Всемогущий текст-процессор - Кинг Стивен. Страница 3

М о й б р а т б ы л н и к ч е м н ы м п ь я н и ц е й.

Текст-процессор, из чего бы он ни состоял, по меньшей мере выводил слова на экран. Оставалось еще посмотреть, будет ли он хранить информацию в памяти, но все же созданный Джоном гибрид из клавиатуры «Ванга» и дисплея «IBM» работал. Совершенно случайно он вызвал у Ричарда неприятные воспоминания, но в этом Джон уже не виноват.

Ричард оглядел кабинет и остановил взгляд на фотографии, которую не он выбрал для кабинета. Большой студийный фотопортрет Лины, ее подарок на Рождество два года назад. «Я хочу, чтобы ты повесил его у себя в кабинете», — сказала она. Так Лина, очевидно, собиралась держать мужа в поле своего зрения, даже отсутствуя. «Не забывай, Ричард. Я здесь. Может быть, я и „поставила не на ту лошадь“, но я здесь. Советую тебе помнить об этом».

Портрет с его неестественными тонами никак не уживался с любимыми репродукциями Уистлера, Хомера и Уайета. Глаза Лины были полуприкрыты веками, а тяжелый изгиб пухлых губ застыл в некотором подобии улыбки. «Я еще здесь, Ричард. — словно говорила она. — Никогда об этом не забывай».

Ричард напечатал:

Ф о т о г р а ф и я м о е й ж е н ы в и с и т н а

з а п а д н о й с т е н е к а б и н е т а.

Он взглянул на появившийся на экране текст. Слова нравились ему не больше чем сам фотопортрет, и он нажал клавишу «Вычеркнуть». Слова исчезли. Ричард взглянул на стену и увидел, что портрет тоже исчез.

Очень долго он сидел не двигаясь, — во всяком случае, ему показалось, что долго, — и смотрел на стену, где только что висел портрет. Из оцепенения его вывел запах, шедший из процессорного блока. Запах, который он помнил с детства так же отчетливо, как то, что Роджер разбил «волшебный фонарь», лишь только потому, что Игрушка принадлежала ему, Ричарду. Запах трансформатора от игрушечной железной дороги. Когда появляется такой запах, нужно выключить трансформатор, чтобы он остыл.

Он выключит его. Через минуту.

Ричард поднялся, чувствуя, что ноги его стали словно ватные, и подошел к стене. Потрогал пальцами обивку. Портрет висел здесь, точно, здесь. Но теперь его не было, как не было крюка, на котором он держался. Не было даже дырки в стене, которую он просверлил под крюк.

Исчезло все.

Мир внезапно потемнел, и он двинулся назад, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, но удержался. И окружающее вновь обрело ясные очертания.

Ричард оторвал взгляд от места на стене, где недавно висел портрет Лины, и посмотрел на собранный его племянником текст-процессор.

«Удивительные вещи, — услышал он снова голос Нордхофа, — удивительные вещи… Уж если какой-то мальчишка в пятидесятых годах открыл частицы, движущиеся назад во времени, то вы наверняка удивитесь, осознав, что мог сделать из кучи бракованных элементов от текст-процессора, проводов и электродеталей ваш гениальный племянник. Вы так удивитесь, что с ума можно сойти…»

Запах трансформатора стал гуще, сильнее, и из решетки на дальней стенке дисплея поплыл дымок. Гудение процессора тоже стало громче. Следовало выключить машину, потому что, как бы Джон ни был умен, у него, очевидно, просто не хватило времени отладить текст-процессор до конца.

Знал ли он, что делал?

Чувствуя себя так, словно он продукт своего собственного воображения, Ричард сел перед экраном и напечатал:

П о р т р е т м о е й ж е н ы в и с и т н а

с т е н е.

Секунду он смотрел на предложение, затем перевел взгляд обратно на клавиатуру и нажал клавишу «EXECUTE».

Посмотрел на стену.

Портрет Лины Висел там же, где и всегда.

— Боже, — прошептал он. — Боже мой…

Ричард потер рукой щеку и напечатал:

Н а п о л у н и ч е г о н е т.

