Думаешь бьётся? (СИ) - Заозерная Марта. Страница 55

Оборачиваюсь и вижу Дмитрия Александровича. Врач — хирург высшей категории из отделения гнойной хирургии. К вам — то мне и надо.

Дима мегакрутой парень. Веселый, жизнерадостный, с потрясающей энергетикой и открытой, лучезарной улыбкой. Его не портит даже легкий избыточный вес. А еще он коллекционирует модельки мотоциклов, знаю что ценная информация.

— Я как раз к вам. Привет, Димуль, — протягиваю ему руку, но он, ожидаемо, игнорируя мой жест, тянется чмокнуть в щеку.

— Прости, вижу тебя и не могу устоять, — с веселыми нотками в голосе оправдывается.

По утверждению его жены — их брак держится на моем благоразумии.

К моменту нашего знакомства они уже несколько лет были женаты. В том что Дима обожает свою супругу, сомнений не возникает. Это общеизвестный факт. Но пошутить они любят оба.

— Чудесно, провожу тебя к нам, — берет меня под руку. — А там подумаю, выпускать или нет, — через пару секунд добавляет. — Естественно, нет, — смеется так заразительно, что устоять невозможно.

Мимо Кости и его компании так и проходим вместе, под руку. Хватка у Димы стальная, рукой его предплечье поглаживаю. От чего этот смутьян помурлыкивать начинает. Боже, как же классно находиться рядом со свободными от рамок людьми.

Киваю Косте в ответ на его приветствие почти что не глядя. Жди, конечно, так я и буду узнавать, почему ты меня обманывал неизвестно сколько времени.

Полтора часа уходит на решение рабочих вопросов. Случай интересный, помогает отвлечь от мыслей о Косте. Но не до конца.

С детства папа объяснял, почему обманывать — это плохо. И о последствиях тоже. Ложь разрушает самую великую ценность между людьми — веру, и восстановить её, зачастую, не удается. Вот и сейчас, мне даже не хочется искать ему оправданий, надо будет, сам постарается.

— Алён, — да ну надо же. Дождался, почти на том же месте стоит. — Остановись, пожалуйста.

Слегка наклоняю голову, зажмуриваюсь на секунду. Держать лицо надо. Оборачиваюсь, вскинув голову.

— Что-то срочное? Мне еще в Центр надо заехать, а рабочий день скоро закончится.

— Задерживаться на работе тебе не впервой. Удели мне, пожалуйста, несколько минут, — кивает в сторону оконного проема, который немного прикрыт от взглядом окружающих огромным цветком.

До точки добираемся в молчании. Только цокот своих каблуков слышу в этот момент, считаю шаги.

Подойдя к окну ловлю его взгляд, мол, я готова, начинай вещать.

— Я объясню, — его банальная фраза смешок вырывает из меня. — Блд, ну чего ты?

— Не матерись в моем присутствии.

— Ты серьёзно? — намекает на то, что я сама — то базар зачастую не отфильтровываю.

— Серьёзно. Пздц, как не люблю, когда при мне матерятся, — говорить выходит спокойно.

Костя прикрывает глаза и сжав переносицу большим и указательным пальцами, качает головой.

— Ты невозможная, вздыхает. — Алён, моя просьба. Она в силе. Тебе надо уехать. Всего несколько дней.

Вау. Так просто? Сначала врать, что занят, что далеко, а потом… И капли неловкости в его голосе нет. Наглость, неспроста вторым счастьем называют.

— Когда мне будет надо, можешь не сомневаться, я уеду. А сейчас у меня много работы, — смотрю на часы наручные, приподняв запястье. — Всего хорошего.

Уйти не успеваю, ловит меня за руку.

— Малыш, я не шучу. Это важно. Так будет безопаснее. Для тебя.

Вот оно как.

— Слишком мало информации. Ты просишь меня свалить, а объяснять причины не хочешь? Я тебе напомню маленький нюанс, — показываю пальцами расстояние в сантиметр. — Мы с тобой чужие люди. Не вижу причин слепо внимать твоим просьбам.

— Чужие? — нерв на щеке у него дёргается. Тут же челюсть плотно сжимает. Крылья носа начинают резко раздуваться.

Правильно, учись в руках себя держать. Выдерживаю его прямой взгляд.

