Сестры Шанель - Литтл Джудит. Страница 17

– Я тоже буду певицей, – прошептала я однажды Арману, сидя в «Гран Кафе».

– Лицо ангела Боттичелли, – сказал он, наклоняясь ко мне, – и голос тоже.

Позже я намеренно уронила перчатку между нашими стульями. Когда мы оба потянулись за ней, его губы коснулись моей щеки. Считается ли это моим первым поцелуем?

В пансионе я была ужасно рассеянна, в голове постоянно звучала музыка, я никак не могла забыть ощущение от прикосновения мягких губ и жестких усов Армана. Поэтому во время шитья мне приходилось переделывать стежки. Я ошибалась при решении большинства задач по математике. Когда нужно было написать сочинение на тему «Важность бережливости в домашнем хозяйстве», я смотрела в окно на простую стену лицея, представляя себя на сцене в Париже. Канониссы сочли мои сочинения нечитабельными и стучали линейкой по столу, чтобы привлечь мое внимание. Они заявили, что навыки ведения домашнего хозяйства у меня отсутствуют.

Я опускала голову, стараясь не улыбаться. Что я могла сделать? Невозможно не отвлекаться, когда мир полон соблазнов.

ДВАДЦАТЬ

В августе Арман и Ги объявили, что в следующее воскресенье они сыграют матч по поло.

– Наши Три Грации должны там присутствовать, – сказал Арман, – на удачу.

Ги выпятил грудь:

– Поло – самая реалистичная имитация боя.

– В следующее воскресенье? – уточнила Габриэль, будто сверялась со своим расписанием.

По словам офицеров, должны были собраться почти все жители Мулена. Команда Армана и Ги собиралась противостоять игрокам, приехавшим из Аргентины: коневодам самых больших скотоводческих хозяйств. Лошади противника назывались криолло, и аргентинцы надеялись продать их французской кавалерии. А матч по поло должен был стать наглядной демонстрацией товара.

– Нашим соперникам повезет, если они забьют хотя бы один гол, – заявил Арман. – Я подарю им такую возможность. Уверен, что мы выиграем 12:1. Кто-нибудь хочет пари?

– Я слышал, что эти криолло обладают необычайной выносливостью, – заметил Этьен, – и идеально подходят для легкой кавалерии.

– Невозможно, – сказал Ги. – Это сельскохозяйственные лошади. Они должны быть впряжены в плуг.

Я перестала слушать и задумалась о том, что бы я надела на матч, будь я богата и будь у меня выбор. Это, конечно, не матч в Шато де Багатель^[24] в Париже, но это было начало, способ узнать ритуалы и правила поведения зрителей, которые, судя по тому, что я читала в журналах, должны одеваться как можно более впечатляюще.

В день матча большое пространство у казарм было превращено в поле для игры в поло. Собственно говоря, для этого траву подстригли покороче, а углы и ворота отметили флажками. Деревянные стулья для зрителей расставили вдоль одной стороны, в нескольких ярдах от края игрового поля, однако никакого реального барьера между полем и «трибунами» не соорудили.

Этьен, присоединившийся к нам, был одет в штатское. Габриэль сообщила мне, что два года обязательной военной службы закончились и он уволен в запас. Его родители, владельцы преуспевающей текстильной компании, недавно умерли, оставив солидное наследство. И теперь его траты никто не контролировал, поэтому Этьен искал место, где мог бы посвятить себя разведению лошадей для скачек и поло.

– И Эмильенне д’Алансон, – добавила Габриэль приглушенным голосом.

– Знаменитой куртизанке?!

– Тс-ссс! – прошептала моя сестра. Она взглянула на Этьена, который неподалеку беседовал с группой незнакомцев.

Я знала об Эмильенне. Все знали. Она была прославленной красавицей, известной тем, что разорила королевскую семью и множество богатых мужчин. Король Бельгии Леопольд был одержим ею и подарил столько ожерелий и колец, что стал ей не нужен и она ушла от него. Он был не единственным. Герцогиня д’Юзес отправила своего сына Жака в Африку только для того, чтобы спасти его от Эмильенны, но тот успел подарить куртизанке фамильные драгоценности. В Судане бедный Жак подхватил лихорадку и умер.

