Если нужны деньги… — снова холодным голосом произнес Дамир.

— Мне от тебя больше ничего не нужно! Катись ты к своей Марине, и будьте счастливы! — выдохнула я, проводя черту между тем, что было и тем, что стало.

— Прощай, — коротко бросил Дамир и вышел.

На этот раз я уже не плакала. Казалось, я просто кукла, которая сидит на кровати и смотрит куда-то в темноту.

Я долго пыталась заставить себя заснуть, но не могла. Еще бы! Мне приходилось лежать в одном и том же положении, а тут сильно не повертишься.

К утру я сама не заметила, как заснула.

Проснулась я, видя букет стоящий в трехлитровой банке на тумбочке возле моей кровати.

— Упал, видимо, — заметила нянечка. — Я свою банку принесла!

Бабка начала жаловаться, что в палате парень, на что нянечка развела руками: «А мужские все забиты! Родители попросили перевести его сюда! И вообще, вам не взрослого мужика положили, а тринадцатилетнего мальчика!».

Бабка побухтела и утихла.

— Выбросьте, пожалуйста! — попросила я нянечку. Я не знала, кто она. Медсестра или еще кто-то, но все называли ее нянечкой.

— Да разве можно такой дорогущий букет выбрасывать? Он же такой красивый! Мне вот ни разу такие не дарили! — удивилась она, идя к двери.

К обеду явились родители. Мать бросила взгляд на тумбочку и увидела цветы.

— Дамир приезжал? Помирились? — спросила она, заулыбавшись.

Глава 12

— Нет, — ответила я. — Это подруга. С института.

Мама поджала губы и замолчала.

— Скоро выписываем! Ищите костыли, — заметила врач, которой бабка высказывала все, косясь на блогера.

— Негоже, чтобы мужик в женской палате лежал! — кряхтела бабка, по мать молча прибиралась на моей тумбочке, выставляя сырки и творожки.

— Ну, нагрузку на ногу пока давать не стоит, — произнес врач. — Вы на досках объявлений посмотрите, может, кто продает за ненадобностью. Вам они все равно временно! Хотя, погодите! Люда!

— Что? — послышался голос из коридора.

— Помнишь, Северскую из восьмой? Она вроде бы костыли отдавала! — крикнула врач.

К вечеру мне привезли костыли и поставили возле кровати. Ногу сняли и положили под одеяло. Носочек, который был небрежно надет на пальцы ноги, чтобы они не мерзли, наконец-то был снят.

— Потихоньку, помаленьку. А там уже и гипсу снимем! — утешала нянечка, пока я неловко пробовала сесть на кровати. Костыль падал, а я пыталась до него дотянуться.

— Сама, моя хорошая, сама! — вздыхала няня. — Теперича все сама!

Я видела, что ей хочется помочь, но знала, что должна научиться обслуживать себя сама.

Встав на здоровой ноге, я повисла на костылях, чувствуя, как они врезаются в подмышки.

— Эть — два! Эть- два! Молодец! — ободрила нянька. — Телефон положи, а не то уронишь! Ну все! Одной уткой меньше!

Прошло три дня, пока я не приноровилась на них скакать. Впервые за долгое время я вышла в коридор, пахнущий антисептиком и хлоркой. Чувство было такое, словно я открыла для себя новый мир, полный врачей, медсестер, посетителей в накинутых белых халатах.

С лестницей пока была проблема, но я училась. Ничего, мне еще месяц в гипсе, а потом снова смогу надеть сапоги.

Ссадины зажили, и если бы не нога, то, считай, дешево отделалась!

Дамир больше не приезжал. Но несколько раз я просыпалась от того, что мне чудится запах его духов и скрип двери. Один раз я проснулась посреди ночи, видя, кого-то стоящего в дверях. Но тренировки так изматывали меня, что я снова засыпала.

— Я начинаю новую жизнь! — решила я. — В ней больше не будет Дамира, Марины, лжи, обмана…

И эта мысль меня успокаивала. Я была полна решимости начать все с чистого листа.

Первым делом, я села, взяла себя в руки и принялась удалять старые фотографии. Меня хватило на три штуки, а потом на глазах выступили слезы, когда я увидела свое счастливое лицо в объятиях Дамира.

— Продолжу завтра! — скомандовала я себе, откладывая телефон. А у самой глаза на мокром месте.

Я соврала себе. Ничего я завтра не продолжила. Теперь каждый раз у меня находилась куча дел, а потом я просто — напросто забывала это сделать. Вспоминала с утра, но и с утра появлялись неотложные дела.

— Видимо, я еще к этому просто не готова, — убеждала я себя перед сном. — Но ничего! Скоро я смогу все это удалить и забыть, как страшный сон.

На выписку приехали родители, особых торжеств не было. Врач что-то черканул, дала какие-то рекомендации, а я впервые за долгое время накинула на себя теплую куртку — дутик, который привезла мама. Это была старая, еще студенческая куртка, которую я носила пять лет назад. Я была уверена, что мать ее выбросила.

— Буду я еще вещами разбрасываться! — возмутилась мать, помогая мне засунуть руку в рукав. — Я еще твои сапоги привезла! Старые! Которые без каблуков!

И она достала из шуршащего пакета мои древние сапоги — дутики.

Распрощавшись с персоналом и пациентами, я впервые поковыляла вниз, осторожно следя за каждым шагом.

Ветер встревожил мои волосы, заставил вздохнуть свежий воздух, не пахнущий больницей, а я чуть не прослезилась, осторожно спускаясь по ступенькам.

Такси стояло возле больницы, пока я искала глазами место, куда можно поставить костыль.

Глава 13

— Не наше! — махнула рукой мать. Она несла три огромных пакета, в которых были пледы, подушечки и плошки. — Где наше?

Она пыталась набрать такси, но ей терпеливо советовали подождать!

— Але, Алехан, — вспомнила я про номер. Стоять на одной ноге было тяжело, поэтому я налегала на костыли и слегка покачивалась. — Можешь забрать?

— Канэшна! — послышался голос, а я посмотрела, как мать в очередной раз долбит номера таксистов.

— Мам, не надо, я вызвала, — успокоила я, пока мать прятала телефон и проверяла пакеты.

На улице было как-то по — весеннему волнительно. Высокое голубое небо, без единой тучки, запах весны и оживление на улицах. Город, словно проснулся от зимней спячки и бросился по своим делам.

Старенькая нексия подъехала к больнице, а Алехан с удивлением смотрел на мои костыли. Он отобрал у матери пакеты и положив в багажник.

Весенний ветер выветривал запах лекарств и хлорки, прилипший ко мне за время пребывания в больнице.

— Может, пакет на ногу наденем! А то испачкаешь! — суетилась мама, пока Алехан помогал мне сесть на переднее сидение. Мама и костыли сели на заднее.

— Бэдный дэвушка — красавэца! — причитал Алехан, каждую секунду спрашивая, удобно ли мне, или еще отодвинуть сидение.

Я ехала, пожирая глазами городские пейзажи, по которым ужасно соскучилась. Никогда не думала, что буду скучать по вывескам, пробкам, светофорам и пешеходам. Все казалось таким ярким и новым после унылой серости больничных стен.

Мама ехала молча, как нахохлившийся воробей. В своем пальто она казалась обиженной на весь мир.

— Мнэ брат еще апэльсынов привез? Будэтэ? — спросил Алехан, поглядывая на кислую маму. — Красывый дэвушка на заднэм сыдении будэт апэльсын?