Между Сциллой и Харибдой (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна. Страница 41

— Донья, это же не лошадь. Это фурус.

Я посмотрела на замершего коня. Он, что характерно, на меня не смотрел и вообще выглядел на редкость индифферентно. Но при этом выглядел всё же конём, а не чем-то другим.

— А чем фурус отличается от лошади?

— Это чисто магическая конструкция, копирующая вид лошади либо с седлом, либо с упряжью, в зависимости от того, как она будет использоваться. Устройство её таково, что она тянет магию из окружающей среды, тем самым постоянно подзаряжаясь.

— То есть конструкция фактически вечная?

Я провела рукой по спине своего скакуна и обнаружила, что седло действительно составляет с ней единое целое. Но поверхность под кожей была тёплой и бархатистой, я бы даже сказала словно живой. Но именно что «словно». Стала понятна и выносливость этих созданий, и высокая скорость.

— Не совсем. Механический износ есть. Вам, кстати, выдали не самую новую, уже близко к списыванию. Но на вашу дорогу должно хватить.

— То есть с ним ничего делать не надо? — уточнила я.

— С ним — ничего, но вам нужно как-нибудь расположиться на ночь. Уже темнеет.

Единственное, что я могла сделать, — устроить себе постель из одеял. Костёр, который придал бы уверенности, я разводить опасалась, но травяной сбор заварила, нагрев воду магией, и предложила Бернару и его, и кусок пирога, купленного уже при выезде из города. От чая фамильяр оказался, но за пирог принялся с явным удовольствием, отгрызая от громадного ломтя понемножку со всех сторон, словно стремясь доказать, что нет ничего невозможного, если есть упорство в достижении целей.

Наблюдать за ним долго не пришлось, потому что меня отвлекли самым вульгарным образом.

— Это ты где? — вопросила внезапно проявившаяся Катя.

Выглядела она сущим привидением — белая полупрозрачная субстанция, возникшая в ночи и зависшая передо мной. На Бернара она внимания не обратила, скорее всего, даже его не видела. Впрочем, он её тоже не заметил, но не потому, что уделил всё внимание пирогу. Нет, фамильяр как раз замер, что-то чувствуя и настороженно оглядываясь. Заметил, что я смотрю в определённую точку, поводил носом в ту сторону, сделал какие-то свои выводы и замер.

— Пикник на природе, — мысленно ответила я. — Нужно пользоваться моментом, пока тепло.

— Какой ещё пикник? — заистерила она. — Я доверила тебе самое дорогое: своё тело. А ты его бездарно портишь.

— Пардон, дорогая, но это уже моё тело. Я же не спрашиваю, что ты делаешь с моим.

— Твоё тело получает всё самое лучшее, уж поверь. — Она протянула ко мне руки, чтобы я полюбовалась на маникюр. Наверное, он был хорош, только руки просвечивали так же, как и всё остальное, не давая насладиться в полной мере красотой зрелища. — Массаж, косметолог, маникюр, педикюр. Ещё хожу на занятия по йоге, очень познавательно, я для себя много полезного нашла.

— Рада за тебя, — заметила я.

— А я хотела бы радоваться за тебя, — заметила она. — Но не получается. Вместо того чтобы жить в приличном месте и получать все привилегии, положенные Сиятельным, ты торчишь где-то в лесу. Ты нормальная?

— Это моя жизнь. Имею право проводить её так, как хочу.

— Не имеешь! — зло бросила она. — У нас с тобой был договор.

— Помню. На мою смерть, — ответила я. — Ну так считай, что я умерла, и не переживай больше.

Она зло поджала губы и огляделась. Но определить, где я сейчас, не представлялось возможным: город отсюда не виден, а лес, рядом с которым я устроилась, был тёмен и не имел никаких отличительных особенностей.

— И всё же, где ты сейчас? — требовательно спросила она. — Можешь сказать точно?

— Зачем? — насторожилась я. — Собираешься в гости? Так тебе для этого даже адрес не нужен.

Закралось подозрение, не она ли сообщила графине Хаго, где я. Теперь я не исключала вероятности того, что они как-то общаются и обмениваются информацией. Слишком много вранья вокруг меня наблюдалось, чтобы я безоговорочно верила даже своей бывшей физиономии.

