Ярость - Кинг Стивен. Страница 21

«Он был таким решительным, я была к нему благосклонна», – сказала она. Что могут значить эти слова из уст приличной барышни в уездном городке? Возможно, он обнял ее. Или даже поцеловал в губы. Да, Бог хранил нас всех на том пикнике в восьмом классе. Дикки был таким решительным…

– Что с ним случилось? – спросил Дон Лорди. Дик, некоторое время помолчав, медленно произнес:

– Авария. Как раз тогда, в прошлом октябре, он получил права. Он любил водить машину. Все время гонял как сумасшедший. Он не знал меры. Наверное, хотел показать окружающим, какой он герой. С ним невозможно было садиться в машину. У него был «Понтиак» 1966 года, и Дикки сам выполнял все ремонтные работы. Он покрасил автомобиль в зеленый цвет, а на боковой дверце нарисовал пикового туза.

– Да я видел эту машину, – сказал Мелвин. – Не знал, правда, что это Дикки, но действительно, он гнал как сумасшедший.

– …Сделал сам все ремонтные работы. И почти никогда не ездил медленнее, чем девяносто километров в час. Однажды ночью мы ехали по Стэкпол-роуд, Дикки жал девяносто пять километров в час, и тут нас занесло. Ты прав, Чарли. Этот парень выглядел более чем странно, когда улыбался. Не знаю, можно ли это сравнить с газонокосилкой, скорее, у меня были другие ассоциации, но он действительно выглядел слегка безумным. Все время, пока он пытался удержать управление, он улыбался в этой своей странной манере. И бормотал себе под нос, не переставая: «Я удержусь, я удержусь…» И тогда он действительно удержался. Я попросил его остановиться, вылез из машины и пошел домой на негнущихся ногах. Мне было очень дурно. А пару месяцев спустя он попал в аварию на Лизбон-стрит. Ренди Милликен был с ним в тот день. Ренди остался жив, и он говорил, что они не были ни пьяные, ни накуренные. Вина здесь была полностью на водителе грузовика. И он месяца три провел в тюрьме. А Дикки мертв. Странно.

Кэрол побледнела. Она выглядела так скверно, что я боялся, что она упадет в обморок. Чтобы как-нибудь ее отвлечь, я спросил:

– А твоя мама сильно тогда на меня разозлилась?

– Что? – Кэрол с непонимающим видом оглянулась по сторонам.

– Я назвал ее тогда старой кошелкой.

– Ах да, – Кэрол благодарно улыбнулась, поддерживая игру. – Она была очень зла. И говорила, что ты сам виноват, устроив эту потасовку. – Помнишь, наши мамы ходили вместе в тот клуб?

– «Букс и Бридж»? Да, помню. По правде говоря, Чарли, я твою маму знаю плохо. Я пару раз с ней здоровалась. И все время слышала рассказы от своей мамочки о том, как потрясающе интеллигентна миссис Деккер, и что она говорит о какой-нибудь книге, и так далее, и тому подобное. И какой ты чудный, маленький джентльмен.

– Гладенький, как собачье дерьмо, – мрачно согласился я. – Знаешь, а я привык слышать от мамочки дифирамбы в твой адрес.

– Серьезно?

– Да.

Внезапно меня осенило. Как же я раньше не догадался! Право же, смешно.

– Знаешь, Кэрол, я понял, что все это значило, и зачем мама вынуждала меня одевать этот идиотский костюм. Это был совместный сценарий наших родителей под названием «Не правда ли, они составили бы чудную пару». Мальчик и девочка из хороших семей. Ну как, Кэрол, выходишь за меня замуж? Кэрол смотрела на меня широко раскрытыми глазами:

– Ты думаешь, они…

– Ну конечно.

Она улыбнулась, а затем звонко расхохоталась. Конечно, с нашей стороны это было слегка некорректно. Неуважение к смерти. Если честно, миссис Андервуд не выходила у меня из головы. Ничего удивительного: ее труп был у меня прямо под ногами.

– Сюда идет этот тип, – сказал Билли Сойер.

И действительно, к школьному зданию двигался Франк Филбрек. Он решительно шагал к дверям, смотря строго вперед и не оборачиваясь. Наверное, репортеры сейчас снимают его со всех ракурсов, и Филбрек, зная это, старается придать своему лицу героическое выражение. Он зашел в дверь. Внизу послышались гулкие шаги, словно доносившиеся из другого измерения. Но они были реальностью. Капитан Филбрек становился реальным, войдя в здание. До меня внезапно дошло, что все, находящееся за окнами, было для меня чем-то вроде телевизионного шоу. Они были выдумкой, а не я. Похоже, остальные ребята ощущали то же самое. Это было написано на их лицах.

