Девушка индиго - Бойд Наташа. Страница 42

– Ты… ты знал, куда Кромвель тебя везет? – Новый вопрос прозвучал раньше, чем я осознала, насколько он для меня важен.

Бен отвел взгляд в сторону.

– Да, – кивнул он и испустил вздох.

– Я имею в виду – знал, что он везет тебя ко мне, а не просто в Южную Каролину?

– Да, – повторил Бен. – Он здесь по моей воле.

– Что? – Я запнулась от изумления и продолжила: – Зачем?

– Тебе нужна была моя помощь, – сказал Бен, и лезвие ножа заскользило по бруску у него в руке.

От того, как поразительно его слова совпали с тем, что я услышала во сне, у меня по спине пробежал холодок. Я уставилась на собственную ладонь, поднесла ее к лицу, чтобы проверить – а вдруг это тоже сон? Рука выглядела, как настоящая, и по ощущениям была настоящей.

– Мне и правда нужна твоя помощь, но ты не хочешь со мной разговаривать. А Кромвель – напыщенный грубиян. А… а я хочу вернуть себе друга. Я по тебе скучала.

Бен издевательски хмыкнул, и у меня кровь прилила к щекам, к горлу подступил ком.

– Почему ты не научила Квоша читать? – произнес он вдруг, с вызовом вскинув подбородок. – И детей почему не учишь?

– Я… – Этот вопрос меня ошеломил, потому что и вопрос Квоша – почему Бен умеет читать – тоже не шел у меня из памяти; возможно, он и был причиной моего странного сна.

После того разговора с Квошем я несколько дней нетерпеливо ждала, когда Бен, опять уехавший куда-то с Кромвелем, вернется на плантацию. И сама не знала зачем. Чтобы спросить у него совета? Или попросить помочь Квошу доделать инструменты и оборудование для производства индиго? Или же поинтересоваться у него, почему он сказал Квошу, что обучен грамоте?

Я встала и прошлась туда-обратно.

– Обстоятельства были другие, когда я учила тебя. На Антигуа все было иначе. Мы были детьми. А для взрослых есть правила и законы. Я…

Бен тоже встал и шагнул ко мне. За эти несколько минут нашей беседы он смотрел на меня дольше и внимательнее, чем за все время со дня своего прибытия с острова Монтсеррат.

– Lâche, – процедил он сквозь зубы. И повторил по-английски: – Трусиха.

Кровь жаркой волной прилила к моему лицу, дыхание перехватило.

– Как ты смеешь…

Он вскинул бровь:

– Зачем ты обучила меня грамоте? Чтобы позлить свою мамашу? Или это была просто игра? Но ты изменила мою жизнь. Почему не сделаешь то же самое для Квоша?

Я поверить не могла, что со мной разговаривают таким тоном.

Однако в этом не было ничего удивительного.

Так со мной мог разговаривать только Бен.

Потому что между нами исчезли различия, разделявшие белых людей и негров, рабов и господ.

– Тебе очень нужно индиго? – спросил он.

– Да, – прошептала я.

– Почему?

– Я… – Моя ладонь сама прижалась к горлу, словно таким образом можно было обуздать готовые вырваться слова. Под пальцами заполошно билась жилка. Как можно было признаться ему в моей эгоистичной мечте и одновременно попросить о помощи?

Индиго не сделает богатым Бена или Квоша. У меня даже были сомнения в том, что Кромвель когда-нибудь даст своему подмастерью свободу. Так какая выгода Бену в том, чтобы помочь мне добиться успеха?

– Почему? – повторил он, взявшись за кожаный мешочек на груди, словно черпал в нем силы. На мгновение его глаза закрылись, ноздри затрепетали. – Это будет дар. Почему ты его заслуживаешь?

– А Кромвель заслуживает? – спросила я.

– Нет, – твердо ответил он. – Но в руках Кромвеля мое будущее. Моя свобода.

Я подошла ближе. Ближе, чем дозволяли приличия. И меня вдруг охватило странное желание прижаться губами к его губам, чтобы разгладился их гневный изгиб.

Мне почудилось, что в глазах Бена мелькнула тревога.

Страшно хотелось оглядеться – не наблюдает ли кто за нами, – но я смотрела ему в глаза и не могла отвести взор. А потом протянула руку и положила ладонь ему на предплечье. Почувствовала под пальцами теплую кожу и сделала глубокий вдох, поражаясь самой себе, но при этом не желая отступать.