И теперь знаменитая соблазнительница была с Этьеном? Нашим Этьеном?

– Это просто развлечение, причем для обоих, – прокомментировала Габриэль. – Офицеры не будут обсуждать это при нас, но, по словам Ги, Этьен отшучивается именно так, когда другие лейтенанты дразнят его. – Она закатила глаза. – Мужчины и их развлечения! Эмильенна уже стара, ей за тридцать, расцвет давно миновал. Но это не имеет значения, потому что она богата. Она собрала столько рубинов, жемчуга и изумрудов, что может делать все что захочет. Ги утверждает, что Этьен тратит деньги только на лошадей, Эмильенна в этом не нуждается.

В ее тоне слышалось некоторое уважение к куртизанке. И я вспомнила, как еще будучи в монастыре, после истории с Джулией-Бертой и сыном кузнеца, Габриэль сказала: «Если ты собираешься согрешить, сделай это, по крайней мере, с кем-нибудь богатым».

Мне хотелось знать подробности, но Этьен снова присоединился к нам, и матч вот-вот должен был начаться. На поле разминались всадники, выписывая круги и восьмерки. Мне следовало бы восхищаться нашими лейтенантами на французских лошадях, ловить взгляды Армана. Перед началом игры я пообещала ему короткий поцелуй, если они победят.

– Когда мы победим, – поправил он меня.

Но увы, я не могла оторваться от аргентинцев в одинаковых рубашках с воротничками-стойками и короткими рукавами, которые демонстрировали сильные загорелые предплечья. На спине каждой рубашки красовался номер, от одного до четырех. Их лошади были меньше французских, не такими изящными, но казались более мощными. Форма наших офицеров была строгой и официальной: хлопчатобумажные рубашки, застегнутые на все пуговицы, с длинными рукавами, отложными воротничками и с жилетами поверх них. Они смотрелись как настоящие денди. Их соперники же выглядели так, словно пришли развлечься.

Габриэль смотрела на аргентинцев, скривив губы и скрестив руки на груди.

– Могли бы одеться и получше. Не говоря уже о том, что их лошади уродливы.

– Габриэль! – упрекнула ее Эдриенн.

Этьен рассмеялся.

– К счастью для них, ни один из этих критериев не влияет на победу.

– А кто они? – спросила я, все еще испытывая благоговейный трепет.

– Они англо-аргентинцы, потомки богатых британских семей, которые много лет назад уехали в Южную Америку строить железные дороги и разводить скот. Теперь они приезжают в Англию получать образование. Они не совсем аргентинцы и не совсем англичане.

Один из аргентинских игроков полностью завладел моим вниманием. Когда он подъехал вплотную к нам и я увидела его мускулистые руки и то, как уверенно он держится в седле, у меня перехватило дыхание. Было кое-что еще. То, как он двигался со своей лошадью. Между ними не было борьбы, не было хозяина, контролирующего своего зверя, а был танец, партнерство, словно они – единое целое.

– Наполовину человек, наполовину лошадь, – проговорила я.

– Кентавр, – кивнул Этьен.

– Кентавр, – завороженно повторила я.

Пока игрок мчался по полю, я чувствовала необъяснимое волнение, мой пульс бешено ускорился.

Я мысленно отругала себя: «Следите за глазами, мадмуазель!»

Протрубил рог, и игра началась. Всадники и лошади метались туда-сюда, две команды гонялись друг за другом, чтобы выиграть мяч, сталкивались, оттесняли, не давая пробить, клюшки со свистом рассекали воздух. Это было одновременно впечатляющее и пугающее зрелище, особенно когда игроки оказывались слишком близко, иногда на расстоянии вытянутой руки. Игра захватила нас настолько, что мы вскочили со своих мест.

Аргентинцы выкрикивали непонятные мне слова с неповторимыми интонациями, отчего казались еще более загадочными.

– На каком языке они говорят? – спросила я Этьена.

– На испанском. А еще на французском и английском.

– Ты много о них знаешь, – удивилась я.

– Мы переписывались. Я предполагаю купить у них лошадей, если они действительно такие, как говорят. Когда дело касается лошадей, я люблю побеждать. Эти криолло точно не для ипподрома. Но они идеально подходят для игры в поло. Только посмотрите на них!