Недолгая пауза.

Звонок. Внутренняя связь.

– Деккер?

– Да, сэр, – ответил я.

Он тяжело и громко дышал. Можно было слышать хрипы и со свистом вырывающийся из легких воздух, словно где-то рядом огромный загнанный зверь отдыхал после неудачной охоты. Мне это сильно не нравилось.

Точно также разговаривал по телефону мой папочка. Когда в ваше ухо врывается столько шума, через некоторое время начинает казаться, что вы ощущаете перегар и табачный дым, исходящий от собеседника. Это отдавало антисанитарией… И гомосексуализмом, не знаю, почему.

– Ты поставил нас в неловкое положение, Деккер.

– Я догадываюсь, сэр.

– Нам не слишком нравится идея стрелять в тебя.

– Мне тоже, сэр. Я не рекомендовал бы вам так поступать.

Несколько тяжелых вздохов.

– Выходи отсюда, и давай поговорим спокойно. Какова твоя цена?

– Цена? – переспросил я.

Мне показалось, что он принимает меня за какой-нибудь предмет интерьера, кресло, например, предлагаемое выгодному покупателю. Моя цена.

Сперва это на мгновение показалось мне забавным. Затем я начал раздражаться.

– За то, что ты дашь им возможность выйти. Что ты хочешь? Думаю, мы сможем договориться. Ты же разумный человек.

Сопение. Затем опять:

– Но не заставляй нас идти на крайний шаг. Говори, что ты хочешь.

– Вас, – ответил я.

Дыхание на несколько мгновений прекратилось. Затем оно возобновилось с новой силой. Это действительно начинало действовать мне на нервы. – Объясни, о чем ты.

– Конечно, сэр. Мы можем договориться. Это же Ваши слова. Вы хотите со мной договориться?

Нет ответа. Сопение.

Филбрек часто выступал по радио на тему безопасности дорожного движения. Он призывал водителей соблюдать правила и быть внимательней на дорогах. Очень трогательно. И то же самое тяжелое дыхание, я его вспомнил. Выступая по радио или телевидению, он сопел и пыхтел как бык, собирающийся покрыть корову на фермерском дворе.

– Что ты предлагаешь, Деккер?

– Сперва скажите мне кое-что. Там, снаружи, кому-нибудь приходит в голову, что я могу из интереса посмотреть, сколько человек я смогу пристрелить? Дон Грейс, например, придерживается такого мнения?

– Дерьма кусок! – произнесла Сильвия, услышав фамилию Грейс.

– Кто это сказал? – рявкнул Филбрек.

Сильвия побледнела.

– Я, кто же еще, – ответил я. – Знаете, сэр, у меня явные транссексуальные тенденции.

Естественно, он не знает значения этого длинного слова и едва ли решится спросить.

– Так как насчет моего вопроса?

– Некоторые люди считают, что ты способен на все, если окончательно слетишь с тормозов. Да, – произнес он весомо.

Кто-то из ребят хихикнул. Но не слишком громко, Филбрек едва ли услышал.

– О'кей, тогда излагаю свои условия. Вы будете героем. Зайдите сюда. Без пистолета. Руки за головой. Я выпускаю всех до одного, а затем одним выстрелом сношу Вам полголовы к такой-то матери. Вы согласны, сэр?

Сопение. Затем:

– Ты бы выбирал выражения, парень. Все же у тебя там девушки.

Ирма Бейтц оглянулась по сторонам, будто ее кто-то окликнул.

– Вот мои условия, – повторил я.

– Нет, не пойдет. Ты пристрелишь меня и не подумаешь выпускать заложников. Несколько тяжелых вздохов. – Но я сейчас спущусь к тебе. Может, до чего-нибудь договоримся.

– Дело в том, – терпеливо объяснил я, – что если через пятнадцать секунд я не увижу Вас выходящим из дверей, все заложники один за другим перейдут в лучший из миров. Никто из присутствующих не выглядел испуганным такой перспективой.

Сопение.

– Твои шансы остаться в живых, Деккер, уменьшаются.

– А знаешь, Франк, никто из нас не выйдет отсюда живым. Банальная истина.