– Бенуа Фортюне, – тихо начала я и увидела, как заблестели у него глаза при упоминании детского прозвища – Счастливчик. – Твое будущее может оказаться в руках у кого-то другого. – Моя ладонь скользнула по его мускулистому предплечью. – Но мое будущее определенно зависит от тебя. Ты недавно сказал, что приехал сюда, чтобы мне помочь. Так помоги мне. Пожалуйста. Я сделаю что смогу для Квоша и детишек. Только помоги мне.

Мы стояли так несколько мгновений, казавшихся вечностью. Потом он шевельнул плечом, убирая мою руку, и отступил на шаг назад. Между нами пронесся прохладный порыв ветра. Бен молча развернулся, исчез в хижине, и во второй раз передо мной закрылась дверь. Я могла бы разгневаться или испытать горькое разочарование, но по его лицу я поняла, что он принял мое предложение. Я видела едва различимый кивок.

Бен согласился.

И как же мне теперь выполнить свою часть сделки?..

– Мне нужен ваш совет, мистер Пинкни, – сказала я, сидя на самом краешке обтянутого розовым дамастом кресла в библиотеке усадьбы Пинкни в Бельмонте.

Нас с маменькой и Полли любезно пригласили на летний званый вечер, куда должны были съехаться гости со всей округи. Я редко виделась с мисс Бартлетт, племянницей Пинкни, но чудесно с ней ладила. К примеру, мои обязанности заместительницы отца в управлении плантациями вызвали у нее любопытство, а не ужас, как у большинства представителей светского общества, и меня это весьма утешало. В остальном же радоваться было нечему – после ссоры с Лоуренсом я, похоже, обзавелась дурной репутацией, обо мне пошли пересуды, и со стороны мистера и миссис Пинкни было весьма смело по-прежнему включать меня в списки гостей.

Как выяснилось, не зря я отказалась связывать свои надежды с Уильямом Миддлтоном – недавно все, и мы тоже, отпраздновали его помолвку с мисс Уильямс, богатой наследницей. Мне наследства было не видать как своих ушей, а уж после инцидента с Лоуренсом я окончательно примирилась с мыслью о том, что останусь старой девой.

Моя подруга Мэри Шардон недавно обзавелась воздыхателем – преподобным Хатсоном, и я знала, что наши вышивальные посиделки и задушевные беседы по вторникам будут становиться все более редкими событиями, если они поженятся. В общем-то, мы и так уже теперь редко виделись с Мэри после того дня, как я поскандалила с Джоном Лоуренсом – как раз по возвращении от Вудвордов.

Миссис Пинкни, а также ее лучшая подруга, всегда невозмутимая миссис Клеланд, и племянница миссис Пинкни – мисс Бартлетт, теперь составляли мой малочисленный круг общения среди женщин. И дружба с мисс Бартлетт, хоть она и была младше меня, пришлась как нельзя кстати.

Я вдруг поняла, что, хоть и живу с маменькой, сестренкой Полли, Эсси и всеми нашими помощниками, несмотря на это ужасно одинока. Мое сердце алкало дружбы, общности интересов, сопричастности. В глубине души я догадывалась, что это присутствие Бена, который установил между нами невыносимую дистанцию, делает мою тоску по дружбе такой жгучей.

– Зовите меня Чарльзом, я настаиваю. Стало быть, совет? Постараюсь помочь чем смогу. – Мистер Пинкни усмехнулся: – Я рад, что вы привели меня сюда не для того, чтобы получить доступ к книгам.

– О, и для этого тоже, конечно, – засмеялась я, чувствуя прилив нежности к этому человеку. Чарльз тоже был мне настоящим другом, хоть я и отказывалась вслух называть его по имени, неизменно обращаясь к нему «мистер Пинкни». Да, он был моим дорогим другом.

Мы уже дважды отметили Рождество без отца, и я была невероятно признательна ему за то, что перед отъездом он заручился для нас расположением Чарльза. Честно признаться, я покидала наш дом в Уаппу с радостью, лишь когда наш путь лежал в гости к супругам Пинкни.

– Мне очень понравился Плутарх, – продолжила я. – Хотя я его еще не дочитала. Всякий раз, открывая книгу, я узнаю из нее что-нибудь важное и…

– И поэтому хочется ее перечитывать снова и снова, – подхватил Чарльз, угадав мои мысли.