Гнев Севера (СИ) - Мазин Александр Владимирович. Страница 38

— Некоторые? — Бьёрн глянул на меня испытующе.

— Да. Они не любят друг друга, тамошние конунги. Вдобавок там живет не один народ. Саксы, англы, валлийцы. Еще скотты на севере. У них тоже свой конунг. А на земле, которую называют Кентом, вообще живут наши родичи юты. Капитан, который привез меня сюда, вот он стоит, — я показал на Стена, — он ют.

— Вот как? Ты из Ютландии? — спросил Бьёрн.

— Сам я нет, но моя родня оттуда.

А он неплохо держится, Красный. Особенно если учесть, что, в отличие от англичан, прекрасно понимает, о чем говорят Рагнарсоны.

— Ульф верно сказал? О том, что у ваших конунгов вражда.

— Мы, юты, не раз встречали железом уэссекских королей, — ответил капитан. — Тот, кто пустит им кровь, станет нашим другом!

Да он дипломат, этот кентиец. Сказал Железнобокому то, что тот хотел услышать. Но вместе с тем не сказал ничего. Потому что отлично понимает, что дружественные норманны могут оказаться похуже враждебных саксов.

— Что ж, я прислушаюсь к Ивару, — принял решение Бьёрн Рагнарсон.

Сигурд оскалился, но возразить не успел. Ивар бросил ему кость.

— Надо почтить богов в память нашего отца, — заявил он. — Раз уж порадовать его смертью убийцы мы сможем только через год, давайте почтим его тем, что есть. Займешься этим, брат?

— Да! — рявкнул Сигурд. — Хватайте их! — Он указал хирдманам на посольство.

Красный из красного превратился в белого. Если говорить о цвете лица.

— Выслушай меня, конунг! — Я заслонил собой англичан. — Я скажу важное!

Сигурд свирепо уставился на меня, но на этот раз между мной и им встал Ивар.

— Этот человек, — я указал на Красного, — помог мне принести вам слова Рагнара! Он и его люди. И мне кажется, одного из них, — я указал на чевиотских лордов, которые сообразили, что к чему, и приготовились к драке. Бессмысленной. — Одного из них надо вернуть. Пусть Элла-конунг знает, что его ждет.

Зря я это сказал. Но в тот момент я хотел в первую очередь вывести из-под удара Красного и моих гвардейцев.

Но я забыл, с кем имею дело. Думал: их просто убьют. Ну, может, не совсем просто. Однако Рагнарсоны — это Рагнарсоны. И очень скоро я узнал, почему Хрёрек-Рюрик так боится мести Змееглазого. А чуть позже я узнал, что, пока я отмазывал от жуткой участи Красного и его экипаж, моя собственная жизнь висела на ну очень тоненьком волоске.

Глава 24 Ответ братьев Рагнарсонов  

Получение верегельда не отменяет мести.

Нет, если ты его принял, то убийцу уже нельзя притянуть на тинг и, официально призвав к ответственности, примерно наказать, например, присудить к изгнанию. А вот мстить или не мстить после получения выкупа — это уже на усмотрение родственников. В соответствии с их нравом, любовью к усопшему и, естественно, возможностями. И с полной ответственностью за содеянное перед тем же тингом.

Возможности у Рагнарсонов в Роскилле были абсолютные. И папу своего они очень уважали. Опять-таки Рагнар был человеком женатым, и женой, вернее, теперь уже вдовой Лотброка была не кто-нибудь, а Аслауг Сигурддоттир, унаследовавшая воинственный нрав не только от папы Сигурда, но и мамы Брунгхильд, которая слыла чуть ли не воплощенной валькирией. Именно Аслауг была матерью Ивара, Сигурда, Бьёрна и Хвитсерка. Причем пользовалась у сыновей едва ли не большим авторитетом, чем отец.

Потому что вдобавок ко всем своим достоинствам Аслауг, как и мама Медвежонка Рунгерд, слыла сильной вёльвой, то есть колдуньей и пророчицей.

Всем было известно, что она была против похода Рагнара в Англию, а когда тот ее мнением пренебрег, сделала, что могла. А именно: заговорила одежду мужа от воды, огня и железа.

Впрочем, от английских палачей и змеиных укусов это не помогло. Может, потому что с Рагнара сняли заговоренную одежку.