— А ты думал? Наличия родственных связей не припомню. В близких отношениях мы с тобой не состоим. Разве что дружеские, но с твоей стороны они настолько не крепкие, что ты не посчитал нужным сообщить что в город вернулся, а я должна по первой твоей просьбе сбегать куда-то? Ты правда думаешь, что без объяснений сможешь этот вопрос решить?

Костя отворачивается, теперь могу лицезреть только профиль его. Кулаками упирается в подоконник. Напряжен. Опускает голову и зажмуривается.

Ну, давай уже, решайся. Вдруг я пойму.

— Константин Павлович! Вот Вы где, а я Вас ищу везде, — даже не оборачиваясь понимаю, что пищание издает та самая невысокая девушка, что стояла рядом с ним. — Пойдемте я перевязку Вам сделаю. Всё готово уже. Давно, — последнее слово произносит тише, затылок мне взглядом прожигая.

Глава 66

Стою наблюдаю за малышкой со спины. Её потряхивает, конкретно так. То — ли явная симпатия в Косте сказывается, то — ли моё присутствие, то — ли вида крови боится, то — ли в совокупности всё. Занятная перевязка выходит.

Достаю из сумки упаковку перчаток. Они, да и не только, у меня всегда с собой.

Если честно, это боль. И в пир, и в мир с огромными сумками. В машине всегда лежит маленькая, в ней есть комплект ключей и духи, больше в нее ничего не поместится, разве что телефон. Пользуюсь я ею не часто.

Подхожу к раковине и начинаю тщательно мыть руки. Это у меня осталось со времен меда, еще в Калининграде. Мытье рук и их гигиеническая обработка первостепенны. Именно руки могут служить источником патогенных микробов для пациента.

Папа разрешал мне присутствовать на операциях с первого курса. А когда ещё и вместо ассистирующей медсестры мне позволялось помочь ему с экипировкой… Это восторг был. Непроизвольно улыбаться начинаю, когда вспоминаю папу в «позе» — руки впереди тела вытянуты, пальцы широко расставлены, чтоб на них перчатки проще было надеть. А ещёёё Алёне, со времен школы, как единственной музицирующей, даже сейчас от воспоминаний передергивает, доводилось заниматься подбором музыки для папиной команды врачей. Всегда на его операциях она звучит фоном, помогает достичь большей концентрации, слаженности движений.

Костя улавливает мои намерения когда я принимаюсь одноразовым бумажным полотенцем руки высушивать.

— Ань, ты можешь идти. Мы с Алёной справимся сами.

Аня тут же голову вскидывает. Сначала на Костю смотрит, затем на меня, но уже с другим выражением. Всё благоговение на Костика было истрачено. Ей не понравилась изначально его идея — моё присутствие в перевязочной.

И тут Анна открывается с совершенно иной стороны.

— Ну как же, Константин Павлович… Она же…, - снова одаривает меня взглядом, теперь уже неприязнь видна явная. Поджав губы, проходится глазами от лица до кончиков туфель. Не удерживаюсь и милейше ей улыбаюсь. Детка, твоё ко мне отношение даже смешит. Меня сестра собственная в родительском доме видеть не хочет. Так что твоя реакция так, курам на смех. — Она же…

— Она же — врач, — Костя, как и я всё понимает. — Даниилу скажи, что всё сделала, — девушка всё равно сомневается. — Аня, пожалуйста, — последнее слово произносит с нажимом. Который раз замечаю, что Костя культурность свою использует для достижения цели, продавливает.

Выходит девушка с таким видом, словно просканировав меня глазами смогла определить, что специалист я никудышный.

Подхожу к нему ближе и еле удерживаюсь от того, чтоб не надавить посильнее засранцу на травмированный участок.

— Ну и что сидим? Оголяйся давай и рассказывай, где был, кого видел.

Он словно нехотя расстегивает рубашку, стягивает её с себя.

Ну что сказать… Хорошо прилетело. К счастью, не мой клиент. Но судя по всему задумка была таковой.

— Почему здесь, а не в вашей больнице? — у господ полицейских и иже с ними нет полюсов обязательного медицинского страхования, зато прикреплены к определенной больнице. Не к этой.

— Тут брат двоюродный работает. А в нашей подруга мамы. Она не в курсе этого, — опускает взгляд вниз. — Надеюсь и дальше не узнает.

Смотрю на него и поражаюсь.

— Ты явно не нравился тому, кто тебя штопал, — честно, результат чьих — то трудов назвать по-другому язык не повернется. — С любовью зашивают иначе.