Золото Советского Союза: назад в 1975. Книга 2 (СИ) - Майоров Сергей. Страница 14
Чёрт нас дёрнул вообще выползти из комнаты. Сидели бы тихо, может и пронесло бы. Но в кухне окно было открыто ещё до нас, и запахи уже не были такими ядрёными, а в комнате мы открыли только как пришли. Дышать там пока можно было с трудом. Вот мы и решили ужинать в кухне. Тишина, красота.
За нами пришли минут через двадцать. Как раз поспели пельмени, и мы даже надкусили их, чтобы убедиться, что пельмени не чета тем мясосодержащим изделиями группы Г из супермаркета. Когда раздались нестройные шаги, мы не заподозрили ничего криминального. Но когда в придачу к шагам раздались весёлые голоса, было поздно подозревать. Бежать тоже.
— Здесь кто-то есть. Пахнет едой, — нарисовался на пороге парень в простыне и со шваброй наперевес.
— Истину глаголишь ты, — воздев палец, ответил ему второй, тоже в странных одеяниях и вооружённый шваброй.
— Кто вы, отроки? Отчего не откликнулись на зов трубы?
— Что за зов, и почему мы должны на него откликаться? — поинтересовались мы.
— Малый Геродот, — выступил вперёд третий, лохматый парень в рваном свитере, с гусиным пером и свитком.
— Что за зверь? — вежливо поинтересовались мы, надеясь ускользнуть от игрищ молодёжи.
— Крамолу слышу я, — нахмурился гусепёрый. — Фамилии?
— Немирович и Данченко, — ляпнул Лёха, недовольный, что нас отвлекают от еды.
— Шутники? Это мы любим. В допросную их, на очную ставку.
— Подъём, — наставив на нас швабры, оживился «конвой».
Обречённо переглянувшись, мы встали. Отвертеться не удастся. Не драться же с ними. Может, чуть позже удастся сбежать.
— Dura lex, sed lex, — развёл руками парень со свитком.
— Ну зачем мы вам понадобились? — не оставляли мы попыток отговориться от сомнительных мероприятий.
— Есть сильное подозрение, дети мои, что вы первокурсники.
— Это преступление?
— А каждый первокурсник должен пройти посвящение, иначе он не может называть себя студентом-историком.
— Вы же, грешники, даже не знаете о существовании столь славной традиции нашего факультета.
— А может мы откупимся?
— Чем, чадо? Откуп господин Геродот берёт исключительно знаниями. Много ли знаний в ваших юных черепных коробках?
— Больше, чем кажется.
— Вот и проверим.
За разговором мы спустились на второй этаж и дошли до студкома. В отличие от пустующих верхних этажей, здесь кипела жизнь. Коридор был перегорожен баррикадой из нагромождения столов и стульев, стены украшали плакаты и транспаранты. На центральном была вкривь и вкось намалёвана коричневая надпись: «Геродот». Вокруг сновала молодёжь, хохотали, кого-то подначивали. Ближайший плакат оказался стенгазетой на всё ту же тему — каких-то исторических дат. Вокруг него непрерывно роились кучки студентов — красные, распаренные первокурсники методом тыка пытались угадать события и исторических деятелей. Старшаки глумились над ними и соревновались в остроумии.
Нас провели мимо всего веселья к секретарю студкома.
— Кого привели? — что-то лихорадочно дописывая, спросила высокая девушка, которую мы уже не раз встречали на просторах общаги.
Это она в компании парней покрепче проводила проверки и выявляла нарушителей. Девушку звали Оля, но никто иначе как Ольга Асатовна её не называл. Очень уж серьёзная. Лёха положил на неё глаз с первой встречи, но успеха не поимел. Крепись, друг, сейчас она тебе выпишет горькую пилюлю.
— Пара агнцев. Обнаружены на четвёртом этаже. Отбились от стада. Пытались мимикрировать под естественную среду обитания, но были уличены с поличным.
— Фамилии? — мельком взглянув на нас, ещё яростнее застрочила Ольга Асатовна.
— Так не говорят.
— Ясно. Комната?
— Неизвестно. Сидели в кухне.
— Сейчас. Зови Тоньку. Так на чём вы их уличили?
— Геродота не знают. Зов трубы игнорируют. Под чужими фамилиями скрываются.
— Какими?
— Немирович и Данченко.
— Шутники? Сейчас мы вам пошутим.
— Ольга Асатовна, звали? — явилась Тоня.