Не знаю, как можно любить такого, как Рагнар. Наверное, для этого и надо наполовину валькирией.

Аслауг любила. И скорбела. А когда такая, как дочь воительницы Брунгхильд и Сигурда Драконоубийцы, скорбит, каждая ее слеза обращается в кровавое озерцо. И совсем не удивительно, что Аслауг была категорически против мирного разрешения конфликта с убийцей мужа. И была в этом полностью единодушна со своими сыновьями и всеми воинами Роскилле.

Так что, когда утром следующего дня на площадь привели чевиотских лордов и их сопровождающих, собравшийся народ уже предвкушал потрясающее шоу.

Шоу для своих. Только Роскилле и ближайших окрестностей.

Прочих обитателей острова Сёлунд ждать не стали. Хотя, уверен, многие с удовольствием поглядели бы на работу Сигурда. Восхитились, устрашились, порадовались бы, что Рагнарсоны — на их стороне… Набрались свежих впечатлений, так сказать.

А вот я предпочел бы свалить домой.

Но не мог. Последствия такого бегства были бы непредсказуемы.

Мне предоставили почетное место среди ярлов и хёвдингов. Отсюда я имел возможность созерцать кровавое действо во всех его отвратительных подробностях.

Также я вытребовал право присутствия на казни для Малоуна. Ну как вытребовал… Повесил ему на шею значок с головой волка и публично заявил: мой человек. Не спрашивая самого десятника. Тут без вариантов. Либо он зритель, либо «участник». Если после «представления» он не захочет остаться, пусть проваливает.

Ну и еще Стен Красный должен был присутствовать. Тоже без вариантов. Потому что именно он должен был доставить ответное послание Рагнарсонов королю Элле.

Нельзя сказать, что настроение у меня было плохим. Напротив, я чувствовал себя победителем, поскольку сумел отстоять не только Красного с экипажем, но и Малоуна с парнями, объявив их своими людьми. Узнай Рагнарсоны, что они — личная стража Эллы, англичанам пришел бы конец. И конец страшный.

Но они узнавать не стали. Склонен думать, из соображений практических. Тех англичан, которые уже были в их лапах, должно было хватить для «демонстрации».

Началось, однако, не с казни.

На площадь прикатили здоровенную дубовую колоду. Четверо братьев по очереди ставили на нее ногу и произнесли гейсы-клятвы. О том, как они накажут убийцу отца, его людей, а всех прочих обитателей будущей Великобритании обратят в рабов, чтобы было кому трудиться на завоеванных землях.

Все очень пафосно. Однако я отметил, что гейсы были не слишком суровые вроде «не буду есть сырой рыбы». А потом братья обагрили колоду кровью. Сначала — своей, а потом — английской.

Начали, как водится, со слуг. Этих, опознав в них полубондов-полурабов, прикончили достаточно легко. Бьёрн вынул мечуган и за полминуты отправил к предкам шестерых перепуганных до ужаса англов, развалив каждого от плеча до паха. Один удар — один покойник. Выглядело жутко, но то была чрезвычайно легкая смерть.

С теми, кого отнесли к сословию воинов, обошлись куда более жестоко. К огорчению зрителей, положенного воинам мужества английские керлы не проявили. Вместо того чтобы смеяться и плевать в лицо палачам, они сначала орали, потом выли, потом сипели… Позор, да и только.

— Этот народ будет несложно победить, — заявил мне мой сосед, морской ярл Свентинг Раковина из команды Железнобокого.

Он ошибался, Свентинг-ярл. Это не имело отношения к храбрости. Просто стимулы у англичан другие.

Вокруг дана, оказавшегося у столба пыток, собирается целая толпа живого, мертвого и еще не рожденного народа. На него глядят сверху, из Асгарда, его родичи. Здесь, в Мидгарде, его живые родичи будут с восторгом внимать истории его геройской смерти, которая войдет в семейные анналы и станет предметом гордости и подражания для внуков и правнуков. И наконец перед смертью пытуемого дана окружают враги, такие же скандинавы, и он ни за что не порадует их слабостью. А они, как настоящие северяне, по достоинству оценят его мужество и невероятно высокий болевой порог.

А вот вокруг несчастных англичан, которых потрошат палачи Рагнарсонов, нет никакой группы поддержки. Ни живых, ни мертвых, ни еще не рожденных. Только ликующие враги.