Американская королева (ЛП) - Симон Сиерра. Страница 19

Спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо тебе, спасибо тебе.

Глаза Эша пылают жаром. Благодарностью.

— Нет, спасибо тебе, ангел, — бормочет он, глядя мне в лицо, и пальцами нежно поглаживает мое лоно. — Я благодарен тебе больше, чем можешь себе представить.

ГЛАВА 10

Настоящее

Еще несколько раз Эш толкается в меня пальцами, задевая точку G, проверяя мою реакцию, а затем вытаскивает их и вытирает о мое платье — одновременно унизительный и невероятно сексуальный жест. Прежде чем я успеваю погрузиться в мысленный монолог о том, что я из себя представляю, он говорит:

— Щелкни пальцами, если хочешь произнести стоп-слово.

Я смущенно моргаю, а затем большая рука Эша сжимает мои волосы на затылке, и буквально стаскивает меня со стола, опустив на колени. Я падаю меж его ног, его рука в волосах мешает обрести равновесие, и я тяжело приземляюсь на ковер. Платье задирается и обнажает мою задницу.

Рука Эша уже тянется к пряжке ремня, уверенно расстегивает штаны, и я вижу его. Мужской член, твердый и толстый, и гораздо прекраснее, чем представляла. У Эша гладкая и широкая головка, красная от прилившей крови. Сильно дрожа, я, как жадная девушка, тянусь обеими руками к члену.

Но ощущаю резкий рывок за волосы.

— Только рот, — говорит Эш.

У меня практически нет опыта в этом вопросе, но я вспоминаю ободряющие слова Эша в самом начале и выкидываю страх из головы. Он хочет, чтобы я попыталась, я хочу попробовать, и это все, что имеет значение. И поэтому я наклоняюсь вперед и пробегаюсь языком по нижней стороне его члена, чувствуя каждую венку, наслаждаясь прерывистым дыханием, которое раздается надо мной. Я повторяю действие снова, на этот раз быстрее. Пробую языком головку, ища каждую точку, от которой Эш сжимает мои волосы чуть сильнее, напрягает живот и судорожно глотает воздух. Без рук тяжело придать необходимое давление, поэтому я наклоняюсь вперед, прижимая его член к мускулистому животу, который по-прежнему спрятан под белой рубашкой. Чувствую щекой гладкую прохладу итальянского хлопка и шелкового галстука, контрастирующего с горячей кожей. Эш одной рукой сжимает ствол у основания, а другой держа меня за волосы, направляет мой рот к члену.

Головка члена настолько широка, что я задыхаюсь. Она толкается в мое горло, но до конца еще далеко… Эш еще раз насаживает меня на член, дыхание перехватывает, глаза жгут слезы, размазывая тушь. Мое сердце бешено бьется, кровь наполняется адреналином, и я понимаю, что извиваюсь всем телом, а киска требует большего. Я одновременно возбуждена, взволнована и пристыжена.

Эш молча замирает, не отпуская моих волос, и не двигает рукой, которая держит основание члена, и я понимаю, что он ждет. Он дает мне представление о том, что будет, ждет, что я щелкну пальцами или скажу его имя, чтобы остановить. Но я ни делаю ни того, ни другого.

Вместо этого я облизываю губы.

Затем он улыбается — быстро, будто сам себе. Удовлетворенно, словно осознав, что сделал правильный выбор.

Его член снова скользит по моим губам и входит, но на этот раз я готова. Открываю губы и глубоко вздыхаю через нос.

— Расслабь язык, — бормочет Эш надо мной, а затем снова выходит. — Ах, да, вот так.

Он двигается немного медленней, чем в первый раз, отталкивая и снова насаживая меня на член равномерными, но углубляющимися движениями, пока, наконец, не толкается глубоко в мое горло. Мое тело протестует, горло судорожно сжимается, пытаясь избавиться от члена, но тут я понимаю, что рука Эша нежно гладит меня по волосам, и он что-то напевает мне. Из-за сковавшей меня паники и заложенных ушей я не могу расслышать слов, но его голос просто помогает. Я дышу через нос, пока слезы стекают вниз, и борюсь с рвотным рефлексом.

— Святое дерьмо, — ругается Эш, когда я сглатываю, и делает выпад бедрами. — Блядь.

Я сглатываю снова, и вызываю ту же реакцию — ругательства и отрывистые толчки в горло. Чувствую триумф, но и вижу, как мои слезы, смешавшись с тушью, капают на его белоснежную рубашку. Должно быть, Эш тоже видит это, потому что стонет — частично сожалея и желая большего. Я чувствую его сопротивление, он удерживает мою голову и выходит из меня, но все, что чувствую я — прилив благодарности, а также неописуемую гордость за то, что заставила Эша так реагировать.