— Ваши? — махнула головой в нашу сторону строгая начальница.
— Ну да. Саша и Лёша.
— Вот и всё. Приговариваю вас к казни через отсечение головы. Проводите отроков на гильотину.
Конвой со швабрами наперевес придвинулся ближе.
— Ну слава богу, а я-то думал. Спасибо, Ольга Асатовна, — расшаркался я, помахивая воображаемой мушкетёрской шляпой. — Ведите нас, доблестные воины.
— Стоп! Правую руку давайте, оба.
— Это ещё зачем? Отсекать не дам, это у меня рабочая рука.
— Разговорчики! — прекратила намечающийся бунт Ольга и ловко шлёпнула нам на предплечья по маленькой печати.
— Жестокая. Ты разбила мне сердце, — торжественно сообщил я, и мы вышли.
Оленька Асатовна с усмешкой смотрела нам вслед. Э, не понял, казнью не отделаемся, что ли? С трудом протолкавшись через веселящихся студентов, мы очутились в мрачной комнате, где трое в разнокалиберных плащах возились вокруг несуразного сооружения с застрявшем в нём кочаном капусты. Наши сопровождающие присоединились к заплечных дел мастерам.
Мы осмотрелись. В комнатке невыносимо воняло дихлофосом. Раньше здесь, видимо, хранился всякий бутор, потому что сейчас он был распихан по углам. Свободный пятачок посередине был усеян ошмётками капусты и порубленными кочанами. У дверей неловко переминались трое девушек.
— На казнь кто крайний? — любезно спросил я у них.
— Наверное, мы, — хихикнули они в ответ.
— За вами будем. Хорошо нас запомните, а то вдруг кто без очереди захочет прорваться.
— Ну вы долго там? — не выдержал Лёха.
Главный палач в красном женском плаще с капюшоном беспомощно взглянул на наших конвоиров.
— Костян, гильотина сломалась. Что делать?
— Она у вас каждый год ломается. Обезьяны безрукие.
— Тогда уж питекантропы, — решил я вставить свои пять копеек. — Раз казнить нас не собираются, так может мы пойдём?
— Куда? Стоять! Идём на виселицу.
— У вас и виселица есть? Экие вы затейники! Дамы, не отставайте!
На виселицу была своя очередь.
— Куда прёте! — наехали на нас.
— Куда мы прём? — уточнил я у конвоя.
Костян замахнулся шваброй на соперничающую команду и чуть не потерял простынь.
— Подержи, — протянул он мне швабру и взялся заново заматывать свой "хитон".
— Помочь? — мило улыбнувшись, предложила девушка из нашей группы.
— Что тут? — спросил Лёшка.
— Не знаю. Мы пришли, уже очередь была.
— Разберёмся, — пообещал наш конвой и пропихнулся вперёд.
Я так и остался со шваброй в руках. Повышение, однако. В принципе, мы спокойно могли развернуться и уйти восвояси, но мне уже стало интересно, чем дело кончится. Казнят нас в конце концов или как? Оказалось, они там в виселицу с каждым осуждённым играли. Очередь возмутилась: доколе нам здесь торчать?
Вскоре объявили царскую милость: ответишь на вопрос правильно — будешь помилован, ответишь неправильно — отправишься на вечную каторгу. Мы с Лёхой ответили неправильно. Впрочем, правильные ответы были всего у двоих. Призом им стала ещё одна печать на предплечье. А нас… нас прогнали через полосу препятствий, которая почему-то называлась пашней. Сначала мы шли в полный рост, причём «ворота» были всё уже и уже. Потом они стали снижаться в высоту, так что сначала мы протискивались, потом наклоняли голову, сгибались в поясе, ползли на карачках и наконец по-пластунски. Нам-то, парням ничего, а на ползущих девчонок пялились все дружно — и палачи, и надзиратели, и осуждённые. Благо, юбчонки на них сплошь мини, а до повсеместной моды на штаны ещё лет пятнадцать минимум.
— Вон-вон, смотри, какая попка! — ткнул меня Лёха, отряхиваясь от крошек с пола.
— Да ну, ты туда посмотри.
Настенька с нашего этажа — девочка в теле, у неё не только филей, но и грудь ого-го! И сейчас эти волшебные прелести сексуально извивались, преодолевая самое низкое препятствие. За этим волнительным действом следили все, горячо переживая — пройдёт или нет?
— Что тут происходит? — громыхнуло вдруг с лестницы. Комендантша явилась.