Затем нажал клавишу «Вставка» и добавил:

К р о м е д ю ж и н ы д в а д ц а т и д о л л а р о в ы х

з о л о т ы х м о н е т в м а л е н ь к о м

п о л о т н я н о м м е ш о ч к е.

И нажал «EXECUTE».

На полу лежал маленький затянутый веревочкой мешочек из белого полотна. Надпись, выведенная выцветшими чернилами на мешочке гласила: «Уэллс Фарго».

— Боже мой, — произнес Ричард не своим голосом. — Боже мой, боже мой…

Наверное, он обращался бы к Спасителю минуты или даже часы, если бы текст-процессор не начал издавать периодическое «бип» и в верхней части экрана не вспыхнула пульсирующая надпись:

П Е Р Е Г Р У З К А

Ричард быстро все выключил и выскочил из кабинета, словно за ним гнались черти. Но на бегу он подхватил с пола маленький мешочек и сунул его в карман брюк.

Набирая в тот вечер номер Нордхофа, Ричард слышал, как в ветвях деревьев за окнами играет на волынке свою протяжную, заунывную музыку холодный ноябрьский вечер. Внизу группа Сета старательно репетировала убийство мелодии Боба Сигера. Лина отправилась в «Нашу Леди Вечной Печали» играть в бинго.

— Машина работает? — спросил Нордхоф.

— Работает, — ответил Ричард. Он сунул руку в карман и достал тяжелую, тяжелее даже, чем часы «Ролекс», монету. На одной стороне красовался суровый профиль орла. И дата: 1871. — Работает так, что вы и не поверите.

— Ну почему же, — ровно произнес Нордхоф. — Джон был талантливым парнем и очень вас любил, мистер Хагстром. Однако будьте осторожны. Ребенок, даже самый умный, остается ребенком, он не может правильно оценить свои чувства. Вы понимаете, о чем я говорю?

Ричард ничего не понимал. Его лихорадило и обдавало жаром. Цена на золото, согласно газете, составляла 514 долларов за унцию. Взвесив монеты на своих весах для почты, он определил, что в каждой из них около четырех с половиной унций и при нынешних ценах они стоят 27 756 долларов. Впрочем, если продать коллекционерам, можно, наверное, получить раза в четыре больше.

— Мистер Нордхоф, вы не могли бы ко мне зайти? Сегодня? Сейчас?

— Нет, — ответил Нордхоф. — Я не уверен, что мне этого хочется, мистер Хагстром. Думаю, это должно остаться между вами и Джоном.

— Но…

— Помните только, что я вам сказал. Ради бога, будьте осторожны… — раздался щелчок. Нордхоф положил трубку.

Через полчаса Ричард вновь очутился в кабинете перед текст-процессором. Он потрогал пальцем клавишу «Вкл. Выкл.», но не решился включить машину. Когда Нордхоф сказал во второй раз, он наконец услышал. «Ради бога, будьте осторожны». Да уж. С машиной, которая способна на такое, осторожность не повредит…

Как машина это делает?

Он не в силах был и представить себе хоть какую-нибудь возможность объяснения. Может быть, поэтому ему легче было принять на веру столь невероятную, сумасшедшую ситуацию. Он преподавал английский и немного писал, к технике же не имел никакого отношения и никогда не понимал, как работает фонограф, двигатель внутреннего сгорания, телефон или механизм для слива воды в туалете. Как пользоватсься знал, но не знал, как все это действует. Впрочем, есть ли тут какая-нибудь разница — за вычетом глубины понимания.

Ричард включил машину, и на экране, как и в первый раз, возникли слова:

С д н е м р о ж д е н и я, д я д я Р и ч а р д!

Д ж о н.

Он нажал «EXECUTE», и поздравление исчезло.

«Машина долго не протянет» — неожиданно осознал он. Наверняка ко дню гибели Джон не закончил работу, считая, что время еще есть, поскольку до дядиных именин еще три недели…

Но время ускользнуло от Джона, и теперь этот невероятный текст-процессор, способный вставлять в реальный мир новые вещи и стирать старые, пахнет, как горящий трансформатор, и начинает дымить через несколько минут после включения. Джон не успел его отладить. Он… был уверен, что время еще есть?