Дикий. Прирученный. Твой (СИ) - Арская Яна. Страница 20

Иелана

Стая готовилась к встрече с делегацией переговорщиков. Все их жутко важные и безумно секретные секреты вынуждали освободившихся работать на износ. Особенно почему-то вкалывал Маркус, не говоря ни слова о причинах подобного рвения. Он пропадал ночами, рыская в поисках прохода на военную базу, и это заставляло понервничать. Сомневаюсь, что он воспылал идеями потенциальных врагов. А значит – его чем-то подкупили.

Рохан же… тут все еще сложнее. Едва приблизившись к отметке «мир», мы резко ушли в ноль и состояние холодной войны. И ладно бы просто игнорировали друг друга, но нет. Это было похоже на домоклов меч, что с противным дребезжанием начинал стучать по макушке каждый раз, когда мы оставались наедине.

Из разных слухов я знала, что постель еще не повод для совместного будущего, но все равно обижалась. Как устраивать сцены, так он первый, а как мириться – так будь мудрее, подлый человечек, действуй первым!

Едва сдерживала желание начать швыряться вещами и топать ногами, как Офелия Лисовская в свои лучшие годы. Толку-то?

Вместо столь непродуктивного поведения я занялась непосредственно работой. Надо было отплатить друзьям Рохана за их действия и тот факт, что они все же рискнули развезти продукты из гастрономов в закрытые районы дистрикта. Люди голодали, и это было крайне важным шагом к примирению двух народов.

Ошейники класса Z-21 отличались особым устройством.

В отличие от своих «собратьев» для гладиаторов и прочих агрессивных пород оборотней, эта модель умело защищала свою начинку и постоянно совершенствовалась. Харад раздобыл для меня несколько свободных пробников, над которыми предстояло химичить.

– Ладно у боевых рабов, ладно у прислуги… Но детям-то за что этот ужас? – бурчала я, с каждым разом все больше ужасаясь особенностям прошивки. Она реагировала на малейшие колебания настроения. Током маленьких волчат учили сдерживать эмоции, запрещалось лить слезы или показывать клыки. Из них пытались сделать каких-то безэмоциональных кукол!

И все время, когда на глаза случайно попадалась умильная реклама: «Приведите своему наследнику верного друга, который всегда будет участлив и весел», мне и в голову не приходило задуматься об обратной стороне подобных вещей. Удивительная слепота.

Даже внутреннее ощущение, что рабство – это плохо, как-то легко обходило бытовые мелочи из жизни, где подобное отношение к оборотням было возведено в норму.

– Ты, действительно, можешь их снять? Без шуток? – спросил Рохан, материализуясь позади моего рабочего кресла. К моей чести – я даже паяльник не уронила. Только на миг перестала дышать и чуть не захлебнулась слюной.

– Да. Нет. Не знаю. Одно дело взламывать старую систему, как было у вас, другое – новенькую разработку от талантливых инженеров.

– Дети не должны носить рабские ошейники.

– Никто не должен… господин, – Я сняла с носа специальные очки с подсветкой и потерла зудящую переносицу.

– Могу с этим поспорить.

Как же напрягает.

– Неужели?

– Лжецам и фарисеям веры нет – так говорил наш бывший хозяин. Весьма мудрые слова. Тебе нужно постараться, чтобы доказать чистоту своих намерений, Лана, – равнодушно отметил альфа, подковыривая отросшим когтем мои инструменты.

– А тебе нужно перестать быть тупорогим ослом. Но пока что-то не выходит!

Все. В этот момент можно было смело ставить на моем воспитании крест. Любое из существующих правил для юных леди было успешно нарушено, и учитывая, что я нагло хамила тому, от кого скрывала часть своей биографии, это можно было назвать неким возвышением.

От грешницы кающейся, до той, кто грехопадением наслаждается.

– Ого, научилась дерзить. А ведь раньше была такой вежливой девочкой! – фальшиво сокрушился Рохан. Он словно искал повода. Искал и дождался.

– Лейла сказала, что с тобой иначе нельзя. Иначе быстро забываешься и теряешь контроль.