Я делаю несколько отчаянных вдохов. Он смотрит на мое лицо и нежно вытирает большим пальцем черные потеки на моих щеках.

— Еще, — говорит он. — Мне нужно больше. — А затем снова врывается в меня, в этот раз без пощады.

Я не щелкаю пальцами, не борюсь, потому что, боже помоги, мне это нравится, но не могу остановить мои пальцы, обхватившие его бедра. Мои голые колени трутся о ковер, пока Эш трахает меня в горло. Агрессивно, жестко, и чертовски опьяняюще. Меня использовали грязно и жарко. Он распутный, толкался в меня, ругался и потел, напоминая скорее зверя, чем человека, и все из-за того, что я делала. И делала хорошо.

— Мне нужно кончить, — бормочет он. — Я скоро кончу.

Я быстро выдыхаю воздух, а затем снова беру в рот член и чувствую, как обе его руки ложатся на голову, толкая меня до упора, до того места, где мой нос упирается в чистые, коротко подстриженные волосы у основания ствола. Теперь, узнав его реакцию от глотания, я повторяю этот трюк, заставляя его впадать в исступление. Эш руками фиксирует мою голову, и несколько раз жестко толкается в горло. Шелковый галстук трется о мою щеку, а мои руки в отчаянии тянутся к его брюкам, ремню, дорогой кожаной обивке кресла.

Наконец Эш извергается в меня с хриплым рычанием, от которого мои пальцы сжимаются. Я, наверное, буду слышать это рычание в своих снах и фантазиях — беспомощное и одновременно сильное, мужское. Этот звук распространился по всему телу и, когда жар кульминации Эша наконец ударяется о мое горло, я понимаю, что пропала. Ничто — ни литература, ни учеба, ни путешествия, ни наблюдение за Манхэттеном ночью, — ничто не сравниться с этим. С мощным телом могущественного человека, прижимающимся ко мне, владеющим и получающим от меня удовольствие. Что-то интимное, незащищенное и открытое лишь для меня.

Потому что эта ночь, этот момент? Я не единственная женщина в мире, мои губы и тело тоже не единственные, и это точно не любовь, но я чувствую себя так, словно наступил конец моего существования.

Эш покидает мой рот и просто говорит:

— Вылижи меня начисто. — И я так и делаю. Тщательно. Настолько, что он снова твердеет. Эш отталкивает меня и строго говорит: — Хватит! — Но его глаза сверкают от удовольствия. — Ты очень хороша.

Несмотря на першение в горле и слезы на щеках, от его слов мне хочется мурлыкнуть и потянуться как котенок. Не думаю, что когда-либо чувствовала себя так приближенной к другому человеку, восхитительной и, да, несмотря на оттраханное лицо, почитаемой. Я никогда еще не была так счастлива и довольна, не считая тех моментов с Эмбри несколько лет назад. Я касаюсь лицом твердого колена как кошка, и Эш подыгрывает мне, гладит волосы и хвалит за доставленное удовольствие.

Через несколько минут Эш выпрямляется и заправляет член в штаны.

— Оставайся так, на коленях, и держи руки за спиной.

Я занимаю нужную позу, наблюдая за тем, как он встает и направляется в свою спальню, наша ночь продолжается. Мое влагалище радуется, потому что я невероятно возбуждена, но Эш возвращается, и в руках у него нет сексуальных игрушек или презервативов. Лишь мягкое полотенце и расческа.

Он садится в кресло и наклоняет мой подбородок, вытирает мое лицо, медленно и осторожно, стирая следы черной туши и охлаждая покрасневшую кожу. Затем приказывает повернуться, оставаясь на коленях, и принимается вытаскивать шпильки из моего распустившегося пучка, одну за другой.

— Твои волосы, — тихо говорит он. Шпильки звенят, дзынь-дзынь-дзынь, словно Эш держал их в кулаке, а потом бросил на стол, и они осыпались дождем. — Я без конца думаю о том, что можно с ними сделать. Они были первым, что я заметил на тебе тем вечером. Ты сидела на коленях среди сверкающего стекла, а твои волосы напоминали солнечный свет. Белое золото. Полагаю, я никогда не пойму, что пленило меня сначала, — твои волосы или ты на коленях. Я также никогда не пойму, почему не смог забыть тебя — из-за того, что ты заметила мою бессонницу или из-за того, что истекала кровью за любимого человека.