— Затем, что я хочу быть уверенной, что с тобой ничего не случится, — почти вежливо ответила она. — Потому что есть вероятность, что при твоей неправильной смерти, наша обоюдная клятва ударит по мне.

— А мы ведь можем так же обоюдно эту клятву разорвать, — с милой улыбкой предложила я. — Тогда освободимся и друг от друга, и от ограничений. И при моей смерти по тебе ничего не ударит.

— Нет, — резко ответила она. — Этого не будет. Клятва дана — и будет исполнена.

При попытке вспомнить точный текст клятвы я поняла, что в голове от неё не осталось ровным счётом ничего. И это было странным, поскольку в моей памяти должно было сохраниться не только то, что она была дана, но и хотя бы обрывки самой клятвы. На полный текст, разумеется, я не рассчитывала, но и на полную пустоту — тоже.

— Клятва уже исполнена, — заметил я, с интересом наблюдая, как искажается такое знакомое и такое чужое лицо. — От неё больше ничего не зависит.

— Двуединый, за что мне это? — выдохнула Катя. — Как же тяжело общаться с идиотами, которые не разбираются вообще ни в чём, но уверены, что знают всё куда лучше тех, чья жизнь с раннего детства была посвящена магии.

— Так объясни.

— Ничего более того, что требуется, чтобы не нарушить клятву, ты от меня не получишь. Тебе и без того сказочно повезло, но ты никак не хочешь принять свою судьбу и позоришь меня и всех Эрилейских. Вернись в Мурицию. Это моё требование, и ты не имеешь права мне отказать.

Изгоняющее движение получилось на редкость хорошо: Катю понесло от меня, как бабочку ветром, и вскоре ничего больше не напоминало о её визите. А то бы с неё сталось до сих пор со мной спорить, имею или не имею права ей отказывать. И топать бестелесными ножками. Моими ножками, между прочим, не привыкшими к истерикам со стороны владелицы.

— Донья, оно ушло? — спросил всё ещё насторожённый Бернар.

— Ушло, — согласилась я.

— Что это было?

— Не могу ответить.

— Это что-то очень нехорошее, — уверенно сказал он. — Вам бы держаться от него подальше, целее будете. И в разговоры вступать не надо. Вы же с ним говорили?

— Говорила, — подтвердила я. — С ней.

— Какая разница? — фыркнул он совсем по-звериному. — С ним, с ней… Главное, не сообщать ничего важного. Видеть я ничего не видел, но чувствовал что-то тёмное.

— Это не зависит от меня. Иногда меня притягивает к ней иногда — её ко мне, — пояснила я. — Скорее всего, дело в том, что между нами есть связь, и довольно сильная.

— И всё же держитесь от неё подальше, — сказал Бернал и опять принялся за пирог.

Я же налила себе ещё чая и задумалась. Предположим, Катя действительно докладывает донье Хаго о моих передвижениях, но это значит, что между ними тоже должна быть связь. Казалось маловероятным, что тётя и племянница обменялись для этого клятвами или прошли через общий ритуал, но отбрасывать эту гипотезу не стоило. Неудобство моего положения было в том, что я ни с кем не могла посоветоваться: клятва запечатывала рот не хуже кляпа, не давая сказать ничего, что могло бы навести собеседника на истинное положение дел. Я даже у Рауля не могла спросить ничего уточняющего, хотя он уже был фактически в курсе моей замены.

Так и не придя ни к каким выводам, я закуталась в одеяло и легла спать. Не сказать, чтобы спокойно — обстановка тому не способствовала, хотя Бернар уверял, что он будет охранять всю ночь и поднимет при малейших признаках опасности.

Но опасность пришла совсем не с той стороны, с которой мы ожидали. Пришла она из сна, куда опять ввалился Теодоро. На обстановку моя нынешняя ночёвка не повлияла никак: мне снилась та же комната, с тем же окном, и с тем же видом на оранжереи. И даже кавалер перелезал через подоконник тот же. Хотя я предпочла бы другого и не во сне. Но кто бы меня спросил?

— Ваше Сиятельное Величество, — окликнула я его, — вы же король. Негоже вам лазить через окно, как какому-то паршивому дворовому коту.

— Эстефания, душа моя, ради тебя я готов пренебречь условностями, — широко улыбнулся он. — Да и не только на это я готов ради тебя.