Тогда он с вежливой улыбкой, от которой мороз пробежал по коже, наклонил голову в бок. В широкой ладони возник сам собой пульт управления. Словно смакуя момент, альфа покрутил его пальцами, как обычно делают с любимой монеткой. Металлический корпус тускло сверкнул в свете электрического пламени.

– Ты ведь его потерял, – сердито прошипела я, вставая с места.

– Солгал. Не только же тебе хранить секреты, в мужчинах тоже должна быть какая-то загадка, не так ли?

– Только нажми, обещаю, ты пожалеешь.

Медленно, очень медленно стала приближаться к нему. В груди клокотал вулкан, ноги затвердели в коленках. Я больше не боюсь. Нельзя позволять с собой играться, унижение и свобода несовместимы.

– Ах, – Рохан сам разорвал оставшуюся дистанцию и прижал меня к каменной кладке, заставляя смотреть на свое «оружие». – Кажется, палец соскользнул!

Чистая кристальная агония.

Но вместо боли – неконтролируемый поток наслаждения, столь сильного, что тело разом охватила слабость. Сражаясь с собственным разумом, я всматривалась в высокомерное лицо альфа-оборотня, чьи жадные глаза пронзали меня насквозь.

Он злился? Мстил? А, может, в силу постоянного одиночества и воспитания просто не мог понять, чего хочет?

Спазмы росли, разрастались от бедер до потяжелевшей макушки, вливались горячей кровью в губы. Я хрипло выдохнула. Злость и желание, что удивительно, отлично сочетались между собой. Во мне будто боролись две силы – одна из них хотела вырваться из грубых объятий, ударить по лицу, что смело так нагло улыбаться, другая же… парила.

На пределе сил выбила пульт из сдерживающих меня рук.

Маленький прямоугольник металла упал с треском на пол, закатился под шкаф, но мы на него даже не посмотрели. С эдакой задорной яростью я сорвала вибрирующий ошейник. Ударила им Рохана в грудь, задыхаясь от остаточных сладких импульсов и разгоряченная, с алеющими губами, выпалила:

– Значит, без него ничего не можешь?

В следующую секунду он целовал меня с такой силой, что его острые глазные зубы оцарапали край рта. Совсем новое чувство владело мной, и это сбивало с толку. Не контролировать себя. Мстить через укусы, царапать шею и спину, каждым движением стараясь передать тот хаос, что владел теперь мной.

Желание напоминало прорыв плотины. Обжигающая жидкость растекалась по членам, заставляя их жить своей жизнью.

Мы оказались на полу раньше, чем ошейник упал на дорогой шелковый ковер.

Рохан

В невольничьей жизни есть один плюс. Он крохотный, считай, не стоит упоминания. Но я видел, как он сильно повлиял на жизни собратьев, и признался себе в очевидном. Свобода выбора могла тяготить. Не только желанный приз, но и груз, закинутый на плечи.

Когда наши мозги сковывали психологические барьеры, реальность была проще, значительно проще. Никакого выбора. Нет амбиций и последствий неправильных решений. Ты делал то, что должен, а на остальное всем плевать.

Я должен был как-то отреагировать, как минимум – разобраться с возникшей ситуацией и сделать правильные выводы. Ар-р-р… Как бы хотелось иметь красноречие и выдержку Ангмара; он-то никогда не допускал в своей жизни сумбура, все было подчинено порядку и четкому расписанию, которые поддерживала преданная Лейла, стоявшая за спиной.

Это все-таки роскошь – не ждать равную себе пару и не выцыганивать любовь за хлеб и защиту у человеческих самок. Вот где высшая несправедливость. Смотреть, как братья-волки пресмыкаются, выискивая среди плененных ими ту, что примет их. Снисходительно подпустит к себе, позволяя утихомирить инстинкты.

С женщинами все становилось сложным.

Я, такой самонадеянный, точно юнец перед первым боем, верил, что меня-то эта зараза не коснется. Я буду один. Мне никто не нужен. Но раз оступившись, поддавшись слабости, понял, что провалился в трясину по самую шею!

Эффира. Чертова высшая аристократка, наш классовый враг, въелась в душу, как клеймо. Она была не просто дочерью главы, нет, она оказалась невестой наследника самого ненавистного рода Славии. Не ирония судьбы, а чертов поезд, переламывающий хребет!..